Представляем Вам статью Карины Караевой о группе ПРОВМЫЗА. С работами этой группы киевляне смогут ознакомится 9-14 ноября на спецпроектах АRT-KYIV contemporary, куратором которых является Александр Соловьев.

 

Новая работа группы ПРОВМЫЗА «Воодушевление», показанная на Венецианском фестивале в программе «Горизонты», а также совсем недавно на смотре «2morrow» c одной стороны выходит за границы собственно кинематографического высказывания, с другой – поражает своей последовательностью в стремлении предъявить иной, вне видеоартовской традиции, образный язык. Стилистика художников здесь в большей степени приближена к медитативности фильмов португальского режиссера Педро Кошты и канадца Дени Котэ, в которых ситуация симультанности вытесняется псевдоповествованием – существует история, выстроенная как будто в традиционной драматургической последовательности погружена в антропологический контекст, который только отчасти является таковым, а по большому счету лишь заигрывает с подобным «серьезным» объективизмом.

Субъективность камеры в работе гр. ПРОВМЫЗА выражена в такой последовательности, которая уже значительно насыщеннее драматургии в ее традиционном понимании, она выходит за границы только образного решения, так как отвергает любую визуальность. Определить повествование в работе «Воодушевление» можно буквально в нескольких словах, причем их последовательность вариативна, – движение, нахождение, попытка воскрешения, разочарование. Визуальное решение в фильме по отношению к четырем высказанным ранее субъективно образным и драматургическим аспектам художники выражают через формальный минимализм. Этот формальный минимализм поддерживается сознательным отказом от любого нарочито символического кадра, в этой реальности, которая, однако, находится в сложно определимом топографически и хронологически пространстве.

Здесь как бы не существует действия, однако только движением определяется условный сюжет работы. Здесь «уставшее» изображение следует за повествованием, почти не раздражая его цветом, лишь изредка красочное пятно вытесняет монохромный образ. Стоит заметить, что навязчивая медитативность в работе «Воодушевление» лишь отчасти компенсирует ситуацию с отсутствием объективной драматургии. Очевидно, что для художников, актуально такое повествование, которое разрушает традиционное восприятие. Так, в «Отчаянии» движение, которое как будто было второстепенным, определяло на самом деле не столько траекторию перемещения персонажей, сколько эмоциональную позицию.

В «Воодушевлении» выдержанная вне эмоциональных заигрываний и принципиально не зацикленная на структуре изображения форма повествования скорее всего зависит от цветового нарушения, то есть своеобразного смещения цвета. Вспышки краски входят в сознательное противоречие с основным и, кажется, тотальным визуальным решением фильма. Цвет и очертание, как и в работе «Отчаяние», в отличие, например, от более ранней «Скользкой горы», в которой объективный символизм был направлен на дополнительный элемент интерпретации повествования, здесь выполняет функцию иной реальности. В этой реальности не существует конкретных понятий, человек в ней только абрис. Литературоцентризм, иначе, литературное повествование, существует здесь как виньетка по отношению к рассказу, точнее стилистике письма Андрея Платонова, когда язык плетется из простых предложений, но наслаивается как многогранный образ. Точно также в ситуации с изображением, точнее, как мне кажется, с сознательным отказом от любого символического ряда, и предъявлением освобожденного, как бы архаического образного языка. Именно здесь происходит то самое «Воодушевление», которое уже не обладает никакими иными коннотациями, кроме визуальных.