На прошлой неделе в один и тот же день состоялись два знаковых для украинского искусствоведческого дискурса события. Обозначим их цифрами 50 (лет кафедре теории и истории искусства НАОМА) и 21 (художника представили в PinchukArtCentre для прессы). 21 = (-50): в такое уравнение слилось посещение обоих мероприятий для Дарьи Трусовой.

 

Славний ювілей кафедры ТИМ праздновался в атмосфере абсолютной любви и согласия. Високодостойне товариство - присутствовали академики, профессора, доценты, директора музеев, председатель Спілки и даже работница минкульта в замечательном платье зичили друг другу всіляких гараздів, вручали фолианты, зачитывали вітальні адреси, награждали за вагомі внески, поздравляли со здобутим авторитетом. Световое оформление действа было настроено таким образом, что иногда ноги стоявших на сцене окутывало инфернальным красным. Дополняла впечатление музыка из перестроечного детства. Было торжественно и уютно.

Выступающие делились, как с родными, личными трагедиями: например, как вивчав народну вишивку мого краю, а его по окончании учёбы распределили в Алма-Ату. У нынешних выпускников таких проблем нет. Кстати сказать, их в зале тоже было немало всё же у каждого остались любимые преподаватели, не обязательно из числа внушавших, что найвища цінність слугувати мистецтву, культурі і духовності. Почему-то эти три существительных всегда ходят у нас вместе: сказал мистецтво уже как-то и неудобно не продолжить (зато если начал с культури, язык сам собою поворачивается на туризм).

Подготовленные за полвека 1200 дипломников, сообщал кто-то из выступающих, це достойне звеличення нашої української культури. Кто-то другой с напором утверждал, что кафедра ввижається співвідносною щодо розвитку подій у мистецькому середовищі (уж не помню, страны или мира). Хотя бы потому, что на ней розбудовують найсучасніші стандарти осмислення феноменів минулого. Руководитель Института проблем современного искусства выпендрился с идеей, что, мол, сейчас фигура искусствоведа равнозначна художнику, что искусствоведы сейчас выступают не просто фиксаторами событий, а кураторами, продюссерами... Как грубо испортил Сидоренко последними двумя словами идиллию безмятежного утреннего счастья!

Оставаться в зале после этого святотатства стало неприятно. Тем более что там уже желали подальших творчих злетів и готовились переместиться на круглый стол «Кафедра ТІМ та українське мистецтвознавство», где, боже упаси, ещё оскорбят слух словом «менеджмент». Потом ожидался праздничный концерт силами выпускоников (говорят, получился хороший) , а за ним фуршет в зале, где проходит выставка дипломных работ, среди которых есть даже, впервые в истории Академии, одно видео. Анимашка, в которой художник Сергей Сабакарь изображает себя в разных позах и размышляет о роли Академии в своей жизни. Благодарен, в частности, что академическая среда не давала затихнуть в нём сомнению и поэтому он много чему научился в результате самообразования, а также что его не беспокоили лишними вопросами вроде «а что оно означает?»

Бывают дни, которые складываются как кинофильм: один фрагмент мастерски перетекает в другой, естественный монтаж оказывается идеальным. Вот и работа Сабакаря явилась точным смысловым мостиком для следующего на сей день мероприятия - пресс-открытия выставки Future Generation Art Prize у Пинчука на Бессарабке. Да и баланс между частями этого дня был отменным: у Пинчука было неуютно, неторжественно, недуховно и даже местами некультурно.

Сообщив, что the most interesting situation about art is now diversity and complexity и что номинантов на премию (и, соответственно, участников выставки) отбирали по принципу оригинальности, арт-менеджер да! менеджер! - Бьорн повёл нас осматривать расположившийся на четырёх этажах луна-парк, лучшему аттракциону которого через месяц достанется $100 000. Да даже сама эта сумма должна согнать если не всех украинцев, то по крайней мере всех киевлян в нерассасывающуюся очередь перед входом в ПинчукАртЦентр.

Что же там внутри? Слабонервным, неженкам и всем заслуженим діячам выше второго этажа подниматься не советую. На втором, совершенно отдельно от Future Generation, экспонируется пластиково-мультяшный праздник жизни Такаши Мураками, хоть уже и известного нам не вполне пристойными работами с предыдущей выставки Sexuality/Transcendance, но в этот раз будто специально привезенного для «семейных воскресений». Детям точно понравятся обои в разноцветные и разнокалиберные улыбающиеся цветочки и статуи глазастых грибочков, а также автопортрет художника в виде розового макроцефального пупса с короной и в мантии.

Выше этажами мёртвые мужики в кровище и с топорами в головах, гнутые железяки с бетонными наростами под потолком, куча хлама из Индии, воплощённые в пластилине виды извращений, виртуальная реальность, фантазия о гомосексуализме отца художника во франкистской Испании, тарабарщина про бездарных поэтов в баре, огромный чёрный желудок, психологическое путешествие зайчика и ещё много чего интересного. Если вы встретите художников в интерьерах их экспозиций, не стесняйтесь, смело расспрашивайте, «что оно значит» - подобно Сабакарю, они не считают, что «кто-то должен тратить своё время на то, что сам художник не может объяснить», и готовы часами коммуницировать на тему how I сelebrate all the manifestations of my identity.

Боже, как хотелось после десятой комнаты «манифестаций» найти кого-то, кто знает о существовании кафедры ТИМ, отмечен её светом, теплом и уютом, причастен к звеличенню, внескам и гараздам! Ну ведь точно должен быть какой-то выпускник искусствоведения среди всей этой толпы журналистов с их тупыми стендапами (одна девушка с энтузиазмом кричала в камеру: «Головне це відкрита ідея, і тільки заради неї варто експериментувати з часом, простором і матеріалом!»)

И мне повезло, буквально со второй попытки. Её звали Катя, она окончила ФТИМ ещё в прошлом веке, а сейчас работает в журнале по дизайну. С особенной радостью перечислила по именам-отчествам всех любимых преподавательниц кафедры, пока африканец-гомосексуалист, номинант на премию в сто тысяч, риторически страдал от того, что это unfair, несправедливо, что Господь создал каждую свою тварь... с желудком. «Анна Владимировна Заварова, - говорила Катя, - дала нам главное метод, представление о том, что такое искусство вообще. С помощью этого метода я могу читать любое произведение, в том числе и желудок этого африканца. Хотя она сама эту выставку вряд ли бы восприняла».

В ожидании лифта на первый этаж я заглянула в крайнюю комнату экспозиции. Там женщина с платком на голове, стоя на стремянке спиной к двери, водила валиком с белой краской по стенам. В угаре от нескольких часов соприкосновения ссontemporary art'ом я приняла её за художницу-номинантку и даже, надо признаться, получила от её работы эстетическое наслаждение. Обращение на чистейшем английском «художница» оборвала внезапно: «Та нє, то його роботи осьо стоять! А це стіни він помарав, як робив, так ми їх перекрашуєм».

Странно, а я работы номинанта, наблюдая за маляршей, даже не заметила... Точно, Сабакарь, мастерство это магнетизм созданного образа.