Австралия – это земля, на которую не ступала нога Мефистофеля. «Terra Australis nondum cognita» – южная земля, пока не изведанная. В таком виде будущее название страны нанес на карту фламандский географ, который жил на границах современных Бельгии и Нидерландов, Абрахам Ортелий в конце XVI века. В течение трех веков черные облака над Австралией постепенно расползались, и вначале XX века родился автор, для которого Австралия показалась раем. Художника звали Альберт Намаджира, о нем и его удивительных акварелях далее в Art Ukraine.

Европеец привез собаку, болезни и свои неудовлетворенные амбиции. Амбициозность часто заставляет человека, сохраняя улыбку, брать за горло. Амбициозен Дикий Запад, а в Австралии вместо знаменитой мелодии Эннио Морриконе – звучит расслабляющая «waltzing Matilda», ставшая неофициальным гимном. Заплечный мешок бродяги, качающийся на палке, получил от одинокого странника (или, как его называют в Австралии, «свагмена») женское имя – Матильда. «Танцующая Матильда» – это песня, развевающая уныние. Снимки ландшафта, сделанные Наматжирой, и «Матильда» в превосходном исполнении Слима Дасти (Slim Dusty) или Лионеля Лонга (Lionel Long) передают дух Австралии.  

 

Альберт Наматжира (1902-1959) – сын аборигенного племени, его акварели как снимки с Марса. Родившийся на северной территории, теперь так называется штат, он сумел развеять сомнения европейцев относительно благоденствия этих земель. Из достопримечательностей там находится красная, словно посыпанная толчёным перцем, гора Улуру – сердце Австралии. Наматжира родился севернее – в соседстве с лютеранской общиной, и обнял своим жизненным опытом священное содержание двух культур: уходящей глубоко корнями – аборигенов, и умозрительной – пришедшей из-за океана с христианами. На его акварелях дерево склоняется к скале. Он пишет деревья, вышедшие из камней корни, и от перламутрового ствола эвкалипта на землю падают тени доевропейской Австралии.  

Альберт Наматжира

Все изображения предоставлены автором

 

У нас, европейцев, есть измерение времени, мы живем согласно этому измерению по насечкам, и каждый новый этап, минута или день недели – зарубка. У аборигенов представление о времени объемней и если представить себя на островке, плывущем в вечность, – это будет ближе философии акварелей Альберта Наматжира. Улуру – «центр вселенной», абсолютная вовлеченность и высшая сфера духовной жизни. Известный антрополог Владимир Кабо,  посвятивший долгие годы исследованию аборигенов, увидел много сходства в их религиозном искусстве с нашим искусством иконописи, и, эмигрировав в Австралию, написал об этом книгу, где есть и слова, посвященные Наматжира: «В действительности, как это признано теперь, многие акварели Наматжира представляют собою зашифрованные изображения священных для него мест, связанных с деяниями его предков — героев Времени сновидений». 

Альберт Наматжира, Изображение пальмовой долины

 

Европейскому сознанию, может быть, легче это принять через философию Шопенгауэра, считавшего, что человек преодолевает свой возраст жизни в продолжение другой жизни, как говорил известный востоковед и философ Александр Пятигорский: «я буду продолжать об этом». Это не воспоминание, и не возвращение, а именно продолжение, и в этом мы – родственники аборигенов с их «Временем сновидений». В европейской психологии то, чем занимается Наматжира, может быть еще названо «аутотренингом». Живопись приносит человеку успокоение.

 

Колонизация континента к моменту рождения Наматжира завершилась. Началось освоение, то есть европеец почувствовал эти земли своими. И первыми его жертвами стали эти корни, которые он вырубал, прокладывая дорогу цивилизации. Наматжира, как бы, не замечает изменяющегося облика Австралии, но в его печальном взгляде и в его биографии видны следы страдающего сердца. В отличие от политики грубой силы, которую проводили колонизаторы на другой стороне Тихого океана, по эту сторону была выбрана политика насильственной культурной ассимиляции. Считалось, что это мягче.

Альберт Наматжира, Ландшафт с эвкалиптом

Об этом снят фильм «Клетка для кроликов» («Rabbit-Proof Fence»), когда предписывалось изымать детей аборигенов, чтобы обратить, «конвертировать» их в свою веру, такую неприглядную роль с присущим ему обаянием в фильме исполняет Кеннет Брана. Альберт Намаджира этой участи избегает, с рождения он крещен в христианской вере по решению отца, много контактировавшего с лютеранской общиной, что не изменяет традициям. Сохранились фотографии, где Наматжира очень скромно одет, сидит со своим планшетом. Скромность в одежде – отличительная черта австралийцев. 

 

Наматжира, как в европейской культуре Шекспир, углубляет, скрашивает современное искусство Австралии, на тот момент связанное исключительно с европейским опытом переживания. «Indigenous art» получит признание только вначале 70-х. Наматжира опережает европейскую толерантность, а его своенравный характер проявляется еще и в том, что любовь он находит внутри своего племени, это по законам аборигенов – табу.  Аборигены 60 тысяч лет прожили в том состоянии, в каком еще в 1902 рождается Наматжира. Беспечно разбросанные штрихи, загнутый ствол, можно подумать –  только потому, что не помещается на листе, а в результате передано напряжение, копившееся в человеке. Мы – то, что мы носим в себе, и наши воспоминания, и наша культура – это один большой сон.

Альберт Наматжира, Эвкалипт-призрак

Мольберт, кисти – этот новый инструмент освоен художником в совершенстве. Наверно если бы Рекс Баттерби, учитель Наматжира, подарил ему фотоаппарат, тем, кому не посчастливилось побывать здесь, Австралия была бы известна по его снимкам. По-счастью фотоаппарата у Рекса Баттерби не было и Наматжира акварелями открывает европейцам Австралию, он не описывает, но можно увидеть то состояние, в котором каторжники постепенно становились свободными людьми, состояние свагмента, сближающее австралийца с ландшафтом его родной земли, а для Наматжира вся страна как на ладони.

 

Поэтому он понятен и близок. Мефистофель ходит по краю пропасти, а акварели Намаджира рисуют Австралию, в которой не утвердился дух зла, в мягких линиях четкость восприятия магической земли – это не дикий край, сердце обитаемой вселенной. И скорее всего так и есть, у Австралии нет амбиций и нет ностальгии. Ностальгия – это сожаление о недооцененном прошедшем, казавшееся незначительным – хочется переиграть, как хочется подвинуть небрежно расставленные по шахматной доске фигуры. Австралия значительна, как «Прекрасный новый день», об этом тоже снято кино, и тоже с англичанином в главное роли («Brand New Day»). Джеффри Раш играет уже другого пастора, наверно, похожего на того, кто крестил Наматжира. И надо ли удивляться, что Мефистофеля в Австралии что-то не устроило? Когда появляется тревога, кажется, что это уже где-то видел и дальше случится что-то нехорошее... Трагические страницы последних месяцев жизни Альберта Наматжира исполнены тревогами. Ему пришлось испытать на себе несправедливость европейских законов.  И все равно его Австралия –  беспечальная планета внутри океана невзгод.

 

Про автора:

Даниил Каплан –  арт-журналист