Куратор Александр Соловьев вместо предисловия к проекту «НЕЗАВИСИМЫЕ» рассуждает о собственном видении истории украинского современного искусства, подытоживает достижения поколений и сквозные составные экспозиции проекта в интервью Дарине Жолдак.

— Какие задачи и концепция у проекта, как и для чего он создавался?

— В этом году Украина отмечает 20-летие своей независимости. И хотя это исконно советская традиция — устраивать апологетические «датские» (к определенным политическим датам) выставки, в нашем случае — это естественный и искренний художественный отклик. Он никак не связан с пафосом восхваления. Концепция проекта на самом деле очень проста и буквально вписывается в чеканный слоган: «новое искусство новой страны». Сложность, как всегда, в деталях — в конкретном наполнении. Именно тем, при всей осторожности, историческим содержанием, которое по большому счету еще и не совсем историческое, а так — ближе к литературному грифу «20 лет спустя». Словом, вызрела небходимость очертить в формате большого выставочного проекта современное украинское искусство как, если прибегнуть к клерикальной аналогии, «поместное» явление. Целостное, самодостаточное, независимое, но и противоречивое, открытое, подверженное влияниям, которые неизбежны в нашем глобализированном мире. С одной стороны, период независимости хронологически полностью покрывает еще молодое по возрасту новое украинское искусство. С другой, — надо понимать и то, что 1991 год — год провозглашения независимости Украины — это скорее, как в геологии, «реперная отметка». Говорить о каких-то мгновенных и кардинальных изменениях характера украинского современного искусства в связи с этим фактом было бы явной натяжкой. Заявив о себе как о ярком и самобытном феномене еще во времена перестройки и получив признание на едином тогда, но уже распадающемся культурном пространстве СССР в качестве новой «южной волны», «южной альтернативы» (прежде всего московскому концептуализму), оно и в независимых, автономных условиях какое-то время словно продолжало развиваться по инерции предыдущего периода. Лишь через несколько лет независимое самоощущение украинских художников, или, как стало принято говорить, обретение новой идентичности приобрело необратимый характер.

 

— Насколько проблемной в этой связи оказалась возможность всеохватывающего взгляда: исторического и объективного?

— Время от времени нужно делать такие большие проекты. Но при этом очевидно, что затруднительно определить жанр этой выставки, экспозиции как такой себе правильный и единственный, безоговорочный вариант истории, которая на самом деле формировалась у тебя на глазах. Существует история искусства: цивилизаций, страны, региона, — и никто не берется это оспаривать. Даже в классические эпохи у самых разных исследователей все равно проступал свой личный, персонализированный взгляд на вещи. Это уже опять-таки в советскую эру наряду с кратким курсом истории ВКП(б) предписывались и «единственные версии» в искусствоведении. Это было частью идеологии, — а когда это все ушло, появилось много историй. Вообще настоящую историю можно написать лишь по прошествии определенного времени.

«Независимые» — это кураторский проект, кураторский взгляд, и, разумеется, он не лишен субъективности. Но эта субъективность компенсируется стремлением как можно шире представить картину современного украинского искусства. Понятно, что это ситуативный срез, понятно, что многое невозможно показать даже просто технически. Многие произведения разошлись по труднодоступным частным коллекциям, попали за границу, судьба некоторых знаковых работ осталась неизвестной. Что-то обречено отныне быть только в устном предании, что-то — в письменной искусствоведческой аналитике. Или еще такой момент. На протяжении 20 лет появлялись более-менее хорошие художники, которые могли сделать интересный проект или одну-две работы, но многие из них так и остались художниками одной-двух работ, одного проекта. Этапные выставки за это время приходилось делать не раз. Анализируя их, понимаешь, что есть ядро, которое остается ядром, но какие-то имена уже отошли, на что-то смотришь уже по-другому, что-то не выдержало проверки временем и т.д. Получается — об этом знаешь, но это остается за скобками. У проекта нет цели всеобъемлющего охвата.

 

— Не утратил ли актуальности вопрос музеефикации?

— Проект «Независимые», конечно же, не может оставить без внимания вопрос так и не осуществленной до сих пор музеефикации украинского современного искусства. В процессе подготовки было просмотрено большое количество архивных материалов, и не покидало ощущение, что идеальной формой проекта была бы виртуальная, с использованием современных медийных возможностей. Это ближе к версии «истории искусства». Главное противоречие, которое мы сегодня наблюдаем, — как при сверхинформативности, перенасыщенности виртуальными образами обеспечить живой контакт с искусством. Преимущество большого живого проекта в том, что можно не только воочию увидеть историческую динамику, тенденции, общую картину развития, но и прочувствовать все это в реальном пространстве. Как куратор, испробовавший за эти двадцать лет самые разные экспозиционные модели и подходы, отчетливо осознаешь, что не в этих внешних конструкциях суть проекта, а в самом произведении искусства. Каждое — самодостаточно и ценно. В проекте «Независимые» нет случайного выбора — любая работа может служить неким контрапунктом, контекстуально создавать антитезу, давая каждый раз новый толчок для размышления, для вопроса, для коллизии. В том числе — насколько обоснована та или иная работа в пространстве будущего музея. В проекте есть еще один консолидирующий «музейный» момент — это как никогда активное сотрудничество с фондами, с частными коллекционерами, с галереями, которое помогло в музейной ауре Арсенала составить как можно более представительную картину.

 

— Можно ли тогда считать этот проект презентативным? Если он окажется на территории другой страны, то будет ли считываться контекст?

— Безусловно, есть некие универсальные коды, способствующие этому. Одна из самых удачных выставок современного украинского искусства — это проект «Якщо/Если/If. Украинское искусство на переломе» Екатерины Деготь в Перми, презентующий, в первую очередь, для российской аудитории некий взгляд извне. Он оказался интересным, но все же недостаточно многомерным. А в нашем случае, когда создаешь проект изнутри, все больше замечаешь какие-то детали, нюансы, неоднозначности. Поэтому и отбор работ, и их группировка, и временной диапазон у нас, при неизбежных совпадениях, в целом другие. Здесь было важно выстроить именно нюансированную, многослойную внутреннюю драматургию, задать зрителю многовекторный маршрут движения. Плюс на выставке «Независимые» небывало ощутимое участие молодых. Есть не только срез сложившихся поколений, но и большой шанс увидеть потенциал пока еще малоизвестных авторов, и кто знает, может через лет пять-десять именно они будут определять лицо украинского искусства.

 

— По какому принципу строится экспозиция?

— За небольшой отрезок времени — всего лишь 20 лет — украинское искусство, тем не менее, успело пережить несколько периодов, отличающихся друг от друга. Но на этом не будет делаться акцент. В экспозиции отсутствует линейный или хронологический подход, вычленяющий эти внутренние этапы. Проект состоит из нескольких смысловых блоков, которые характеризуют сквозные особенности украинского современного искусства в поисках нового визуального языка, идентичности и проблематики.

 

— Что это за блоки?

— Существенным является вопрос идентичности, который как никогда был обострен все это время. Но это тонкие материи, на уровне мироощущения художника, генетической памяти — так у нас появился блок, который помогает увидеть взгляд художника на переосмысление, переиначивание истории, на историю как миф, что вообще изначально присуще искусству.

Другой пространный раздел — РЕАЛЬНОСТЬ VS ФАНТАЗМ. Одна из особенностей современной украинской поэтики, когда реальность является неким фантомом и всегда отображается с подтекстом. Речь идет о «визуализации фантазматического фона», когда вместе с подчеркнуто объективным видением материальной действительности одновременно заостряется ощущение ирреальности, миражности происходящего, приближения к метафизической загадке. В подобном русле «постмедийного реализма» развивается, в частности, современная украинская живопись, авторами которой, в основном, являются художники, начинавшие еще в конце 80-х и в 90-тые годы.

Отдельный блок можно сгруппировать вокруг ДИАЛОГА С ЭКРАНОМ, где заметно влияние на традиционное образное мышление художников новых медийных веяний, что находит отображение в большом количестве видео- и фоторабот, да и в собственно в живописной картине.

Одной из ключевых задач проекта и одним из критериев отбора был вопрос, как та или иная работа отражает бурную и конфликтную жизнь страны, до сих пор находящейся в состоянии «перманентного переходного периода», насколько передает ощущение времени». Поэтому в блоке СОЦИАЛЬНЫЙ РЕАГЕНТ найдут отображение рефлексии авторов на волнующие социальные и политические реалии. Это раньше художник мог позволить себе жить в замке из слоновой кости или работать в стол, но сегодня он не может дистанциироваться от социума, не отражать его, пусть даже в опосредованной форме.

Наконец, еще один визуальный ряд , объединенный в зону ТЕЛЕСНОСТЬ. Это явление получило название «нового антропологического сдвига». Речь в том числе идет о телесности, выведенной новыми технологиями за ее собственные пределы.

При этом следует оговорить, что вычленяя какие-то блоки, мы должны понимать всю их условность, потому что искусство не терпит никаких рамок или предписаний, иначе оно попадает в «прокрустово ложе». Все перетекаемо, взаимодополняемо, это такая сплошная диффузия.

 

— Можно ли говорить, что эта «пластичность» является особенностью именно украинского современного искусства, искусства страны, которая всегда находилась на перекрестке культур, влияний, геополитических изменений, и в этом отсутствии закрепленных состояний — одно из проявлений идентичности?

— Да, мимикрия — его опознавательная черта. Поэтому идентичность для украинского художника сегодня, об этом уже говорилось чуть выше, — не есть метафизическая величина, она постоянно в процессе становления, изменения, транзитности, ее нельзя пригвоздить двумя-тремя определениями.

 

— Так или иначе проект «Независимые» все-таки подводит некую черту, вырисовывает некий итог двадцатилетия?

— Нет, это не итог, это скорее попытка показать динамику, симптомы, отследить некоторые ушедшие тенденции или предвосхитить вызревающие. Или вспомнить, к примеру, такие яркие явления, как «Парижская коммуна» или «Живописный заповедник», представив ряд характерных для них полотен. Интересно в этом плане и обнажение такой антиномии: ненарративная тенденция и рядом — зона фигуративной живописи, связанной как раз с некогда трансавангардным мейнстримом. Либо конфликтность, либо, опять же, перетекание, взаимодополнение. Или взять ситуацию стыка поколений…

 

— Если говорить о поколениях, то на чем основывались те, кто пришел в конце 80-х, начале 90-х?

— Поколение, которое пришло за несколько лет до распада Союза, уже с уверенностью можно сказать, было первым поколением украинского искусства «новой эры». Оно останется в истории под кодом трансавангардного барокко либо «новой волны». Поколение это было аполитичным, оно устало от идеологии и искало выхода в сторону абстрагированного метамифа. Факт, но в Киеве не прижился акционизм, к этому более близки были Львов, Харьков (чего только стоит школа социальной фотографии), Одесса (неслучайно многие из одесситов успешно реализовали себя в этом качестве уже в… Москве, органично вписавшись в круг московских концептуалистов). Здесь же правила бал живопись, витальная, чувственная, экспрессивная… Она, хоть и рядилась в тогу классической картины, по сути своей была постмодернистской — цитатной, деконструктивной, симулятивной. Отказ от живописи в начале 90-х был глобальной тенденцией. И для украинцев переход от плоскости к объему был достаточно болезненным, они наступали на горло собственной живописной песне, и чтобы соответствовать времени, переходили к новым для себя практикам: начали снимать видео, создавать пространственные инсталляции, объекты, делать серии фотографий, с большим или меньшим успехом преуспев во многих из этих сфер...

Но уже ближе к Миллениуму стала остро ощущаться проблема — кто же идет вослед? И снова на социальном, политическом изломе, на пике «оранжевых» потрясений в середине 2000-х появилось долгожданное новое поколение.

 

— А чем поколение 2000-х отличается от предшественников?

— Те вещи, которые еще недавно казались навсегда неприкосновенными, приоритетными, — аполитичность, тяга к чистым сущностям искусства и т.п., для поколения 2000-х в один миг утратили силу — появились художники или их группы, которые радикально поменяли векторы и стали открыто отмежевываться от своих предшественников, поднаторевших в возделывании нивы искусства как произведения. Их сильная сторона — в искусстве, связанном прежде всего с социальным, политическим жестом, что, впрочем, вполне укладывается в русло глобальных предпочтений. Но здесь у нас есть своя особенность: скажем, получившие известность не только в Украине группы Р.Э.П. и SOSка — это все-таки представители художественной культуры, поэтому их социальные акции и перформансы являются визуально интересными, насыщенными, напряженными.

Но есть и еще один важный момент, выпукло обозначенный в проекте и уже упоминавшийся, — это появление совсем молодых, совершенно новых авторов. Не исключено, что именно им суждено приоткрыть завесу в будущее…

Дарина Жолдак

Фото: Максим Белоусов