В пространстве Щербенко Арт Центра проходит выставка киевской художницы Алены Науменко “Связь” — серия скульптурных миниатюр, посвященная анализу художницы собственного опыта материнства. Она представила свой персональный проект впервые после длительного перерыва (с 2014). Art Ukraine расспросил Алену о ее художественном становлении, ключевых проектах, участии в арт-группе ЙОД и сквоте ХАЙАТ и идеях, положенных в основу новой выставки.

 

Алена, расскажи о своем образовании, о том, что тебе дала Академия? Или может, наоборот, какие были сложности в связи с обучением там? Интересен тот факт, что ты продолжила обучение в аспирантуре.

 

Стоит начать даже не с Академии. У меня классическое образование “художник-живописец”, которое началось с художественной школы (имени Тараса Шевченко), с 6 класса меня воспитывало окружение, которое сформировалось именно там. До этого мои одноклассники по РХСШ учились в обычных школах, где каждого из нас считали странным. А в художественной школе и в академии я была в своей тарелке, именно там  сформировалась не только как художник, но и в целом как личность. Что касается аспирантуры (у нас это называется “асистентура-стажування”), ее можно назвать периодом в три года после завершения академии, в течение которых есть возможность прийти в себя, понять, что с этим образованием вообще делать. У меня была мастерская, президентская стипендия, и это хорошая возможность очухаться от обучения и оглянутся назад и подумать надо ли быть этим художником. Первые четыре года я училась на художника-реставратора. В этой специальности есть своя особенность: мастерская была очень маленькой, и не было возможности  работать с большим холстом. А на факультете живописи вошла в азарт, сшивала два холста, у меня началась живописная гигантомания. И в то время, когда мои однокурсники начали утрачивать запал, я — наоборот — получала удовольствие от работы с натурой...

 

Проект “Связь” в Щербенко Арт Центре

Фото: Володимир Денисенков

 

Во время ассистентуры ты продолжала работать в академической манере?

 

Нет, по началу было как-то неловко показывать работы преподавателям. Переломный момент произошел, когда в Академию пришел Павел Маков с лекцией. Он высказал важную для меня мысль: если вы ведете работу и знаете, чем она закончится, лучше даже не продолжайте и не занимайтесь этим вообще. Я тогда подумала, что всегда знаю, чем закончится моя работа. После этого я стала менятся. Сначала поменяла цветовую палитру, затем тему, изменила идею, изменилась сама. Преподаватели, заходя в аспирантскую, не понимали, что со мной. Только Николай Стороженко сказал: “Відчуваю — тебе захопила містика”. Но пристально за мной никто не наблюдал, не нужно было отчитываться.

 

Уже тогда сформировался круг единомышленников, который потом перерос в группу ЙОД и арт-сквот ХАЙАТ?

 

Мне как художнику всегда был необходим симбиоз, соседство, обсуждение. Сейчас, когда у меня нет мастерской, я чувствую себя по-другому. И с этим состоянием вакуума, “социального голодания”, связан проект “Связь”. Тут наложилось много всего: новый статус материнства, отсутствие мастерской, мысль о том, что вообще художником, может, и не стоит быть дальше. Но вычеркнуть из себя “митця” так и не получилось: началась ломка, неимоверное желание что-то сделать, появлялось много идей. Раньше такое ощущение было началом работы, а в последние годы это было невозможно из-за занятости в связи с ребенком. Это как у Золушки: посади пятьдесят кустов роз и т д., и тогда ты сможешь посмотреть в окно дворца. Также и у меня в одиннадцать вечера были свободных полчаса.

 

Открытие проекта “Связь” в Щербенко Арт Центре

Фото: Наталка Дяченко

 

Именно рождение ребенка лишило тебя “праздного образа жизни художника”?

 

Я не могу сказать, что до рождения ребенка я бездельничала. У меня была мастерская, своя студия живописи и рисунка, много учеников. Это составляло часть заработка. Также я занималась монументалкой время от времени. Да, у меня была возможность переночевать в мастерской, был свободный график. То, что с рождением ребенка началась совершенно новая жизнь, само собой разумеется.

 

И проект совершенно новый, не похожий на все предыдущие, созданные в рамках последовательной работы...

 

Да, до этого был продолжительный эксперимент с магнитной лентой. Честно говоря, работа с этим материалом началась с чувства неуверенности. Мне хотелось сделать композицию, в которой не было бы людей, но в тоже время была бы возможность их появления. Пришла идея добиться возможности снять фигуры и вернуть по желанию. Я помню, как мой преподаватель для того, чтобы проверить уместность какой-то детали композиции, рисовал ее на бумаге, вырезал и прикреплял иголкой к холсту. Еще хотелось как-то нарушить идею неприкосновенности холста. Теперь зритель может стать художником моей работы: сделать абстракцию, конкретный образ, подобрать свое цветовое решение. Первая серия “Застывшее время” — это серия пейзажей, которые были поводом разобраться с новыми отношениями к холсту, новыми материалами и понять, что на базе академического образования можно делать совсем другие вещи.

 

...а эксперимент продолжился.

 

Серия работ “Застывшее время”

Серия “Составляющие целого” — продолжение серии “Застывшее время”

 

Следующий важным проектом был “Dress Code”. Захотелось поработать с портретом,и заинтересовала тема того, как по внешним атрибутам можно считать “своего”. Я вспоминала школьные годы, когда люди сходились по интересам: слушали одну музыку и одевались, подражая своим кумирам. А потом, во взрослом возрасте мы с помощью внешнего образа пытаемся подстроиться, мимикрировать. Попыталась разобраться и поюморить. В проекте особо и одежды-то не было: почти все герои были в домашнем. Хотя я позвала в проект именно тех людей, которых можно смело назвать модниками. Было бы интересно поработать с ними лет через десять.

 

Этот проект напомнил мне бумажных кукол из детства, которых можно было “одевать” в разные вещи...

 

Да, я тоже думала об этом. Но на самой выставке переодевание было проблемой: герои стояли на картинах в разных позах, и для каждого была подготовлена соответствующая одежда. Посетители хотели менять ее между портретами, но это не было мной предусмотрено. Ведь проект было достаточно сложно сделать: нужно было сфотографировать человека обнаженным, отобрать лучшую фотографию, просмотреть его гардероб, подобрать одежду и сфотографировать его в той же позе, но уже одетого. Потом я рисовала: сначала обнаженного человека, потом его одежду и переводила ее на магнит, предварительно “подогнав” под фигуре. Короче, напряг. В целом я работала над проектом около года. Я долго работаю над своими проектами, хотя не считаю, что художник должен не выходить из мастерской, пахать. Как сказал один мой друг: “Чтобы быть художником, не обязательно что-то делать; можно вообще ничего не делать, а просто быть им”.

 

Проект “Dress Code” в Малой Галерее 

 

А твоя роль в группе ЙОД — это совсем другая история?

 

Если бы не было арт-сквота ХАЙАТ, не было моей выставки “Dress Code”. А ЙОД — это люди, которые стали близки мне в то время. Начались большие неприятности в стране, и мы как художники не могли не рефлексировать на это. ЙОД — это была работа группы художников на тему общего беспокойства. Но в это время я уже была беременна, и мысли мои были все же о другом. Участники группы очень сильно повлияли на меня. Все ребята намного младше, а тогда еще были студентами (например, Миша Алексеенко был очень юн). Интересно наблюдать за трансформацией их деятельности, обретением самостоятельности, как художников.

 

Проект “Мутация”

 

В течение какого времени существовал сквот и группа?

 

Мне посчастливилось пробыть в сквоте год. Это для меня целая эпоха. Часто я могла просто прийти и целый день сидеть на так называемом диване. Эта праздность необходима художнику: можно сидеть с кружкой чая и смотреть в окно. Сейчас у меня нет такой возможности и, как оказалось, это очень важно в жизни. Как и общение со своими, по крайней мере — для меня.

 

В состоянии дисбаланса потребности в общении и его наличия и зародился проект “Связь”?

 

В общем, да. Я помню, как Оля Балашова сказала, что если ты хочешь высказаться, надо начинать с себя, с личной темы, самого сокровенного. И не бояться сказать об этом. Я начала с себя, а потом поняла, что эта тема близка очень многим семьям в нашей стране. Бытовые условия, замкнутость, зажатость в пространстве квартиры. До рождения дочери никогда об этом не задумывалась. За первые три года после появления ребенка семья переживает массу проблем, переживает новую жизнь. И когда я поняла, что эти переживания (каждую мысль, эмоцию, вопрос) можно выразить, мне стало легче. Чем больше работаю над этим, тем больше очищаюсь, освобождаюсь, наполняюсь новыми эмоциями. К тому же, ребенок растет и превращается из “хозяина” в партнера, подругу, мы обмениваемся опытом... Об этих изменениях хотелось рассказать в проекте.

 

Проект “Связь” в Щербенко Арт Центре

Фото: Володимир Денисенков

 

Каждая миниатюра символизирует определенный опыт, отдельную историю?

 

В какой-то момент я перестала осознавать, где реальность, а где сон. Моя дочь аллергик, с года у нас были проблемы со сном, который стал несбыточной мечтой. Даже во время кратковременного сна я переживала. Сон потихоньку восстанавливается, но так крепко, как раньше, я вряд ли уже когда-то буду спать. На выставке действительно представлен своеобразный мир снов. Хотя там почти нет сюрреалистичных предметов, но когда они смешаны в баночках, то приобретают в своем абсурдном сочетании новое значение. Мне хотелось, чтобы посетитель заходил в зал выставки, и у него создавалось ощущение чего-то совершенно неинтересного. Потому что опыт материнства и проблем, связанных с ним, не очень интересует всех вокруг. Но чтобы, подойдя к баночкам, он видел целые миры каждодневных переживаний, мыслей, надежд.

 

Проект “Связь” в Щербенко Арт Центре

Фото: Володимир Денисенков

Проект “Связь” в Щербенко Арт Центре

Фото: Володимир Денисенков

 

Кроме того, сегодня в западном мире формируется некоторое предубеждение по отношению к женщине, которая решила посвятить себя материнству, не отдавая предпочтения карьере.

 

Это действительно личное дело каждого, у всех есть свои причины принятия такого решения, и в проекте я ни к чему не призываю. Наоборот, это об очень личном. И для меня важно, чтобы экспозиция проекта не была призывающей.

Это маленькие баночки из-под детского питания, в них находятся миниатюрные предметы, за каждым из которых стоит часть моей жизни. Я надеюсь, кто-то поймет меня, а может, поймет что-то о себе. Ведь сегодня очень много неискреннего, люди не хотят говорить о сокровенном. А я хотела бы узнать больше. И поэтому меня восхищают очень искренние художники — Анатолий Белов, к примеру. Ему веришь.

И я хотела показать свой проект как откровение: минимум шоу, максимум наблюдения.

 

Наблюдения за тем, что скрыто.

 

Каждый предмет имеет свое очевидное значение, но в сочетании они получают новый смысл, выдавая что-то до этого скрытое, неочевидное.

 

Фрагменты проекта “Связь” в Щербенко Арт Центре

 

Как ты работала над этим проектом?

 

Мне было важно, чтобы все объектики были хорошо выполнены технически. Тут я проявила свойственную мне щепетильность. Я такая же и в материнстве: очень переживаю, боюсь совершить ошибку в поведении с ребенком, хотя мне это тяжело дается, потому что я очень эмоциональная. К тому же вспоминала себя ребенком, как что-то лепила в детстве. Я пыталась идентифицировать себя с дочерью: мы создавали это вместе с ней. Это была такая машина времени, флешбек в прошлое: я вспоминала о себе в детстве то, что до этого никогда не помнила. И в итоге рада, что смогла в такой форме выразить свои ощущения.

 

Проект “Связь” в Щербенко Арт Центре

Фото: Володимир Денисенков

 

Ты обратилась к лепке именно как к практике из твоего детства или потому, что не было возможности делать что-то более масштабное — не было мастерской?

 

Больше второе, конечно. Мне очень хотелось работать, но когда я приходила домой, понимала, что это невозможно. Я купила пластик и просто начала лепить свои чувства. Я хотела лепить по одному предмету в день. В итоге, я не смогла позволить себе такую методичность, но по количеству вылепленных предметов примерно так и получилось. Стресс очень полезен, после него происходит сдвиг в сторону прогресса, развития чего-то нового. Как в обществе за войной следует депрессия, усталость, а потом резкий подъем, так и у человека: непростой опыт приводит к новым решениям.