29 июня в Мыстецком Арсенале откроется масштабная украино-польская выставка современного искусства «Мистецька праця. ART WORK». О том, как родилась идея проекта, на какие работы стоит обратить внимание, ArtUkraine  поговорил с украинским куратором выставки Алисой Ложкиной.

 

Работа и творчество – два извечных оппонента, в массовом сознании так точно. Как появилась идея совместить несовместимое?

Мы задумали эту выставку с моей коллегой Эвой Сулек, кураторкой из Варшавы, еще два года назад. Тогда мы просто обсуждали возможные совместные проекты, размышляли о том, какие темы могли бы быть интересны нам обеим. Эва занимается исследованием взаимоотношений художника и рынка, много пишет на эту тему. Я начала думать об украинской части проекта в этом контексте и поняла, что вопрос отношений художника и рынка в нашем искусстве, к сожалению, подымается крайне редко. Конечно, тему можно было поставить искусственно. Но вряд ли этого было бы достаточно, чтобы проект удалось реализовать в масштабе полноценной выставки в Мыстецком Арсенале. Поэтому мы начали искать пути для расширения, что совпало с моим увлечением разнообразными футурологическими текстами. Моя бабушка – историк, папа тоже был историком, я выросла в семье, где каждое утро на кухне начиналось с разговоров о прошлом. Когда я выросла, мне очень долгое время было сложно понять, что я живу в не менее, а то и в гораздо более интересную эпоху, чем все то, о чем я так долго читала в книжках. Вокруг рушились империи, появлялись новые люди, гремели революции, происходил кардинальный бум технологий, а я все мечтала о Древнем Египте. Потом я стала замечать, что прошлого вокруг стало подозрительно много. Даже в радикальных проектах современного искусства было больше ностальгического, чем инновационного. Мои знакомые разделились на любителей садка вышневого коло хаты и граждан, ностальгирующих за поздним СССР. Спекуляции на исторических нарывах стали основным оружием пропаганды. Наверное, в знак протеста мне захотелось чего-то кардинально противоположного. Меня захватила проблематика будущего и вопрос о том, что будет происходить с человеком через сто-двести-тысячу лет. В контексте всех этих размышлений стали появляться наброски нового проекта. Параллельно я читала тематические исследования, например, мировые бестселлеры израильского историка Юваля Харари «Sapiens» и «Homo Deus». Первая книга − это попытка макро-анализа развития человеческого общества, которая, по сути, ищет ответ на вопрос: почему человекоподобные обезьяны, гордо называющие себя homo sapiens, стали теми, кем они стали. Но еще более интересный для меня аспект, это то, кем они станут спустя 100-200 лет, и куда нас приведет очередной технологический рывок, который сейчас в Украине, может быть, не так ощутим, но в более развитых средах является очевидным фактом.  

 

Тут и далее − выставка «Мистецька праця. ART WORK»

Все изображения предоставлены организаторами

 

При все более глубоком проникновении в тему будущего, какие аспекты тебя интересуют больше всего?

Сейчас очень много обсуждается вопрос будущего огромной части человечества, которая освободится от необходимости трудиться, когда произойдет дальнейший скачек автоматизации, и огромное количество рабочих мест будет занято роботами или искусственным интеллектом. Дискуссия очень интересная. Например, появилось такое понятие, как useless class – этим уничижительным термином обозначается масса оставленных без работы людей, которые будут вынуждено задавать себе вопросы о смысле жизни. Есть совершенно невероятные гипотезы того, как это все будет развиваться, особенно в контексте basic universal income. По утопической версии, освободившись от необходимости работать в поте лица,  человечество начнет заниматься творчеством. Произойдет триумф искусства, когда каждый человек в том или ином смысле станет художником. Есть и апокалиптические версии, что все подсядут на какие-то таблетки, виртуальные игры, религии. Homo Sapiens постепенно вымрет… В детстве я увлекалась научной фантастикой, поэтому мне нравится этот ренессанс мечтательного вглядывания в будущее.

 

Ігорь Гусев. «Когда-то в будущем цветы на холодильнике будут считаться искусством». Инсталляция, 2017

Алексей Яловега (Yalo). «Молоток в янтаре». Обьекты, 2017

 

Давай поговорим о трансформации отношения к работе. Чем она является в наши дни: смыслом жизни, показателем успешности, способом зарабатывать деньги для удовлетворения базовых потребностей?

Работа становится уже не необходимостью, а чуть ли не роскошью. Она перестает быть главной для определения человеком своей идентичности. Важным становится что-то другое. Мне показалось, что эмансипация человека от производства в искусстве 20 века уже произошла, а это значит, что человечество, теоретически, может пойти тем путем, который уже прошло современное искусство. Современный художник не определяется тем, что он тяжело работает в забое или делает что-то руками. Человеко-часы и трудодни очень опосредовано влияют на символический капитал художника, ценность и стоимость его произведений. Скорее, важным является замысел, концепция, образ, а не то, кто его физически воплощает и в какой форме.

 

Евгений Чернышев. «Годовой отчёт». Пластик, гильзы, Plexiglas, 2015

 

То есть, можно быть Джеффом Кунсом, иметь целый подряд рабочих, нивелируя их вклад в появление объекта? 

Мы как раз подошли к проблеме, о которой мне очень хотелось упомянуть. Ее сложно, но необходимо проговаривать. Художники с этой темой не очень хотят работать, она им кажется неинтересной. Поэтому здесь, наверное, все же необходимо вмешательство тех, кто непосредственно сталкивается с этим в своей жизни. Я говорю о базовом неравенстве в художественном мире между людьми, которые решительно взяли на себя роль художников, и теми, кто так же решительно надел маски кураторов, менеджеров, искусствоведов. Между этими двумя категориями арт-трудящихся существует большая доля непонимания. Художникам кажется, что, например, куратор, искусствовед или критик − это фигура тоталитарная, автократическая. А куратору или искусствоведу наоборот, что художник хотя бы что-то существенное может продать на рынке, он является продуцентом конкретного материального объекта, а одновременно еще и носителем профетической функции.  Удивительно, как в нашем, казалось бы, таком рациональном мире, мы все еще хотим видеть в художнике не просто человека, хорошо выполняющего свою работу, а мессию, глашатая каких-то истин и смыслов. В понимании места художника в современном мире до сих пор очень много иррационализма. Мы во многом застряли на раннемодернистском клише о художнике, который обязательно должен быть “пророком в своем отечестве”, персоной, вызывающей чуть ли не религиозный восторг. Почему мы испытываем такой священный трепет перед модными исследовательскими практиками в сфере искусства? Неужели художник лучше инженера разбирается в ирригации, глубже социолога может погрузиться проблемы общества, или круче историка посмотрит на ход событий в ту или иную эпоху? Почему именно ему, а не, например, стоматологу мы делегируем право «зреть в корень» и заявлять бесконечное «я так вижу»? Хорошо это или плохо, но обществу всегда нужен шаман, духовидец или юродивый, а в секуляризированном социуме эту функцию очень часто перебирают именно художники. «Художнику можно всё», а все остальные − это, грубо говоря, сервисный центр, который его обслуживает. Довольно абсурдная ситуация, хотя остальная часть функционирования арт-мира построена на довольно четких, прагматичных и далеко не религиозных основаниях. Как человек, который давно работает в сфере современного искусства, я остро ощущаю это неравенство. Я не могу сказать, что знаю, как кардинально изменить ситуацию, а, скорее, на данный момент интересуюсь ею с антропологической точки зрения. Она является для меня предметом исследования, феноменом, над природой которого хочется думать. Наверное, самый главный и не всегда приятный вопрос, который скрывается за всей этой чередой размышлений лично для меня – почему я оказалась именно там, где оказалась, одела именно эту маску, а не другую, и почему эта маска так плотно прилипла к моему лицу.

 

Ярослав Солоп, Михаил Букша. Фрагмент инсталляции «2017–2117». Обьект, 2017

 

Думаю, art work – эти еще и о том, что художник не должен быть голодным…

Голодным, на мой взгляд, не должен быть никто, вне зависимости от сферы своей деятельности или бездеятельности. Тема труда и работы в искусстве очень широкая, в ней много аспектов. Для постсоветских стран важно то, как данная тема решалась в соцреализме, который доминировал в нашем искусстве десятилетиями. В советском искусстве, особенно позднего периода произошла инфляция пафоса труда и образа трудящегося. Казалось бы, это тема была везде, но стала настолько заштампована и зашлакована, что превратилась в некий невидимый знак и, по большому счету, не имела никакой выразительной силы. Это тоже очень интересно. Сейчас мы невротично декоммунизируемся, но этот процесс, скорее, провоцирует дальнейшую циркуляцию пустых и обесцененных знаков, нежели отвечает на вопрос, как и зачем говорить о труде, отвлекаясь от штампов советских времен. Зачем вообще говорить о труде?  Да хотя бы затем, чтобы заново очертить границы этого понятия в обществе, которое стремительно меняется. Тружусь ли я, смотря сериал, играя в компьютерные игры или пролистывая порнографию? А когда я ем? Ведь труд, как говорит справочник, – это сознательная деятельность, направленная на преобразование материи, удовлетворение физических и духовных нужд…

 

Марчин Бердышак. «Le danse macabre de terrorisme». Инсталляция, пластик, ткань, сталь, 2016

 

Расскажи, пожалуйста, о работах.

У нас будет представлено 60 художников − 26 польских и 34 украинских, 55 больших проектов, очень многие из них специально готовились для этой выставки. Также мы берем знаковые, классические работы, например, выставляем серию Арсена Савадова “Донбасс-Шоколад”, которая, на мой взгляд, едва ли не наиболее адекватно говорит о вещах, которые мы хотим затронуть на этой выставке. Это, с одной стороны, произведение искусства о распадающемся обществе, потерявшем ориентиры, где невозможное стало возможным, о царстве трансгрессии, где художник может внедриться в реальную шахту и убедить классически гомофобную среду серьезных мужиков-пролетариев переодеться в нежные балетные пачки и исполнить перформанс вместе с группой гомоэротичных юношей. Еще из работ украинских художников я бы акцентировала внимание на проекте Алины Якубенко “Светлоград”. Совершенно гениальное видео, мокьюментари, где художница конструирует следующую ситуацию: где-то на границе с оккупированными территориями в нескольких рабочих поселках остановился завод, обеспечивавший людей рабочими местами. Они столкнулись с теми проблемами, о которых мы говорили выше - потерей рабочих мест, кризисом смыслов и ориентиров, и стали думать, что же им делать дальше. В ключе мечтаний современных утопических футурологов они начали заниматься творчеством. И вот бывший промышленный городок расцвел, получил старое название Светлоград, там стали открываться галереи, всевозможные арт-спейсы и центры современного искусства. Таак на месте старого шахтерского поселка появился новый Берлин. Светлоград стал точкой на карте мирового искусства. Это все симулируется в якобы реальных интервью простых рабочих ребят, которые занимаются в гаражах творчеством, делают скульптуры, инсталляции из честно украденных когда-то на заводе деталей… По-моему, это очень удачный комментарий ко всем процессам, которые сейчас происходят в обществе. Работа Алины Якубенко будет одной из центральных на нашей выставке. Никита Шаленный делает огромный объект, который пока еще находится в производстве. Это будет мозг, сшитый из ткани, натянутой на каркас. В него можно будет зайти. Как известно, современный прекариат трудится, в основном, именно умом. Но и это, говорят, скоро отойдет в прошлое, ведь совершенно не понятно, зачем человеку будет нужен мозг, если будут существовать и развиваться супермощные компьютеры и искусственный интеллект. Может быть, мозг останется только для того, чтобы наслаждаться и потреблять. В общем, посмотрим, что получится у Никиты – хотя уже сейчас понятно, что это будет один из самых аттрактивных обьектов выставки. Очень интересную работу делает Даша Кольцова. Это будет скульптура, напоминающая огромный скелет какого-то доисторического животного – выполненная из архитектурных моделей лотков, с которых торгуют своими китчевыми поделками участники альтернативной украинской художественной реальности – народного арт-рынка по имени Андреевский спуск.

 

Алиса Ложкина

Фото: Виталина Непийко