Продолжая тему цензуры в Украине, мы решили поговорить с человеком, имя которого стало знаковым в связи с Комиссией по защите морали в Украине – с Анатолием Ульяновым. Скандальный арт-блогер, бывший заместитель главного редактора журнала «ШО» вынужден был покинуть Украину из-за преследований националистических группирововк. За этим последовали обвинения в порнографическом содержании его интернет-проекта «Проза» в 2009 году. Кроме того, эксцентричный поборник свободы слова на своем теле испытал враждебность радикально настроенных моралистов. Сейчас Анантолий Ульянов то ли путешествует, то ли живет в Нью-Йорке, и продолжает свое дело скандального арт-критика через Интернет. 

 

Анатолий Ульянов

 

Анна Ландихова Последние события с закрытием выставок  («Украинское тело», «Апокалипсис и Возрождение в Шоколадном доме») заставляют думать, что в Украине царит своего рода диктат Комиссии по защите морали). Причем не то, чтобы само общество отличалось высокой нравственностью. Что по-вашему происходит?

Анатолий Ульянов В Украине царит рагулизм, примитивность и малодушие. Комиссия по Морали не имеет никаких запретительных полномочий, но одного её одиозного тявканья уже вполне достаточно, чтобы «украинец» сам себя наказал и поставил в угол. Я не разделяю ситуации с «Телом» и «Апокалипсисом». И то, и другое – следствие культурной недоразвитости украинского общества. Всё это будет только ухудшаться, поскольку «украинец» вот уже который век демонстрирует рабскую безмятежность. Красноречивой иллюстрацией этого является программа «Деньги» на 1+1, где регулярно показывают депутатские виллы и автопарки. Для западного сознания эта телепередача считается прямым индикатором наличия в стране свободы слова. Но ни Европа, ни США не понимают, что это индикатор совсем другого: в Украине сложилась ситуация, когда публичность уже ничем не угрожает правительственному разбою. Ну, показали они, что депутат «Дрыщенко» построил себе мавзолей из позолоченного хрусталя, и что? А ничего. Ничего не последует. Козье племя останется в гражданской коме.

Проект "Брайтон бич"

- Уникальна ли такая ситуация для Украины, или в других странах, например, в США, тоже есть цензура в области современного искусства?

- Цензура существует во всех государствах и обществах. От места к месту она, конечно, отличается степенью изящества, но в той или иной форме присутствует везде. Особенно в такой тоталитарной сфере как современное искусство.

Вообще, искусство – это зона санкционированной шизы, куда ты можешь убежать от реальности. Сам контекст устроен так, чтобы всё это, в итоге, обезжирилось, с одной стороны «галерейной» территорией, с другой – ханжеским сюсюканьем, мол, «ну что вы, это же художественное высказывание, мы не хотели задеть чувства верующих…».

Я же рассматриваю искусство как средство политической борьбы и эмансипации. Эстетика для меня – оружие. Я  убежден, что чувства верующих, как и всякую глупость, задевать не только можно, но и нужно. Современный мир должен быть максимально некомфортным для идиотов.

 

- Насколько мне известно, ваш проект Loooch запрещают в некоторых странах в Арабских Эмиратах и не только.  Что означает этот запрет, он тоже связан с охраной «морали»?

- Помимо Арабских Эмиратов, у нас уже возникали проблемы в Испании и Китае. Во всех случаях запрет носит моралистический характер. Луч объявляется порно-сайтом, публикующим «запрещённый контент». Мы либо не соответствуем информационному законодательству той или иной страны, либо не проходим типовые авторитарные фильтры у провайдеров. Моралисты никак не поймут, что подобная цензура действует против собственных целей и лишь канонизирует Луч как партизанскую кибер-волну, вокруг которой собираются самые непокорные и свободомыслящие люди.

- Актуальны ли на сегодня концепты «некроромантика», «говноэстетика» или они отжили свое, как всякие авангардные термины?

- Если говорить о тенденциях в искусстве, то всё подлинно радикальное здесь смещается сегодня в область политики. Туда, собственно, где ему и место. Акции группы «Война» и «Pussy Riot» – всё это уже далеко за пределами, в которых существовали венский или московский акционизм. Всё это наконец-то по-настоящему. По-прежнему огромное влияние на искусство оказывает fashion, формируя сегодня новый салон, продвинутым считается разного рода техно- и нэт-арт, но я также вижу зарю нового движения.

 

– И что же там впереди, наступит ли в искусстве этап созидания?

- Разрушение и созидание – части единого эволюционного процесса. Их невозможно противопоставлять. Создать - значит разрушить, разрушить - значит создать. 

Последние пять лет мы все существовали в ситуации хипстерского парада пёстрых скорлуп, в ситуации социального техно, эпохи Facebook, и коме того - глобального социо-политического кризиса. Всё это в совокупности опосредовало дефицит близости, чувства, тактильности, искренности, смысла и подлинного. На закате циничной двадцатилетки оказалось, что мы все – бесконечно хрупкие существа. В нашей опустошенности уже созревает эмоциональный нарыв. Вот-вот должно возникнуть новое, романтическое, чувственное, непосредственное искусство, которое будет заниматься не угадыванием зрительских запросов, но обменом нашими разнообразными внутренними мирами. Мы будем знакомиться друг с другом вновь, устроим перезагрузку всех сложившихся отношений. 

- Вы ведь взялись за режиссерские проекты...

- Видео для меня – это способ освободиться от вербального плена и национального языка; осознанная необходимость в ситуации цыганского гражданства. Вместе с фотографом Наталией Машаровой, мы разрабатываем направление мультимедийного кибер-кино, снимаем урбанистическую документалистику. Проект «Subveins» посвящен феномену нью-йоркского метро, которое является нашим главным источником вдохновения, поскольку представляет собой подземный Вавилон, где стираются границы между социальными группами – есть только сплошной поток выразительных и разнообразных персонажей.

Другой фильм – «Брайтон бич», действия которого происходят в «русском» районе Бруклина, где живут обезумевшие от эмиграции «совки». Это жуткий мир, где люди пытаются воссоздать покинутый дом, сделать чучело родины – с бабушками у подъезда, алкашами, поющими Высоцкого, и суровыми гастрономщицами… Мы просто приезжаем туда и гуляем по улицам. Через некоторое время персонаж сам находит нас – и так получается очередная серия или сет. Нью-Йорк - благодатная почва для искусства.

 

- Вы собираетесь покорить Нью-Йорк в качестве арт-блоггера/режиссера или ваши высказывания по-прежнему направлены на украинское арт-сообщество?

- Мои высказывания направлены ко всем, кто способен их понять. Украинское арт-сообщество меня не интересует, но я слежу за ключевыми социо-политическими процессами на постсоветском пространстве в рамках своих исследований глобальной авторитарной культуры. Я лишен провинциальных стремлений «собираться покорять Нью-Йорк». Мне, к счастью, не свойственно желание понравиться. Таковое погубило не одну личность-на-выезде. Я смотрю на Нью-Йорк не как на новый Олимп, но как на уже обретённый источник ежедневного вдохновения, город-музу. Поскольку оседлый образ жизни не для меня, то и накопление локального социального капитала утратило смысл. Мои читатели рассеяны по всему миру, а жизнь – путешествие. Я не знаю, сколько ещё я пробуду в Нью-Йорке, останусь ли здесь навсегда, и какими будут мои следующие города. Я мечтаю о том, чтобы иметь возможность ездить и летать, встречать других людей, открывать что-то новое и конвертировать всё это в искусство и мысли.

- Статья «Х…вые победят» стала своего рода пророчеством будущего украинского арт-сообщества,  вы бы подправили что-нибудь в ней сейчас?

- Я разве что подправил бы заголовок, поставив его в прошедшем времени.

 

- Какой диагноз вы бы поставили украинской культуре сегодня?

- Общей проблемой сегодня является интеллектуальная и творческая несамостоятельность. Киев заглядывает в рот Москве, Москва – Нью-Йорку. А Нью-Йорк, в свою очередь, хоть и сознает себя столицей мира, но превозносит Берлин – новый Париж и Мекку креативных дауншифтеров.

Первый признак провинции – наличие одного центра притяжения, одной главной тусовки, одной главной моды и т.д. И Москва, и Киев, несомненно, провинциальны. Причём местного культурного материала там достаточно, чтобы делать интересные и выразительные вещи, дробить контекст, распускать миры, и, тем не менее, предпочитают слизывать, наследовать, повторять. Люди никак не поймут, что круто задавать моду, а не наследовать её. 

 

 

Анна Ландихова

Визуальный материалы - сайт Looo.ch