«Красота будет конвульсивной, или ей не быть ...»

Андре Бретон

 

Иногда в Киев заносит странных людей. Мне довелось встретиться и поговорить с одним из самых радикальных французских фотографов современности Антуаном Д’Агата.

Выбритый череп, нервные движения: Антуан зажигает сигарету за сигаретой, прячет лицо от солнца и каким-то неуловимым, почти детским движением отводит глаза в сторону. На груди у него не качается вездесущей аппарат, что издалека определяет профессионала фотографии. Но удивляться тут нечему: Антуан обычно снимает ночью, и в объектив его камеры трудно попасть обычному прохожему.

О своих фотографиях он говорит так, как писатели говорят о литературе: с горечью, печалью, гневом, тщательно подбирая слова. Кажется, фотографирование для него – не работа, и, наверное, и не искусство. Это край, борт лодки, за который лихорадочно цепляешься, чтобы внезапная волна не унесла тебя в море. Отчаянно хватаешься – чтобы выжить.

Антуан Д’Агата. Фото: Убер Маро

Статья из ART UKRAINE № 6-1(25-26) декабрь 2011- февраль 2012. Рубрика ИНТЕРВЬЮ

Наталья Чермалых И как тебе в Киеве?

Антуан Д’Агата Не знаю. В этом городе есть что-то большое, угнетающе. Иногда оно меня пугает.

 

- Ты бродячий фотограф. Почему ты так много путешествуешь по бедным странам? Разве красота обязательно рифмуется с бедностью?

- Думаю, да. Хотя нищета есть везде - в Европе, Северной Америке - ее просто нужно увидеть. Я никогда не продумываю заранее свои маршруты. Сейчас я фактически оставил французскую арт-сцену: не делаю новые выставки, не печатаю новые альбомы. Сейчас мне хочется снова погрузиться в свой собственный мир, получить новый опыт.

Некоторое время назад я почти год провел в Японии. Это богатая, чистая страна, ее словно продезинфицировали. Но там я также видел много страдания, много боли и своеобразное убожество - особенно в свете ночи. (Так Антуан метафорически и несколько целомудренно называет секс-и наркосцену современных мегаполисов - Н. Ч.) Я работал там с танцовщицами эротических шоу, много фотографировал их. Именно в Японии у меня появилось желание снять фильм об этих девушках, хотя бы для того, чтобы еще раз услышать их голоса.

Japon. 2006

- В твоих работах часто можно увидеть образ женщины, которая кричит ...

- Да, но на фотографиях этот крик остается немым. Сейчас я хочу, чтобы он зазвучал, чтобы мои фотографии заговорили. Я почти месяц работал в Украине над фильмом о женщинах улице, замысел которого, собственно, родился в Японии.

 

- У тебя же был еще один проект о проститутках, кажется, в Камбоджи?

- Туда меня занесло совершенно случайно. В Японии, по дороге в аэропорт, я познакомился с женщиной, которая сыграла важную роль в моей жизни. Она была из Камбоджи, и я поехал с ней, за ней в ее страну. Ее фигура появляется на многих фотографиях того периода: молодая лысая женщина.

Я хочу сказать, что никогда не разрабатываю заранее географическую перспективу своих путешествий и также совершенно лишен всякого стремления к экзотике. Каждый раз я погружаюсь прямо в муть того слоя общества, с которым работаю: стараюсь видеть, фотографировать и одновременно жить, жить. Этот способ мне кажется наиболее правдивым и честным.

Cambodge. 2008

- Расскажи немного о своем фильме, часть которого снималась и в Украине.

- Это фильм о жизни. О ночной жизни. Он принадлежит этим женщинам, он также принадлежит и мне. Мы делим его пополам. Часто люди думают, что я пользуюсь их слабостью, за деньги покупая их тело, страсть и показываю это благодаря фотографии. Это не так. На самом деле я думаю, что изображение не является конечным пунктом моей работы. Это лишь остановка.

Я задаю себе много вопросов о жизни: почему моя жизнь является таковой? Почему их жизнь является такой, а не другой? Благодаря видео я надеюсь приблизиться к ответу, или хотя бы просто дать слово этим женщинам, услышать их голоса. Эстетически этот фильм будет приближенным к моим фотографиям. Да, этот фильм – это и есть мои фотографии, но оживленные движениями и звуком.

 

- Каких женщин ты снимал в Украине?

- Я приехал в Украину, зная, что здесь этот бизнес чрезвычайно разветвленный и достаточно открытый. Сначала общался, снимая на камеру десяток изысканных, красивых женщин, которые по определенным экономическим причинам стали заниматься проституцией. Несмотря на болезненный опыт, связанный с этой работой, чувствовалось, что они происходят из защищенного мира, что они могут контролировать свою жизнь. Порой я даже не знал, о чем нам говорить.

Но я знаю, что рядом живут другие украинки: те, которых в этой работе побудил тупик. Их жизнь - как бездна, затягивает их. У них нет дома, семьи, часто им даже не хватает продовольствия. Этим женщинам недоступен ни один из внешних атрибутов человеческого достоинства: привлекательная одежда, обувь, качественные продукты.

Между этими женщинами, которые живут на улице, и украинскими красавицами - огромная пропасть.

Japon. 2004

- Это будет ощутимо в фильме?

- Не думаю. На самом деле, меня мало интересуют факты, условия жизни, различные обстоятельства, истории. Пойми меня правильно - моя задача вовсе не состоит в информировании общественности о положении женщин такого рода в разных странах мира. Я хотел бы создать нечто вроде одного абстрактного образа: поведать одну длинную сквозную историю, которая длится от Японии в Камбоджу через Украину, Россию и другие страны. Этот видеофильм не будет рассказывать о географических территории, об условиях жизни - он будет о женщинах. Исключительно о женщинах.

 

- А знаешь ли ты, что эти женщины думают о тебе?

- Я пытаюсь это понять. Есть женщины, которые выделяют меня из всей массы клиентов, общаются со мной, как с другом, - в общем, относятся дружелюбно. Другие же, наоборот, отталкивают меня.

 

- Что они тебе вменяют?

- Одна женщина говорила мне, что наше сближение, все наши разговоры - это все декорации. На самом деле всеми мужчинами управляют их желания, и я - не исключение. Другая говорила, что несмотря минутное ощущение близости между нами, после того как все закончится, она еще больше почувствует свое одиночество, свою отверженность. Я не знал, что ей ответить ... Еще одна женщина, в Японии, говорила мне, что она ненавидит меня, как ненавидит всех мужчин. Ибо все они пользуются женскими телами, чтобы заглянуть в лицо смерти. А женщины-проститутки для них как мертвецы.

Cambodge. 2008

- Что же у вас общего?

- Страдания. Мой голос и их голос - это голоса из одной пропасти.

 

- Антуан, а как становятся такими фотографами, как ты?

- Я стал фотографом случайно. В течение 20 лет я путешествовал ночными путями, вбирая в себя, как губка, все, что меня окружало: алкоголь, наркотики, боль, одиночество, опять алкоголь ... 14-летним подростком я решил изменить свою жизнь, уйдя из дома. Впоследствии прочитал Бакунина и стал анархистом, примкнул к ультралевым группировкам, жил в сквотах, затем уехал в Никарагуа во время революции ... Но там я почувствовал, что полностью потерял контроль над своей жизнью: цинизм наркотиков пересилил мой юношеский идеализм. Я понял, что дальше - ничего нет.

В Африке я познакомился с одним фотографом, который впоследствии стал моим другом: у него была финальная стадия СПИДа, и он приехал в Африку, чтобы сделать свои последние снимки. Я наблюдал за ним: он лихорадочно фотографировал все подряд, не задумываясь. Терялся, растворялся в этих образах, в самом акте фотографирования. Однако, думаю, ему самому казалось, что таким образом ему удается поймать, зафиксировать жизнь. Вероятно, именно в этот момент я невольно почувствовал жизненный потенциал фотографии. Мне было 37 лет, я решил бороться.

 

- То есть ты стал фотографом в 37 лет?

- Точнее было бы сказать, что я им так и не стал. Меня никогда не интересовала фотография как профессия. Думаю, фотография стала для меня чем-то вроде второго языка. Кстати, в какой-то момент во время моих многолетних мытарств я потерял способность говорить, только читал и смотрел вокруг. В фотографии меня всегда привлекала эта двойственность: возможность смотреть на образ и одновременно говорить о нем и жить в нем.

Egypte. 1999

- А кто из фотографов повлиял на тебя?

- Их не так много. Я учился фотографии в Нью-Йорке, в ICP (International Center of Photography). Там моими учителями были Ларри Кларк и Нан Голдуин. Думаю, по-настоящему на меня повлияли вкусы Нан, те фото, которые она мне показывала: Петерсона, Стрьомхольма, Войнарович ...

 

- Мне показалось, что в твоих фотографиях есть что-то из японской эротической литературы и одновременно от классиков японской фотографии ХХ века Морияма Дайдо, его «Странствующего Пса» и ранних фотографий Араки ... («Странствующий Пес» - самый известный фотографический альбом Морияма Дайдо - Н. Ч.)

- Я мало знаком с японской литературой, но мне приходилось долго разговаривать с самим Мориямой. Он говорил мне о том, что снимая, позволяет местам проникнуть в себя. Место, территория, пространство вроде «заражают» тебя своей сутью. «Заразиться определенным пространством» - это образ мне очень близок.

Так, у нас много общего, пусть Морияму мало интересовали такие темы, как секс, проституция, наркотики.

 

- Другой художник, с которым тебя часто сравнивают, - Фрэнсис Бэкон – из-за вашей любви к нечетким, размытым очертаниям.

- Откровенно говоря, мои контуры нечеткие вовсе не потому, что я этого хотел, и не потому, что размытость мне кажется более эстетичной, чем выразительность. Этот эффект появился в моих фотографиях случайно: обычно я брался за фотоаппарат в состоянии предельного опьянения или наркотической эйфории. Мне трудно было удержать его в руках, которые непрерывно дрожали, и навести фокус. Часто среди целой пленки только один кадр был более-менее выразительным, и на нем было достаточно размытое изображение. Я слышал, что Бэкон также имел проблемы с алкоголем ... Возможно, наши «нечеткости» действительно где-то граничат. (Смеется.)

А если серьезно - у меня не так много знаний о визуальном искусстве: почти всем, что есть в моей фотографии, я обязан литературе.

 

- И кто твои учителя?

- Большинство французских «проклятых» писателей: Арто, Батай, Рембо ... Но есть одна книга, которая со мной вот уже 20 лет, - это «Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина.

 

- А случается тебе повторять в искусстве излюбленный прием этих писателей - самому становиться героем своих работ?

- Да. И в последнее время все чаще. На самом деле я просто стараюсь быть честным. Меня совершенно не интересует вуайеризм, в одной из его форм. Мои фото совсем о другом.

Именно поэтому я часто передаю камеру своим героиням - тогда они становятся фотографами, а я - простым героем своих собственных фотографий. В этом есть что-то очень волнующее.

Это позволяет мне посмотреть сбоку, прекратить контролировать действительность и одновременно отказаться от привилегированного положения фотографа.

Я стараюсь отойти от традиции репортажной фотографии, в которой художнику предоставляется роль постороннего, нейтрального наблюдателя.

Я не хочу быть нейтральным. Я хочу жить и страдать вместе с этими людьми.

 

 

 

Наталия Чермалых