Соблазненные в свое время ранним кинематографом, Пабло Пикассо и Жорж Брак изобрели новый способ изображения человека. Историкам искусства понадобилось почти столетие, чтобы констатировать, что учредители кубизма, вдохновлялись в первую очередь получившим способности двигаться изображением. Они работали в эпоху механистического модернизма братьев Люмьер и первых безумных экспериментов Жоржа Мельеса.

Бруклинская художница Хизер Дьюи-Хегборг изобрела очередной инновационный способ портретирования - «художественный фоторобот 21-го века», создаваемый с использованием основ ДНК-анализа и трехмерной печати, и заслуживающий отдельной ниши в арсенале искусства новых медиа. Художница начала собирать на улицах остатки человеческих волос, сигарет, жевательные резинки и научилась анализировать по этим образцам ДНК их владельцев-незнакомцев. Подобно кубистической живописи Пикассо и Брака, созданные ею маски неизвестных личностей также состоят из фрагментарных частей – но таких, что несут в себе информацию о человеческом фенотипе. Маски отражают пол, цвет глаз, этническую принадлежность владельца ДНК, но не детальные черты лица, поскольку технология на данном этапе еще несовершенна. Так же, как и артефакты кубизма, работы Хизер Дьюи-Хегборг пытаются исследовать различные перспективы взгляда на объект - но, прежде всего, с этической и моральной точки зрения. Автор проекта «Образы незнакомцев» обратила внимание на потенциальную проблему существования культуры генетического слежения (genetic surveillance) задолго до того, как украинское Министерство внутренних дел объявило о намерении создать единую базу ДНК жителей страны с целью совершенствования процедуры расследования.

Хизер Дьюи-Хегборг учится в докторантуре Политехнического Института Ренсселера и специализируется на электронных видах искусства. Ее работы экспонировались в PS1 MoMA и New Museum в Нью-Йорке, в галереях Eyebeam, Clocktower Gallery, 92Y Tribeca, Issue Project Room, Splatterpool. Хизер была участницей Mediations Bienniale в Польше, Monitor Digital Festival в Гвадалахаре (Мексика), презентовала свои проекты в Jaaga Art and Technology Center в Бангалоре (Индия) и многих других международных институтах.

Она - моя вторая собеседница в рубрике INCERTAE SEDIS, посвященной исследованию гибридных видов искусства, которые рождаются на пересечениях современной науки, искусства и технологий.

Лилия Куделя Идея о том, что ДНК может играть роль ключевого доказательства, беспокоит меня с момента, когда мой друг рассказал о своем опыте работы в Белом Доме в Вашингтоне. Вся интрига его истории заключалась в том, что мой товарищ поймал себя на «грязной» привычке - он обгрызал свои ногти для того, чтобы обуздать волнение. «Часть моего ДНК, возможно, до сих пор еще где-то там», - размышлял он. Действительно, как общество мы уже осознаем, какими многочисленными и неконтролируемыми способами мы «публикуем» свою частную информацию в публичном пространстве. Впрочем ты, Хизер, подошла к этой проблеме еще ближе - с позиции генетического слежения. Учитывая свой опыт создания проекта "Stranger Visions" ("Образы незнакомцев"), какие биоэтические аспекты ты считаешь наиболее уязвимыми в своей работе?

Хизер Дьюи-Хегборг Их так много, и они настолько сложны и взаимосвязаны. Прежде всего, существует аспект тайного наблюдения, спланированного надзора. Этот фактор, собственно, заинтриговал меня больше всего и подтолкнул к созданию проекта. Я работала с темой слежения в различных проявлениях в своих предыдущих проектах. В современном обществе существует так много способов вести наблюдение за людьми! Однако проблема генетического надзора достаточно нова для нас. Мы пока не склонны анализировать ее настолько сознательно, как, скажем, следы, которые мы оставляем в истории своего интернет-браузера во время поисков информации. Вскоре эти два явления станут очень похожими. Так что это уже существенная опастность для человечества, над которой стоит задуматься.

Во-вторых, если ты можешь сказать человеку, как он будет выглядеть со временем, учитывая его генетический код, - тогда появляются проблемы, связанные, например, с беременностью. На сегодня это одно из важнейших направлений биоэтики. Если вы можете создать картинку, как будет выглядеть ваш ребенок - то возникает совершенно другая динамика выбора и «проектирование своего малыша» будущей матерью.

В-третьих, в основе этого проекта лежат вопросы более концептуального и теоретического характера, которые для меня являются абсолютно новой сферой. Эти проблемы касаются истории генетики и разработки технологий в данной области. Меня поражает, насколько мощным было в науке движение, связанное с евгеникой. Я считаю, мы должны быть более осведомленными относительно таких фактов.

 

- Расскажи о процессе твоей работы над созданием масок для проекта «Образы незнакомцев». Сложным этапом, очевидно, является получение данных ДНК из объектов, которые ты находишь. Сотрудничаешь ли ты с учеными, и как выглядит исследовательская часть работы?

- Наиболее проблематичной в этом проекте для меня была его биологическая часть, поскольку у меня нет соответствующего образования и опыта работы в биолаборатории. Поэтому я записалась на курс в общественной технологической лаборатории в Бруклине, которая называется Genspace. Там я научилась получать ДНК, увеличивать ее и считывать информацию. Это стало для меня отправной точкой, после чего я продолжила работать совместно с биологом в этой лаборатории. Сейчас я пишу докторскую диссертацию в Политехническом Институте Ренсселера (Rensselaer Polytechnic Institute - г.Трой, штат Нью-Йорк), где я сотрудничаю с профессором генетики. Я получила много помощи от людей, которые знают о подобных вещах больше, чем я. Они поддерживали и направляли меня, и я могла убедиться, что не искажаю факты и собственные выводы.

После того, как я нахожу на улице образец от неизвестного лица (волосы, ногти, сигарету, жевательную резинку), я иду в лабораторию и «вытягиваю» из него ДНК. Затем я посылаю информацию на секвенирование (расшифровку последовательностей ДНК) и получаю в ответ данные по электронной почте. В конечном итоге я вношу данные в компьютерную программу и проектирую с помощью нее трехмерную модель лица носителя ДНК. Создав модель маски, я добавляю завершающие штрихи (например, дорисовываю вручную цвет глаз на трехмерной модели). После этого я отправляю модель на печать на трехмерном принтере, который создает объект в цвете.

Я прохожу через этап детального анализа особенностей каждой ДНК. В моем случае это пока очень медленный процесс, поскольку я не имею большого бюджета. Моя задача сейчас - создать общую базу данных черт, по которым я могла бы оперативно анализировать каждый образец ДНК.

 

- Проект «Образы незнакомцев» очень напоминает мне стиль Софи Калль, которая также работает на интимной территории неизвестных ей персонажей. На ум приходит ее серия фотографий «Отель» (1981), для создания которой Софи Каль наняла горничную в отеле и получила таким образом доступа к персональным вещам постояльцев. Она также реализовала впечатляющий проект под названием «Адресная книга» (1983). Художница звонила незнакомым ей людям, контакты которых были записаны в потерянной записной книжке неизвестного ей лица, которую она случайно нашла. Это была попытка получить как можно больше информации о владельце. Мне интересно, ты когда-нибудь переживала чувство привязанности или желания приблизиться к персонажам твоего проекта, владельцам этих ДНК-образцов? Или все-таки твой проект ограничивается коллекционированием эфемерных портретов незнакомцев?

- Это очень хороший вопрос. Мне кажется, что сравнение этого проекта с деятельностью Софи Калль замечательное. У меня очень интимные отношения с этими, по сути говоря, фрагментами информации. Я ловила себя на мысли, что можно делать подобные вещи в более «выразительной» манере. Скажем, я могла бы подстерегать своего персонажа где-то на улице, ожидая, пока он выкинет сигарету. Но, на мой взгляд, причина, почему я переместила этот проект в научный контекст, связана именно с тем, что мои источники информации анонимны, и если бы я начала пытаться установить связь между найденными предметами и настоящими людьми, с этической точки зрения это было бы действительно сомнительным.

Потенциально я знаю об этих людях больше, чем они, возможно, хотят о себе знать. У меня есть возможность посмотреть на цепочки ДНК и определить степень риска заболевания раком или сердечными болезнями. Много знакомых, с которыми я об этом говорила, просто не хотят владеть подобной информацией о своем организме. Соответственно, если бы у меня складывались отношения с человеком, ДНК которого я использую, динамика наших отношений могла бы иметь совсем другой характер. Это действительно интересная сфера для исследования. Я думаю, что в основе мой проект так и останется серией портретов незнакомцев.

 

- Это также причина, по которой ты сталкиваешься с дилеммой, делать ли твое программное обеспечение доступным для других людей. Ситуация напоминает мне недавние дискуссии, связанные с тем, этично ли публиковать в открытом доступе инструкции для распечатки оружия на трехмерном принтере. Ведь это означает, что любой интернет-пользователь может загрузить соответствующую программу и создать собственный пистолет при наличии доступа к 3D-принтеру...

- Абсолютно. Для меня это очень серьезная дилемма. Во-первых, я думаю, публиковать ли разработанное мной программное обеспечение в открытом доступе. Что могут сделать другие пользователи с этой программой? Во-вторых, на нынешнем этапе, когда мой проект уже получил достаточную огласку, контактов со мной все чаще начали искать люди из правоохранительных органов и тому подобное. Для меня это очень интересная ситуация, в которой существует два варианта выбора. Ты можешь оставаться в стороне от системы и критиковать ее. Или ты можешь погрузиться в эту систему, будучи способным к ее критическому осмыслению.

 

- То есть ты пока пытаешься определить уровень собственной ответственности в отношении этой проблемы?..

- Именно так. Потому что можно стоять в стороне и говорить: «Тут есть проблема». А можно лично взаимодействовать с процессами, которые могут быть источником проблемы.

- Как ты описываешь себя в системе искусства новых медиа?

- На протяжении длительного периода я воспринимаю себя как information artist - художника, работающего с информацией. Красной нитью через все мои работы проходит мотив работы с различными концепциями информации как таковой. Я пытаюсь понять, как мы обрабатываем информацию, взаимодействуем с ней на различных концептуальных уровнях. Думаю, это наиболее точный термин - information artist.

 

- Художники работают с ДНК уже относительно давно. Едва ли не первым знаковым проектом в этом направлении был эксперимент Эдуардо Каца под названием «Эдуния» (2003-08). Кац создал полу-цветок, полу-человека с помощью генной инженерии: он соединил часть своих генов с ДНК цветка петунии, которая имеет выразительные красные сосуды, похожие на человеческие капилляры. В 2004 году Шихо Фукухара и Джордж Треммель представили проект «Биоприсутствие», идеей которого была трансплантация человеческой ДНК в ДНК дерева - своеобразный живой памятник человеку.

- Это как вырезание своего имени на коре дерева.

 

- Абсолютно. Как бы ты охарактеризовала ДНК как новейший материал в искусстве? И есть ли, по твоему мнению, связь между работами, которые исследуют проблемы ДНК, и темой телесности в искусстве?

- Во-первых, ДНК - это информационная система. Работая постоянно с алгоритмами и программным обеспечением, я понимаю, что ДНК - это всего лишь тип кода. И эта особенность делает ДНК таким волшебным материалом: у тебя есть чрезвычайно сложный и одновременно базовый код! С другой стороны, ДНК - это очень личный, интимный корпус информации (да, это целый КОРПУС, ТЕЛО информации), который связан с идентичностью каждого из нас. Меня больше всего поражает то, что это видимый компонент нашей идентичности.

Что делать, когда что-то невидимое внезапно становится видимым? Каким должно быть наше отношение к процессу исследования ДНК? На мой взгляд, это острые вопросы текущего момента. Люди все чаще и в больших количествах присылают образцы своих ДНК на анализ в такие публичные открытые службы, как 23andMe. Через подобные сайты ты можешь узнать о себе такие факты, как географическое происхождение, склонность к различным заболеваниям. Значит, нам постепенно придется выяснять, как планировать свою жизнь в мире, где невидимые данные становятся видимыми.

Именно по этой причине я считаю, что эта сфера исследований интересна для художников - ведь искусство может давать нестандартные ответы на упомянутые уже критические, концептуальные, личные вопросы. Искусство сможет выяснить, какие процессы относятся к этической плоскости, а какие к эстетической. Мы живем в важном переходном периоде, и время меняет вещи невероятно быстро. Художники действительно могут существенно помочь человечеству в облегчении этого процесса «переключения».

 

- В проекте «Образы незнакомцев» не только волосы становятся источником для получения ДНК (ты используешь ногти, сигареты, жевательные резинки). Но первым материалом для тебя стали именно волосы. Имеет ли эта часть человеческого тела, этот сложный культурный образ определенное символическое значение для тебя? Кроме того, что растущие волосы - наиболее выразительная манифестация процесса жизни, потеря волос часто ассоциируется с потерей идентичности. Чего стоит, скажем, процесс сбривания волос солдатам, которые вступают в армию! С обстриганием волос обычно связана потеря феминности, потеря здоровья, потеря социальной приемлемости (обстригание женщины в качестве наказания за безнравственное поведение или измену) ...

- Да, волосы имеют давнюю ритуальную историю. Они связаны с тем, как мы ощущаем самих себя. Потеря волос может быть довольно интенсивным эмоциональным опытом. Для меня это тоже, прежде всего, личные переживания. Я постоянно запускаю руки в волосы и осознаю, что теряю их «тоннами», распространяя вокруг себя ...

 

- Ты работала с различными институциями в Нью-Йорке, которые поддерживают экспериментальные проекты на грани искусства и технологий, включая Eyebeam, и лабораторию Genspace. Какие другие места ты можешь назвать в списке своих успешных коллабораций?

- Eyebeam действительно важная институция для меня и огромного круга художников-технологов в Нью-Йорке. Я также находилась на резиденции в галерее Clocktower. Они традиционно поддерживают авангардные медиа и специализируются на звуковых инсталляциях, при этом обращая внимание на то, что происходит с различными новыми медиа. Я сотрудничала со многими нетрадиционными арт-институциями и новыми галереями в городе. Недавно у меня появилась возможность продемонстрировать «Образы незнакомцев» в Общественной Библиотеке Нью-Йорка (New York Public Library), и это действительно будет важной средой для экспонирования проекта, ведь эта работа очень связана с историей и развитием сферы знаний и науки в частности.

- Есть ли у тебя идеи относительно того, как должна выглядеть идеальная арт-резиденция?

- В моем случае это должна быть резиденция в очень высокотехнологичной лаборатории.

 

- ... то есть оборудование играет ключевую роль в процессе?

- На данный момент этап, связанный с работой в биолаборатории, для меня является самым медленным. Поэтому если бы я действительно получила доступ к месту, в котором подобные исследования ДНК ведутся регулярно, я бы прошла через эту фазу значительно быстрее и на более совершенном техническом уровне.

 

 

Предыдущее интервью INCERTAE SEDIS с Бриттни Рэнсом 

 

 

Лилия Куделя

Фото из архива художницы