Дарья Трусова о проекте Алевтины Кахидзе "Я опаздываю на самолет, на который опоздать невозможно"

 17 сентября в Доме митрополита Национального заповедника «София Киевская» Фонд Рината Ахметова «Розвиток України» представил свою новую грантовую программу. Она называется «i³: идея, импульс, инновация» и распространяется на сферы визуального и театрального искусства, литературы и музейного дела. Размеры грантов – до 160 тыс. гривен для институций и до 80 тыс. гривен – для индивидуальных авторов. Предусмотрены также гранты на профессиональные путешествия размером до 16 тыс. гривен. Решения о поддержке проектов принимаются четыре раза в год. В состав комиссии входят режиссер театра «Вільна сцена» Дмитрий Богомазов, замдиректора Национального художественного музея Мария Задорожная, президент Форума издателей во Львове Александра Коваль, культурный обозреватель Юрий Рыбачук и искусствовед Олеся Островская-Люта, по совместительству руководитель проектов фонда Рината Ахметова.

«Нас интересует смелость, экспериментальность, нетипичность. Приветствуются фандрейзинговые навыки и партнерское финансирование, художественная акционность, ясность и чёткость аппликации, прозрачность и реалистичность бюджета, привлечение людей из разных уголков страны», - рассказала госпожа Островская-Люта о критериях отбора проектов. Для наглядности вторая половина вечера была отдана демонстрационному, «пилотному» проекту программы, который выполнила лауреат премии им. Малевича и хозяйка резиденции для иностранных художников в с. Музычи художница Алевтина Кахидзе, уже сотрудничавшая с Островской-Лютой в рамках одного из кураторских проектов искусствоведа.

Проект назывался «Я опаздываю на самолёт, на который опоздать невозможно» (http://www.artukraine.com.ua/articles/32.html) и был начат накануне в аэропорту «Киев». Окола часа прождав художницу, взмывшую в небо на частном самолёте с многообещающей улыбкой и полутораметровым тубусом за плечом, пресса была жестоко разочарована: Кахидзе после полёта никаких художеств не показала, речь не произнесла, на манипуляции типа «вам не жалко людей, которые ждали?» не среагировала. Лишь монотонно повторяла: «Приглашаю всех на мою лекцию-перформанс завтра в Домике митрополита».

Лекция-перформанс удалась на славу. Алевтина начала издалека, сентиментально рассказывая об истории организации своего полёта: «Как сейчас помню белую стружку, в которую упаковывала свои письма... Моей задачей было чтобы эти письма дошли до адресата – хотя бы до ближайшего их окружения. Моя наивность была в том, что ничего не будет после этих писем».

И вот, спустя два года – свершилось! Явно провоцируя завистливую антипатию жертв всемирного кризиса, Кахидхе рассказывала: «я не знала, что есть такси для вип-пассажиров, и поехала из дому на электричке», «я думала, самолёт белый, а он красный внутри», «Алексей, наверное это был пилот, спросил, не боюсь ли я высоты», «я не знала, что у владельцев частных самолётов есть свобода не подбирать одежду, и пошила два костюма специально для полёта». Художница довольно долго изводила зал этими деталями, и глаза публики всё чаще обращались к огромному тубусу, скромно стоящему в уголке: что же там, наконец, за шедевр? Оправдано ли это мотовство? «И, и... – подвела к главному Кахидзе - и я там ничего не сделала».

Зал, состоящий из деятелей искусства, как молодых, так и не очень, пришёл в замешательство. Если ватман – пустой, то король – голый? Сначала шёпотом, между собой, а потом всё громче в голос, в микрофон, услужливо подносимый сотрудником фонда, на художницу посыпались инвективы в несостоятельности, непрофессиональности, безответственности.

«Суть этого проекта в том, что я знала, что он обрастёт интерпретациями», - смиренно проговорила она. Это был сдвиг мозгов, сбой программы и полнейший взрыв матрицы.

«Мне было так спокойно, когда я ехала в аэропорт, когда была в небе. Теперь за то спокойствие придётся ответствовать. Что мы делали в самолёте? Мы там были. Нет результата никакого. У меня нет ничего, чтобы показать, что ж там на самом деле случилось», - сообщала Алевтина.

Тут сорвался присутствовавший в зале худрук театра «Сузір’я» Алексей Кужельный:

 – Это мало народу, чтобы показать, что результата нет! Вам надо площади собирать, на майданах выступать!

Он выговорил это с таким презрением, что муж художницы даже попытался её защитить, атаковав господина Кужельного замечанием о том, что ему самому очень хорошо удаются площадные тирады. Кужельный оскорбился или сделал вид, что оскорбился. Публика выбрала его сторону. Одна женщина взяла микрофон и брезгливо, как расстроенная аморальным поведением дочери мама, сказала: «Зачем писать такие громоздкие письма?.. Зачем туда лезть?.. Почему для того, чтобы заниматься искусством, надо сидеть в вип-зале?..» Кто-то ещё добавил: «А кто вам сказал, что девушка художник - она же письма пишет, зачем ей рисовать?»

В общем, получился вечер на тему «всё, что вы хотели знать о современном искусстве, но боялись спросить» - или даже, скорее, «всё, что я думаю о современном искусстве, но боялся сказать». Те, для кого перформанс был шит белыми нитками, высказаться в защиту художницы нужным не сочли: просто сидели улыбаясь и с интересом наблюдали за происходящим. Среди таких была и преподаватель Национальной академии искусств Ольга Балашова. Когда участники действа уже успокаивали свои нервы на фуршете «Тарапакой» и обсуждали, искренне ли, от себя говорил Кужельный или ему было заплачено за режиссуру увлекательного перформанса, она тихонечко оценила:

- Очень хорошая провокация, в русле актуальной дискуссии о самоопределении искусства, начатой ещё дадаистами. Чем является искусство? Нужен ли ему продукт? Что является продуктом искусства? Все эти вопросы, как мне кажется, были здесь очень хорошо проблематизированы.

Олеся Островская-Люта интерпретировала произошедшее с менее теоретической точки зрения: «Искусство должно стимулировать мысль. Это хорошо, когда оно заставляет человека ощущать дискомфорт от того, что он не знает ответа на все вопросы».

Сама Алевтина Кахидзе, немного перенервничав под нападками публики, всё же была довольна тем, как ей удалось поднять проблему «стереотипа о художнике». Но, кажется, ещё большим счастьем для неё было, что вечер подошёл к концу.

Во дворике Дома митрополита образовались две группки – те, кто всё понял, и те, кто ничего не понял. Те, кто всё понял, мечтательно обсуждали «аналогичные случаи на нашей стройке»: как один иностранный художник отремонтировал себе зубы за счёт фонда Сороса, а другой наелся на 20 тысяч долларов, выделенных специально для этой, с позволения сказать акции, фондом Форда.

Ядро группы тех, кто не понял, составляли две дамы из Музея русского искусства и завсектором Службы по перемещению культурных ценностей через государственную границу. Они незлобиво обменивались фразами типа «это просто какой-то пиар», «если ты художник – прояви себя, а то получилось, что человек невразумительно показал свою идею» и «я не могу понять людей, готовых оплатить эту акцию». Разговорившись, дамы сообщили, что пришли на вечер, поскольку имеют достойные проекты для участия в конкурсе грантов: создание классификационной справочной системы культурных ценностей из девяти реестров, а также альбом о киевском периоде жизни и творчества художника Врубеля. На вопрос об инновационной составляющей обоих проектов был получен ответ, что «у нас таких книг пока ещё не было». 

Надо полагать, надвигающиеся этой осенью образовательные и экспозиционные проекты, а также собственно грантовая поддержка Рината Ахметова, приведут к тому, что людей, находящихся вне дискурса современного искусства, станет меньше. Но тогда станет не так интересно ходить на подобные мероприятия.

Видеосюжет Дмитрия Белянского о проекте: