Не будь Печерской цитадели, не было бы на Печерске и Арсенала. А началось все так. Шведы шли на Украину. Обеспокоенный ПетрI  прибыл в 1706 году в Киев -  первый визит российского царя в Гетьманщину. Царь собирался дать бой шведам под Киевом. Вместе с гетьманом Мазепой, кавалером наивысшего ордена – ордена Св. Андрея Первозванного, он обследовал Киев и определил место возведения крепости на Печерске. Там, где когда-то заложил укрепления еще гетьман Самойлович. Правда, на Печерске жили люди. С ними поступили не по-джентльменски: «Домы поваляли, сады порубали, людям велено, где хотят, жить искать». Без компенсации.

Началось формирование земляных валов. Валы существуют и сегодня на улицах Мазепы и Цитадельной. В плане цитадель имеет правильную геометрическую форму, что соответствовало тогдашним представлениям об идеальном городе ( плод фантазии мудрейших гуманистов эпохи Возрождения). Гуманисты (от слова humanitas – образование, а не гуманность) вычитали у Платона, что идеальный небесный порядок распространится когда-нибудь и на Гею – Землю, и на хаотической земле воцарится упорядоченная геометрия. На эти призывы гуманистов гармонизировать – геометризировать земную жизнь откликнулся в Европе только один слой населения - военные, которые взялись наводить порядок: равнять солдатский строй под шнурочек, а милитарные сооружения стилизовать под круги, треугольники и каре. Наш Арсенал соответствует этим идеалам. Он прямоугольный, декоративно унифицированный, фасады равномерными членениями напоминают нерушимую шеренгу.

Начал строительство валов привыкший к физическому труду «саардамский плотник» ПетрI  Алексеевич (Он вообще любил быть «работником» и не цурался даже такого ремесла, как снесение голов. Как-то, срубив голову стрельцу, он, в восторге от хорошо выполненной работы, поцеловал эту голову). Петр сделал первый бросок лопатой, после чего пришло 20 000 казаков и работных людей, которые за два сезона – осень 1706-го, весна1707-го – насыпали вышеупомянутые валы. Они и сейчас сохранили свою структуру. Видно даже их так называемые брустверы ( от немецкого Brust – грудь и Wehr – оружие. Дескать, нужно налечь грудью и стрелять в «унешняго врага»).

Днем гетьман и царь наблюдали за строительством, а на ночь шли на Подол, где было тихо и уютно. Говорят, что там, в доме Петра Великого, и произошла памятная ссора между руководителями двух держав. Когда оба «подпиаху»,  Петру, фанатичному западнику, приспичило что-нибудь европеизировать немедленно. Перед ним стоял гетьман в турецкой одежде – шаровары, жупан, шапка корабликом, как у турецкого паши, в руке буздаван (по-нашему – булава). «Запорожцы, - молвил царь, - мне давно пора переодеть вас в голландский мундир». «Государь, - ответствовал гетьман, - малороссы к этому не готовы». Не привыкший к возражениям, Петр схватил старика за усы и, тягая вниз и вверх, приговаривал: «Мне давно за вас пора взяться». И бедный Мазепа, молча кивая головой, горячечно думал, куда бы удрать от такого сюзерена. Шведов разбили под Полтавой, Печерская крепость не пригодилась  для военной кампании. Таким образом, она является памятником не только фортификационной архитектуры XVIII века, но также памятником бюрократическому расточительству.

В 1708 году Мазепа перевел войска в Ромны, где находилась резиденция шведского короля Карла  XII и приказал присягать новому государю. Объяснил это Мазепа так: « Петр  грубый человек. Он бил меня по щекам, аки несносную блудницу, а Войнаровского собирался повесить». Но у казаков конфессионная сознательность была выше национальной. Для них была недопустимой мысль о том, что их союзниками будут шведы-протестанты, которые в постные дни (среду и пятницу) едят «удавленину», то есть мясо убитых животных.

Петр начал мстить Мазепе разными способами, в частности,  закрыл женский Вознесенский монастырь, находившийся напротив Лавры. Игуменьей этого монастыря служила мать Мазепы Мария-Магдалена Мокиевская. Иван Степанович был образцовым сыном. Когда он отправлял мать в путешествие в Москву, то писал царю: «Матерь – едино утешения моего сокровище. Иван Мазепа». ( Кстати, когда гетьман писал приказы подчиненным,  подписывался не  по-простецки Иваном, а торжественно: Иоанн). Монахини Вознесенского монастыря были переведены на Подол, во Фроловский монастырь, который существует до сих пор, а его монахини, как и прежде, славятся своими знаменитыми вышивками. А в то время о    Вознесенском монастыре знали и в Европе. Французский инженер-архитектор Боплан в  «Описании Украины» (изданном в XVII ст.) подробно рассказал не только о Киево-Печерской  лавре (мужской монастырь), но и о соседнем женском монастыре. Наверное, ему пересказали тогдашние киевские слухи о том, что между теми двумя обителями какие-то нетерпеливые монахи прорыли подземный ход. Боплан не без волнения наблюдал, как из ворот женского монастыря выходят по двое молодые монахини, которые красотой своей напомнили инженеру полячек, и идут в сторону Киева. А француз стоит (приблизительно на углу Цитадельной) и смотрит. 

Магдалена Мазепина-Мокиевская умерла в 1707 году, не дожив до полтавского поражения сына. Разъяренный Петр приказал посбивать Мазепины гербы со всех церквей, которые были построены за счет «предателя». Правда, портреты основателя этих церквей кое-где остались. Священники молились за Мазепу как за основателя храма, а в календарную « неделю православия» послушно предавали его анафеме. Это позже удивит императора Николая I, который каждые два года ревизировал в Киеве строительство новой Печерской крепости: «Странно: и молятся, и проклинают». 

Закрыв Вознесенский монастырь, Петр использовал кельи как склад военного снаряжения, то есть создал арсенал-времянку. Монастырские церкви, и среди них -  величественная пятибанная казацкой барокковой архитектуры, - превратились в общинные (светские). А при Катерине II  начали возведение современного Арсенала. Известно, что во время 4-месячного пребывания в  1787 году Киеве, ожидая ледохода на Днепре, чтобы отправиться в только что завоеванный Крым, едучи из Мариинского дворца на молебен в Лавру, она вспоминала Арсенал и называла его «мой фарфоровый Арсенал». Разве что видела его макет?

Представляю себе, как некоторое время барокковые церкви с их взволнованным тяготением к небу, стояли среди по - олимпийски спокойных классических стен военной институции. Ученица французских просветителей, Катерина любила уравновешенные античные формы и посмеивалась над хаотичностью бароккового архитектурного стиля. А французские просветители мечтали о гармонии  земной жизни без страданий, когда люди будут постоянно уравновешенны и спокойны. На фоне этого неспокойное барокко с его искривленными стенами, ненормированной декоративностью и конвульсивным стремлением вверх, казалось странным и чудаческим. Однако в историческом плане философия барокко оказалась более жизненной: прожить без страданий еще никому не удавалось, и измученные люди утешаются мыслью о Божьей помощи. По этому поводу Вольтер шутил: « Чего это все время надеяться на небо? Отдадим небо птицам, а сами обратимся к земле». И вот классическое сооружение Арсенала обращено к земле. Оно приземлено, правильно и непоколебимо. И как будто говорит словами екатериненских поэтов: «Цель нашей жизни – цель к покою». О таком мечтали еще в древнем Риме. И наш Арсенал с его мощными арковыми формами можно было бы назвать «римским сновидением», пиранезиевой фантазией на тему всемирного цезаризма. «Противонравственный союз военщины и нежных муз», как сказал киевский поэт Бенедикт Лившиц о подобных сооружениях.

Правда, екатериненский классицизм быстро превратился в казармоподобный, по словам Шевченко, николаевский стиль. И теперешняя постмодерная архитектура чувствует себя более близкой к хаотическому, эмоционально порывистому барокко, чем к холодному неоренессансу. К сожалению, церкви Вознесенского монастыря были уничтожены с началом строительства Арсенала, а кирпич использован как материал. Военное учреждение было освящено в присутствии  Александра I  в 1803 году. Начался рутинный производственный процесс – ремонт и складирование оружия. О последнем периоде «режимного учреждения» в ХХ ст. хочется сказать меланхолически: а теперь  пойдет речь о времени без событий – о советских буднях. 

 Я тогда часто ходил вокруг Арсенала, тщетно пытаясь представить себе его интерьер. Иногда видел, как из его ворот выезжали отремонтированные бэтээры. С учетом того, что для военных дорожные правила не писаны, я передвигался по улице осторожнее, чем обычно, боясь ненароком попасть под колеса. Потому что иначе этот очерк вам не привелось бы  читать.