Музей современного искусства Одессы отметил свой десятый юбилей обновленной хронологической экспозицией, а также представил футурологический проект молодого одесского автора Николая Карабиновича. Художник осмыслил музейную коллекцию и предложил весьма специфический взгляд на взаимоотношения современного искусства и зрителя.

 

Все изображения предоставлены музеем

 

Работа «Казалось, что-то произойдет» – это инсталляция разделенная на две части: в первой на белых стенах были представлены авторское описание работы и система координат с датами, именами и событиями; вторая часть была отделена стеной с двумя отверстиями, заглянув в которые зритель мог рассмотреть комнату в фиолетовом неоновом освещении, откуда доносились звуки техно. Там находился человек, уставившийся в экран мобильного, одинокий стул, бутылки моршинской без газа на полу, гипсовый бюст Аполлона и глаз, смотрящий на зрителя.

Как и в своих предыдущих работах, Карабинович использовал музыкальный архив. Звучащая техно-музыка и минеральная вода (незаменимый атрибут любого рейва) отсылают к трендовому слогану «Киев – новый Берлин», – понятию в котором сплелась техно-культура и специфическое состояние общества в эпоху перемен.

 

 

Что отличает эту работу предыдущих работ Карабиновича – это малое количество контекстуальной информации в описании к работе или в какой-либо иной форме. Для сравнения, его последняя работа «Голос тонкой тишины», представленная на выставке номинантов премии Пинчук Арт Центра и получившая первую специальную премию, отсылает к историческому процессу репрессий и депортации. В случае с «Казалось...» ничего подобного нет, зрителю, из-за отсутствия конкретного смысла, установленного для него автором, остается только гадать «что все это значит?», – работа, таким образом, становится для нас загадкой, требующей поиска решений.

 

 

Мы можем найти источник цитаты на стене и узнать, что это отсылка к «Фаусту» Гёте, соотнести это с упомянутой в описании работой Анне Имхоф «Фауст»; мы можем узнать, что собственно значит «СХ» (Союз художников), «Балканизация» (политологический термин и одноименная серия вечеринок учрежденная Карабиновичем в 2008 году) и «Наболевшее» (название первой музейной выставки автора), обрывки имен на системе координат; мы можем попытаться расшифровать символизм второй части инсталляции и собрать все эти кусочки в один большой пазл. Но у пазлов есть одна проблема: их гораздо интереснее собирать, чем смотреть на посредственный пейзаж уже сложенного пазла. Так же и со всеми загадками: волнение присутствует лишь в процессе их решения, а само решение только лишает нас этого волнения.

 

Но что если есть другой способ взглянуть на эту работу, не умерщвляя её в итоге. Все, что нам необходимо для смещения перспективы – это начать воспринимать недосказанности работы за данное, а не в качестве проблемы, требующей разрешения.

 

Если мы отказываемся от интерпретации символов, то мы должны начать думать о том, что происходит с нами, зрителями, когда мы попадаем в комнату. В описании к работе Карабинович не говорит ничего конкретного о первой части инсталляции, вместо этого он обращается к нам напрямую: «В первой [части зала] находишься ты, зритель». Он обращается к нам на «ты», он признает нас. Попадая в комнату, мы, зрители, становимся важной составляющей работы Карабиновича. Подобно тому, как автомобиль становится бесполезным без водителя (или, по крайней мере, теряет свою основную функцию) точно так же любое произведение искусства теряет свою ценность без зрителя или слушателя, и Карабинович это понимает. Зритель дополняет работу, он является необходим для нее как часть целого. Сам наш акт нахождения в комнате призван оживить работу.

 

События, имена, даты на системе координат – зритель остается без какого-либо контекста относительно их происхождения. Но, даже не имея этого контекста, мы можем понять, что данная система координат – это некая попытка зафиксировать прошлое. Все эти даты, имена и события вписаны в 10-тилетний промежуток времени с момента основания музея – попытка обозначить личную историю становления художника параллельно истории музея. Из-за этого, точно как мы не можем отделить работу от её автора, мы не можем отделить её от музея, в котором она находится. Сам Карабинович пишет: «В некотором роде, это проторетроспектива, организованная и связанная с исследованием коллекции Музея современного искусства Одессы». «Проторетроспектива» – это взгляд на потенциальное будущее музея через его конкретное прошлое, где Карабинович выступает в качестве смотрящего и приглашает нас присоединиться к нему. «Казалось, что-то произойдет» – уже из самого названия, зритель может понять этот аспект работы: мы имеем дело с тем, что еще не случилось, но скоро произойдёт.

 

Итак, Карабинович проводит черную линию по белой стене, связывая свое прошлое с прошлым музея, и задается вопросом: «как я здесь оказался?», и тут же за ним следует еще более важный вопрос: «что будет дальше?». «Фаза вывод». «Дыра».

 

 

Вторую часть инсталляции от первой отделяла стена с двумя отверстиями. Что бы ни происходило в этой второй комнате, Карабинович не готов впустить нас туда, но он дает нам подсмотреть. Оба эти отверстия находились ниже уровня глаз, что заставляло зрителя наклоняться, таким образом, помещая нас в позицию намеренно подглядывающего, а глаз, смотрящий на нас в ответ, призван не дать нам забыть о нашей роли зрителей. Содержание второй комнаты, по словам Карабиновича «... представляет собой визуально-философскую фреску, некий лабиринт, наполненный зашифрованными символами, загадками и ассоциациями». Этот тип организации через ассоциации и символы напоминает сон или очень давнее воспоминание, в котором совокупность образов из нашего прошлого приобретает фрагментированный характер. На ассоциации и образы, предложенные автором, накладываются наши собственные воспоминания и опыты, и наше бессознательное невольно создает свою интерпретацию происходящего, придавая ему целостную форму. Сам Карабинович называет это пространство «лабораторией». В этой лаборатории происходит выведение некоего видения исходя из схемы предложенной ранее. Оно еще незаконченное, оно только начинает обретать свои очертания. Это видение того, что находится за горизонтом. В будущем.

 

«Казалось, что-то произойдет» – это взгляд в прошлое и попытка заглянуть в будущее, которую можно осуществить только здесь и сейчас. Описание к работе заканчивается словами: «То, что мы можем увидеть здесь и сейчас больше никогда не случится», – это предложение как будто уже не имеет отношение к самой работе, ведь оно истинно по отношению ко всей нашей жизни, поэтому Карабинович и пишет «мы», он уже не отделяет себя от зрителя.  

«То, что мы можем увидеть здесь и сейчас больше никогда не случится», – это заявление о том, как все-таки мимолётно настоящее мгновение, это призыв к присутствию и вниманию. Художник и зритель связаны в одном пространстве в одно время. Художник присутствует, а вместе с ним и зритель.