В венецианском Арсенале, большая часть которого нынче отдана под выставку главного куратора биеннале Массимилиано Джони «Энциклопедический дворец», в одном из затемненных боксов, отгороженных для демонстрации видео, можно найти работу Стива Макквина 2002 года под названием «Однажды» (Once upon a time). Здесь на стену проецируется подборка из 116 визуальных образов, которые были выбраны американским астрономом Карлом Саганом и его командой для Золотого Диска, отправленного в космос в 1977 году. Считалось, что в случае контакта с инопланетными цивилизациями, Золотой Диск может дать их представителям достаточную информацию о Земле и ее обитателях. Трогательная в своей наивной дидактичности подборка научных схем и фотографий из National Geographic в проекте Макквина озвучена записями глоссолалии, сделанными исследователями в религиозных сектах по всему миру.

Это противопоставление самонадеянного упорядоченного знания и хаотичной одержимости веры является, наверное, одним из главных ключей к пониманию выставки Джони. 

Изначально в применении к этому проекту больше всего говорилось об идее энциклопедии, универсального знания. Сам образ, выбранный Джони для проекта и давший ему название, макет "Энциклопедического дворца", построенный в 1955 году американским автомехаником Марино Аурити, напрямую отсылает к рациональной, но все же утопичной вере в возможность построения полного архива человеческих знаний. В то же время, Джони напоминал, что одной из идей Аурити было представление знаний через изображения, создание некоего "театра памяти". Наконец, он говорил о том, что его проект призван ответить и на вопрос, почему человек так настойчиво продолжает создавать образы, живя в мире, переполненном образами; какую именно проблему он решает, поступая так; как образы, живущие в нашей голове, превращаются в образы, видимые и понятные другим.

"Энциклопедический дворец" Марино Аурити

 

Останься Джони на территории темы "универсального знания" - у него вышла бы, возможно, очень познавательная, очень полезная, но, скорее всего, скучная экспозиция. Сосредоточься на изображениях, на идее "театра памяти" - получилось бы еще одно спектакулярное шоу, которых и так немало как на биеннале и в музеях всего мира, так и в разместившихся в нынешней Венеции национальных павильонах. Ступив на территорию "образов, живущих в нашей голове", куратор сумел сделать проект, в котором обретение знания не есть универсальным решением. Оно предстает лишь одним из путей, которыми следует человечество в попытке найти свое место в этой реальности и побороть свой извечный первобытный ужас перед вопросами, на которые нет ответов.

Лежащая в основе получившегося проекта мысль, что потребность и способность производить визуальные образы является имманентным и универсальным человеческим качеством, позволила Джони сделать довольно непривычную выставку. Это не выставка современного искусства: привыкшие к обычным биеннальным проектам зрители были удивлены, как много здесь художников прошлого, а также вовсе не художников, точнее, не художников-профессионалов, а мыслителей, ученых, религиозных деятелей, безумцев, аутистов, одержимых, членов сект и представителей примитивных племен. Тем не менее, это и не кунсткамера, не этнографическое шоу, не фрик-шоу, не выставка аутсайдеров. При всей маргинальности доброй половины экспонатов, они аранжированы настолько академически, включены в контекст находящихся с ними рядом работ настолько мастерски, а в целом экспозиция построена с такой виртуозной, чисто музейной педантичностью и совершенной ритмикой, что самые далекие от искусства артефакты не оставляют впечатления чуждых, привнесенных извне предметов.

Умелая драматургия экспозиции, выстроенная Джони, дает о себе знать уже при посещении первых же залов в Арсенале. Встречающий зрителя при входе макет "Энциклопедического дворца" Аурити с его дыщащими спокойствием абсолютного знания симметричностью и пропорциональностью, уже во втором зале сменяется мятежным аморфным массивом "Белинды" Роберта Куоги (который, к слову, удостоился за эту работу специального упоминания жюри). Из светлого и насыщенного объектами третьего зала мы внезапно окунаемся в темный четвертый - сумрачное и аскетичное пространство, полностью отданное медитативным мистическим работам Жуана Мария Гусмана и Педро Паива (именно эти видео, кстати, киевляне имели возможность видеть на выставке лауреатов премии ПинчукАртЦентра Future Generation Art Prize в Киеве).

Роберто Куоги

 

Оперируя подобными контрастами, совмещениями и перепадами, Джони ведет зрителя через длинную анфиладу залов Арсенала, не давая ему ни заскучать, ни пресытиться, ни разочароваться. В конце концов, несколько чрезвычайно медийно-насыщенных залов с масштабными и будоражащими работами Райана Трекартина, Стена ВанДерБика, Юрия Анкарани, Брюса Наумана, приводят нас в полный абсолютного покоя и гармонии последний зал Арсенала, где классик минимализма Уолтер де Мария разместил на полу двадцать одинаковых и идеальных по форме бронзовых стержней. Хотя поначалу эта работа выглядит, как гармонизирующая антитеза предшествовавшей ей медиа-вакханалии, в ней самой тоже заложен внутренний конфликт, аналогичный тому, что наполняет весь "Энциклопедический дворец". "Экстаз Апполона", а именно так называется инсталляция де Мария, объединяет в себе рациональность и разумность аполлонического начала с хаотичностью и разрушительностью дионисийского, правильность и выверенность полученных отрезков с самой идеей расчленения изначального единого стержня и с потенциальной бесконечностью полученного ряда.

Уолтер де Мария

 

В центре этой искусно выстроенной цепочки контрастов, рифм, ассоциаций Джони поместил специальный проект, куратором которого пригласил стать Синди Шерман. Подобно писателю-ботанику, который может мастерски закрутить сюжет, очертить психологию персонажей и блеснуть знаниями во многих сферах, но совершенно неспособен написать ни одной любовной сцены, Джони словно дает Синди Шерман на откуп все, связанное с плотью, телом и не метафизическими, а именно физическими страстями. Сложно было бы найти более удачного партнера и сокуратора для проекта Джони - будучи страстной собирательницей и архивариусом чужих историй, запечатленных на фото, которые можно найти на блошиных рынках и букинистических развалах, Шерман подхватила "архивную", "энциклопедическую" тему и вывела ее на совершенно другой уровень. Именно здесь идея абсолютного знания предстает совершенно недостижимой: выявление одного обязательно приводит к сокрытию другого (коллекция фотографий младенцев, которых держат на коленях их задрапированные матери Линды Френьи Наглер), видимое нетождественно реальному (фото манекенов Карла Шенкера, фотоархив Синди Шерман, скульптурные обманки Чарльза Рэя, Дуэйна Хэнсона, Джона де Андреа), а глянцевое лицо реальности то и дело искажается пугающими гримасами (Сергей Зарва, Лори Симмонс и Аллан Макколум).

Сергей Зарва

 

Вторая часть "Энциклопедического Дворца" занимает центральный павильон в Джардини, известный под разными именами - кто называет его итальянским, кто интернациональным, кто "Аперто". Экспозиция здесь не менее насыщена, и открытий предстоит не меньше. Именно здесь тема мистического, дионисийского начала раскрывается в полной мере - взамен строгого анфиладного порядка Арсенале, мы погружаемся в хаотический и засасывающий водоворот залов, не предполагающий никакого единого маршрута, приводящий к постоянному возвращению к центральной оси и новому витку вращения в колдовской воронке. Одновременно началом и центром служат два зала - один с "Красной книгой" Юнга, другой с рисунками Рудольфа Штайнера, которыми основатель антропософии сопровождал свои лекции, и с перформансом Тино Сегала, получившего Золотого Льва (впрочем, тут речь явно идет о награде за достижения вообще, а не за данный перформанс в частности, потому что именно в идеально выстроенной и строгой архитектуре проекта Джони интерактивная открытая тактика Сегала оказалась совершенно нежизнеспособной и никакой интеракции со зрителями его поющие и камлающие перформеры наладить не могли, превратившись в живую картину, созерцаемую с расстояния).

Тино Сегал

 

Помимо присутствия фигур известных мыслителей и мистиков (кроме Юнга и Штайнера, в центральном павильоне можно найти карты Таро, реализованные Алистером Кроули совместно с художницей Фридой Харрис и работы Хильмы аф Клинт, медиума и представительницы шведской ветви антропософии, которая в последнее время стала популярным фигурантом выставок и исследований, изучающих влияние европейского мистицизма на истоки абстрактной живописи), в центральном павильоне собраны работы малоизвестных, а то и вовсе анонимных авторов: композиции чешской примитивистки Анны Земанковой, для которой каждодневное многочасовое рисование стало единственным путем к преодолению клинической депрессии, рисунки членов примитивных племен Меланезии, возникшие в природе только из-за того, что в тридцатые годы к ним заехал австрийский энтограф Хуго Бернацик с пачкой бумаги и графитным карандашом, транслирующие божественное послание зарисовки членов американской секты шейкеров и анонимная тантрическая живопись. Венчает этот ряд подборка работ самого скромного и самого талантливого автора в этом мире, матушки-природы - коллекция камней, любовно собранная изгнанным из рядов сюрреалистов за излишнюю приверженность научному знанию французским писателем и философом Роже Кайуа.

Коллекция Роже Кайуа

 

Фокусировка кураторского взгляда Джони вне зоны устоявшихся институциональных иерархий, вне поля академически приемлемой и экономически целесообразной истории искусства, когда в экспозиции профессиональные современные художники явно уступают и в качестве, и в количестве своим аматорским коллегам, движимым не призванием, не долгом и не желанием заработать на жизнь, а одной лишь страстной потребностью выплескивать вовне свои "образы в голове", вызвала не только восторги одних посетителей биеннале, но и критику и неприятие других. Часто говорилось о том, что выбор именно этих, а не других экспонентов совершенно ничем не оправдан, и при другом стечении обстоятельств вместо Анны Земанковой на стенах павильона могла бы висеть Катерина Билокур, а вместо рисунков ручкой на ткани заключенных американской тюрьмы - работы Стаса Волязловского (свои претенденты, наверняка, нашлись бы у любой страны).

Думается, однако, что это как раз не недостаток, а достоинство "Энциклопедического дворца", свидетельство того, что Массимилиано Джони действительно удалось показать, насколько же универсальна и всеобъемлюща человеческая способность и потребность создавать визуальные образы и насколько устаревшими в этой связи оказываются все те исторические, стилистические, национальные и институционные рамки, в которые мы привыкли обрамлять случайные фрагменты, вычленяемые нами из полнокровного тела человеческого бытия.

 

Фото: Екатерина Стукалова, Дарья Придыбайло