Мария Куликовская бросает новый феминистский вызов обществу, оголяя эмоции, предлагая размноженные копии своего тела для обозрения и умозаключений. Выставка в Port creative hub как испытание на прочность не только художницы, но и зрителя.  

 

Маша, расскажи, пожалуйста, о выставке «Отпечатки складок», которая проходит в Port creative hub, о процессе создания своих скульптурных клонов?  

Для меня процесс создания скульптур и есть, по сути, основным перформансом. Это невероятно трудоемко, занимает практически все время, плюс к нему нужно готовиться физически и морально. И обычно основная часть процесса скрыта от постороннего взгляда, потому даже не знаю, как передать то состояние, когда тебя заливают в форму, закатывают в гипс, альгинат, в различные силиконы, пластики, когда я там застреваю и у меня бывают обмороки от поднятия температуры в момент застывания гипса… Как показать все эти чувства? Я не знаю, полагаю, это возможно только пережить. Я пару раз застревала в формах и понимала, что нахожусь на грани жизни и смерти. Это настоящие отпечатки себя. Люди видят только результат, и я сама вижу только результат. На самом деле это очень стрессово – когда ты отливаешь себя, видишь себя, ходишь вокруг себя.

 

Тут і далі – фото Валерії Дубової з виставки

 

Да, как у Лакана – зеркало, восприятие себя в отражении, познание себя через зеркало. Ты сравнивала свои образы 2010 годи и нынешние, наблюдала за тем, как меняешься?

Конечно. Разница с Лаканом только в то, что в зеркале ты видишь себя только в 2D, а здесь можно зайти еще и сзади, заглянуть себе за спину. Для меня, например, было открытием, что у меня острые уши, похожие на эльфийские. Я этого не знала. Сравнивая изображения, я увидела, что у меня появился сколиоз, ведь отпечаток все передает очень точно.

 

Сопоставлять образы разных лет очень сложно: я работаю в основном с разрушаемыми материалами. Многие мои гипсовые клоны раскрошились, мыльные – смылись. Известна и история, когда слепки 2012-го года были в 2014-м расстреляны в Донецке, в Изоляции. А вообще я планирую, если доживу, лет через 30 – 50 сделать огромную, настоящую армию клонов себя, где будет представлен экземпляр каждого года, и будет возможность прочесть всю мою историю, процесс развития.

 

 

Смотреть, как разрушается и меняется тело, – это психологически тяжелый момент. Идет полное отторжение: я называю все скульптуры «бабами» или «девочками», они – не я. Я понимаю, что вроде как должна быть я, но мозг не принимает это. Это даже в какой-то мере отвратительный опыт: ты постоянно находишься наедине с самой собой, с внутренней собой, со складками, с закрытыми частями тела. Есть, конечно, ощущение близости, из-за вложенных в каждую работу сил, но отчуждения все равно остается. Это очень травматично, но и очень полезно. Я бы рекомендовала сделать это каждому человеку, ведь после процесса «погребения» в гипсе начинаешь ценить каждую секунду жизни.

 

Меня очень часто спрашивают и осуждают за то, что я клонирую себя. Но для меня это проработка паттернов. Возможно, когда я проработаю эти травмы, стану счастливее, спокойнее. Это обнажение, но и отслоение лишнего. Удивительно, но все скульптуры, и даже части, по массе приближаются к реальной массе моего тела.

 

 

Твои скульптуры можно назвать гиперреальными, ведь они показывают намного большее, чем предметы классического искусства , например, мурашки на коже. Несмотря на цвет, который не позволяет воспринимать фигуры «живыми», они все равно кажутся более настоящими, чем многие люди вокруг, скрытые под складками одежды.

Этот зеленый появился из-за конечной цели скульптур – они будут стоять в парке, это такая мимикрия, попытка стать хамелеоном. Скульптуры все разные, но каждый раз, когда я открываю форму, я замираю, ведь не знаю, что (или кто?) меня там ждет.

 

 

Недавно произошла судьбоносная история: я сейчас прохожу сложную терапию, и в тот день, когда узнала о не самых благоприятных результатах анализов, моя скульптура взорвалась изнутри, ей вырвало живот, она рассыпалась у нас в руках и выгорела изнутри. Это было очень опасно – загорелась мастерская, нужно было спасть людей, подрядчиков. Это мой личный символизм, ведь я прорабатываю цепи в ногах, в голове, навязанные социумом, выставляю слепки себя, и тут же они еще и в руках взрываются. Это постоянная внутренняя борьба.

 

 

Как общество реагирует на твои работы? Ведь нередко СМИ называют тебя «самой эпатажной украинской художницей», спекулируют на теме телесности.

Очень страшно слышать критику людей, смешно, банально – и симптоматично для общества, когда ты становишься объектом. Бывало и так, что я слышала обсуждение моего тела мужчинами, посетителями выставки. Они в подробностях обсуждали мое тело, не зная, что я стояла рядом, и что тело скульптуры – мое тело. Женщина в современном мире, к сожалению, все еще остается товаром, объектом, ее судят по внешнему виду. В подобных скульптурах я объективизирую свое собственное тело: мне кажется, именно в этом я становлюсь свободнее, обретаю субъектность, захватываю пространство и показываю собственную неидеальность: тело с целлюлитом, обвисшей от веса гипса грудью, трещинами. Это все травматичные для общества моменты. Но я надеюсь, что каждая «штучка», которую я делаю, в какой-то мере подрывают основы общества.

 

 

Показывая людям твою выставку, сталкивалась с такой рецепцией, что, мол, фигуры женщин без рук – это рецепция Венеры Милосской в современном «пластиковом» мире. И было довольно сложно объяснить, что античные скульптуры – экстернальны, они созданы путем отсекания лишнего камня, как говорил Микеланджело, а в случае с твоими работами имеет место некое «самонаполнение». У тебя есть некое особое ощущение, когда ты наполняешь форму, когда она застывает?

Я постоянно экспериментирую: все работы разные, для заливки каждой формы я использую не просто разный состав смол (основная часть скульптур выставки «Отпечатки складок» выполнены из эпоксидной смолы – прим. ред.), но и разный способ ее заливки – более или менее тонкими слоями, вертикально или горизонтально. Каждый раз хочется улучшить, приблизиться к некому идеалу. И когда получается практически идеальная скульптура, почти такая, как я мечтала, но хоть с небольшим изъяном, недочетом, он так бросается в глаза, что порой хочется взять кувалду и разбить ее вдребезги, как я делала на своем перформансе “Happy Birthday” в галерее Saatchi. Но при этом та «не получившаяся», разорванная скульптура, о которой я упоминала, кажется мне самой красивой, она определенно прекрасна. Там нет ничего идеального, она убита, уничтожена, и на этом разорванном теле каждый шрам становится красивым, понятным. Я понимаю, что нам тяжело жить с идеалом – я сама стремлюсь к нему, но с ним невозможно существовать.

 

 

Одна скульптура – внешне похожая на остальные – как будто бы «плачет». Как так получилось? В чем ее особенность?

Когда мы ее открыли, она была нормальной. Это следующая скульптура после взорванной – форма не сгорела, осталась, мы продолжили процесс. У этой скульптуры очень странная голова, немного иного цвета, и из-за испарений и выделяемых «слез» размылись черты лица. Во время работы над этой скульптурой тоже произошла сложная ситуация, один из ассистентов отказался продолжать работу над процессом. Он ушел с работы, назвав происходящие «чертовщиной». Просто не выдержал сложности процесса. А скульптура начала плакать – как мы ее не мыли, что не добавляли, чем не покрывали, она продолжила плакать. У каждой работы – свой путь и своя история.

 

В моих работах – мощный феминистский подтекст. Я анализирую все через себя, через собственный опыт. Со мной в мастерской работают одни мужчины. Здесь нет никакой дискриминации – просто женщины физически не выдерживают, никому не хочу желать такого. Мне не понятно, что они думают, пока закатывают обнаженную женщину в гипс бетон, и при этом я должна полностью им доверять.

 

 

Действительно, в твоих скульптурах чувствуется скованность, телесная напряженность моделей.

На самом деле это очень страшно. Не известно, успеют эти мужчины тебя вытащить или нет. У меня бывали обмороки, я теряла сознание. Ты вроде как создатель, но и как объект, якобы контролируешь процесс, но в какой-то момент оказываешься обездвижена, погребена под тяжестью гипса. Это феминистский вызов – через собственную ситуацию, через собственную жизнь. Потому важно, чтобы люди понимали, что это не просто «красивая зелененькая скульптурка» – это всего лишь промежуточный этап, результат работы и начало новой истории, слепок жизни.  

 

Выставку скульптур Марии Куликовской «Отпечатки складок» можно посмотреть в пространстве Port creative hub (ул. Набережно-Крещатицкая, 10-А) с 12.00 до 19.00, до 8 июня.

Валерия Лазаренко – арт-менеджерка, куратор, социальный психолог.