Американский киноэкспериментатор Йонас Мекас – живое воплощение поражения послевоенного художественного авангарда. Выставка, которую он привез в Киев в июне 2010 года, показала, что это поражение не является окончательным.

87-летний Мекас в шляпе a ля Фредди Крюгер и с бутылкой «Черниговского» в руке ходит по Музею современного изобразительного искусства Украины, где как раз открылась выставка «Из Нью-Йорка с любовью: «Флуксус» и американский киноавангард». На стенах – работы Джорджа Мачунаса, Нам Джун Пайка, Джорджа Брехта, Бена Вотье, Йоко Оно и других художников движения «Флуксус», которые приложили немало усилий для того, чтобы искусство не выставлялось в музеях, а взаимодействовало непосредственно с окружающей средой.

«Художники должны поменять башню из слоновой кости на контрольную башню общества» – говорится в произведении Джорджа Брехта. «Текст, касающийся вопросов об искусстве и обществе». Под английским названием произведения на выставке –лаконичный украинский перевод: «Текст об искусстве». Точка. В одном зале с «Флуксусом» – объекты с постоянной «изобразительной» экспозиции «Богоматерь из белого камня и Иисус на коленях».

На следующий день из колонок в музейном зале звучит fm-радио, а плазменные мониторы с фильмами Мекаса, кажется, выполняют функцию экранов над барной стойкой в кабаке.

Если же учесть, что центральной установкой «Флуксуса» было «отменить искусство», растворить его в потоке бытовых практик и таким образом революционизировать повседневность, эта выставка выглядит чрезвычайно меткой иронией истории или местью эстетики.

Биография Мекаса достойна не меньшего внимания, чем его произведения. Он родился в глухом литовском селе, во время войны вел антинацистскую и антисоветскую пропаганду, несколько месяцев провел в лагере труда, затем – в лагере для перемещенных лиц, учился философии в Майнце, в конце концов оказался в Нью-Йорке, купил себе камеру «Болекс» и начал снимать.

Мекас быстро освоил преимущества кинопленки 16-миллиметрового формата, создав один из первых в истории видеоархивов. Этот архив настолько напоминает домашнее видео нью-йоркского общества авангардистов, что к Мекасу прочно приклеился ярлык «крестного отца американского киноавангарда».

Как функцией тогдашнего художника-авангардиста было выбрать нужный артефакт из потока образов, так функцией Мекаса – вовремя включить камеру и не вмешиваться в ход событий (подход, который он хорошо усвоил во время съемок «Empire State Building» Уорхола – именно он был оператором этого восьмичасового фильма). Поскольку в Нью-Йорке Мекаса окружали Ален Гинзберг, Энди Уорхол, Йоко Оно и Джон Леннон, стратегия была выигрышной.

Мекас был документатором движения, запущенного другим нью-йоркским литовцем – архитектором и графическим дизайнером Джорджем Мачунасом. По крайней мере именно он назвал это движение «Флуксусом», и именно он наиболее активно оберегал его от «предателей» во время многочисленных расколов. На вопрос, «что такое Флуксус», он отвечал: « Посмотрите в словаре » (fluxus с латыни – это движение, поток, течение – А.Р.).

Поскольку единственной общепризнанной чертой движения была его интермедиальность, «Флуксус» так и остался одним из самых больших загадок для историков искусства. Единственное приемлемое определение этого движения принадлежит Джорджу Брехту: «Люди, для которых общим является то, что нельзя назвать». Тем не менее, Джордж Мачунас в своих работах постоянно пытался это совместное назвать: «Продвигать живое искусство, антиискусство, продвигать нехудожественную реальность, доступную всем, не только критикам, дилетантам и профессионалам», «установить непрофессиональный, непаразитический, неэлитный статус художника в обществе» «смешать культурных, социальных и политических революционеров в единый фронт».

В начале 1960-х Мачунас начал переписываться со своим школьным товарищем, студентом-музыковедом Витаутасом Ландсбергисом. В письмах к нему Мачунас дал одно из самых кратких определений искусства «Флуксус», назвав его «конкретным и реалистичным», «народным» и «социалистическим», ибо оно отменяет навсегда профессию художника и предоставляет бывшим художникам более социально полезный труд.

 С помощью Ландсбергиса Мачунас хотел найти возможность реализации своих архитектурных проектов кооперативного жилья в СССР. Кроме того, он посылал Ландсбергису образцы музыки из среды «Флуксус», вследствие чего в Каунасе в 1967-ом году состоялась единственная в истории задокументированная флуксус-акция на территории СССР. Двадцать с лишним лет спустя Ландсбергис, профессор и исследователь творчества Чюрлениса, основал общественное движение «Саюдис» (аналог украинского «Руха») и стал первым президентом независимой Литвы. Сейчас Ландсбергис, которого до сих пор относят к художникам движения «Флуксус», работает депутатом Европарламента. Именно он является автором скандального предложения запретить на территории Евросоюза советскую символику наряду с нацистской.

Мачунас умер в 1977 году, перед смертью реализовав свой кооперативный жилой проект в нескольких кварталах Сохо. После его смерти некоторые историки искусства объявили о завершении движения «Флуксус», начав его пристальную документацию и музеефикацию. Именно тогда понадобились десятки километров кинопленки, отснятые Йонасом Мекасом в течение нескольких десятилетий вращения в среде «Флуксус». Культовый статус Мекаса оказался достаточно убедительным, чтобы литовские власти решились использовать его символический капитал.

Мекас, ранее известный в Литве исключительно как поэт, недавно открыл в Вильнюсе центр собственного имени (в честь этого события столицей Литвы ездили автобусы с огромными портретами Мекаса вместо привычной рекламы). Центр Йонаса Мекаса собрал полторы тысячи экспонатов из истории «Флуксус» и гастролирует с их ретроспективными выставками. Наконец, Литва имеет не меньше оснований национализировать «Флуксус», чем Украина – супрематизм (на том основании, что Малевич родился в Киеве). На открытии киевской выставки литовские дипломаты утверждали, что «Флуксус» – «непременная составляющая литовской культуры XXI века». Хорошо, что Мачунас, поборник «антиинституционной продукции», этого не видит. Он вряд ли согласится с мнением, что произведения «Флуксус» способны распространять свой взрывной потенциал даже в застекленных рамках, висящих на музейных стенах. Между тем именно так все и происходит.

 

Йонас Мекас: «Флуксус» только начинается »

 

— Не видите ли Вы противоречия в том, что такое антиинституционное, антихудожественное движение, как «Флуксус», стало предметом музейных выставок, спонсируемых государством?

— То, что произведения участников движения «Флуксус» сейчас находятся в музеях, не отменяет созданного ими нового подхода к реальности. Этот подход еще жив, его уже не уничтожить, он укоренен в нашем сознании. Скажем, сюрреализм давно уже официально закончился, но продолжает существовать на повседневном уровне – посмотрите хотя бы, как люди одеваются. Он оставил свой след, как кубизм, футуризм или супрематизм. То же с «Флуксусом». Думаю, мы еще не поняли, что произошло в действительности. Вспомните Уорхола. Он умер, но до сих пор существуют целые массивы его работ, к которым никто еще даже не прикасался. Скажем, его аудиозаписи. Или полароиды. Все эти выставки еще впереди. Открытие Уорхола будет происходить еще в течение 20–30 лет, и это изменит не только искусство, но и окружающий мир.

То же с «Флуксусом». Музей современного искусства в Нью-Йорке только что приобрел огромную коллекцию «Флуксус» – такую большую, что на одну только каталогизацию этих объектов уйдет два или три года. «Флуксус» только начинается.

— Вы имеете в виду «Флуксус» как историю, музейный экспонат?

— Не только. «Флуксус» наполняет собой жизнь, влияет на каждый ее аспект. Поэтому исследования «Флуксуса» неотделимы от его воплощения.

— Во время своего мастер-класса Вы сказали, что «Флуксус» помог развалить СССР и освободить Литву от советской власти ...

— Воспринимайте это как шутку.

— Как известно, основатель «Флуксуса» Джордж Мачунас с детства дружил с первым президентом независимой Литвы Витаутасом Ландсбергисом, который вполне официально считается участником движения « Флуксус».

— Мачунас надсилав Ландсбергісу зразки флуксус-музики та інші матеріали. Потом Джордж оказался в Нью-Йорке, и они переписывались. Мачунас посылал Ландсбергису образцы флуксус-музыки и другие материалы. Когда Ландсбергис учредил политическую организацию в поддержку перестройки в СССР, оказалось, что ее название – «Саюдис» (укр. «Рух» – А. Р) – в литовском языке имеет то же значение, что «флуксус» в латыни.

— Что имел в виду Джордж Мачунас, когда называл себя социалистом?

— Джордж верил в движение за кооперативную систему. В 60-х это было довольно популярно в Европе, особенно в Литве. Отец Джорджа, архитектор Александр Мачунас, был одним из идеологов кооперативного движения, он знал о нем все. Самоорганизация, кооперативное движение были достаточно распространены в нашей среде. Я сам создал «Кооператив кинопроизводителей» (Filmmakers' Cooperative), где мы сами контролировали процесс производства. Задолго до этого Джордж начал собирать людей, чтобы, например, кооперативно покупать еду, потом, с конца 60-х он начал создавать кооперативные дома в районе Сохо. Вы можете называть это социализмом, но в действительности это был кооператив. Это не одно и то же, хотя кооператив является составляющей идеального коммунизма – не такого, который существовал в СССР. Мачунас называл себя социалистом под влиянием своего друга Генри Флинта, который был философом, идеалистом, коммунистом, но, опять же, не в советском смысле. Они начинали работать вместе. Немало общих проектов были написаны с Генри Флинтом. В частности, архитектурные проекты, которые они присылали в Москву, но ему так и не ответили.

— В начале 70-х вы ездили в СССР, снимали там фильмы ...

— Все началось с того, что Юрий Жуков, редактор отдела культуры в газете «Правда», приехал в Нью-Йорк в 1968 году. Он хотел сделать интервью с поэтом Аленом Гинзбергом и несколькими другими политически активными творцами. Кто-то посоветовал ему обратиться ко мне, ибо я знал всех этих людей. Мы встретились, выпили водки, я познакомил его с Гинзбергом и еще несколькими людьми. Жуков вернулся в Москву и издал свою книгу-интервью. Потом, в 1971 году, я получил приглашение на Московский кинофестиваль. Я сразу понял, что это мой шанс попасть в Литву и посетить мою мать. В Москве я вспомнил о Юрии Жукове и попросил организаторов его найти. У них сразу началась паника. Мы с Жуковым встретились, выпили, поговорили. На следующий день я сказал, что хочу поехать в Литву. Мне сразу отказали. Я спросил, не позвонить ли Юрию Жукову. После этого меня отвезли в Вильнюс, но не хотели выпускать за пределы города. Сказали, что привезут мою мать сюда. Я снова спросил, не позвонить ли Юрию Жукову, и меня выпустили. Когда я сказал, что хочу снимать, мне пообещали выделить целую киногруппу с освещением, кранами и так далее. Я сказал, что у меня есть мой «Болекс», и мне больше ничего не надо. Но все наши разговоры все равно записывались. Помню, как над селом кружили вертолеты.

Несколько месяцев спустя в Нью-Йорке находился Донатас Банионис, который был моим учителем драмы в Литве. С ним был представитель «Совфильмэкспорта», который попросил меня показать им свой фильм. Они его посмотрели, после чего этот чиновник долго меня уговаривал уничтожить эту пленку.

— Во время той поездки Вы сделали еще один фильм – «Московская песня».

— Это было во время фестиваля, когда власти хотели продемонстрировать, что СССР является открытой страной, по крайней мере для кинопроизводителей. Приехало довольно много людей с камерами, и нам действительно не могли запретить снимать. Но в некоторых местах снимать не давали, особенно на строительстве.

— Вас считают одним из самых политически ангажированных участников движения «Флуксус» ...

— Настоящими политиками, которых я встречал в своей жизни, были Джон Кейдж, Бакминстер Фуллер и Йозеф Бойс. Это люди, которые действительно улучшили нашу жизнь – то, как мы мыслим, строим сооружения, организуем среду. В этом смысле «Флуксус» является политическим движением.