Надим Самман – куратор, соучредитель Import-Projects, редактор Near East Magazine, а также эксперт конкурса МУХi 2015 – рассказал о трудностях в работе независимого куратора, впечатлении от встречи с украинскими художниками и важности интеграции украинского искусства в мировой контекст.

 

С 25 ноября по 5 декабря в Институте проблем современного искусства состоится выставка 10 финалистов конкурса молодых художников МУХі 2015. 2 декабря в Щербенко Арт Центре Надим Самман и другие эксперты объявят победителя и обладателей двух специальных премий конкурса.

 

Вы позиционируете себя в качестве независимого куратора. В чем специфика вашей деятельности? Каким образом сегодня независимый куратор встраивается в существующую систему арт-рынка, находит свою нишу?

 

Термин «независимый куратор» кажется простым, если применять его в отношении тех, кто не связан с какой-либо конкретной организацией на постоянной основе. Но независимость – в которой есть высокопарный дух эмансипации – более сложна, чем обычно предполагается. Эта роль непоследовательно определяется институцией, если определяется вовсе. Эта ситуация отчасти объясняется недавним появлением литературы о кураторстве. Как издательский жанр и формирующаяся академическая сфера, она склонна указывать на то, что кураторская практика предполагает набор самостоятельно приобретенных навыков и интересов. Я сомневаюсь в том, что интеллектуально факультеты истории искусств не могут освоить концептуальные параметры кураторского ремесла. Тем не менее, отстаивание существования независимого кураторства – это месседж, донесение которого является важным для развития механизмов трудоустройства в арт-мире. Краткого опыта участия в нескольких платформах на основе open-call достаточно для того, чтобы убедиться, что такие возможности – как иглы в стоге сена; к тому же, они довольно редко оплачиваются, а если и оплачиваются, то скудно. Кроме того, для участия в подобном проекте независимый куратор должен обойти множество своих конкурентов. Временные проекты также преимущественно работают на конкурской основе, что требует от куратора значительных затрат энергии. Помимо резюме и мотивационного письма, независимый куратор должен обычно предоставлять детальную концепцию проекта (и часто – бюджет) наугад. Это означает, что нужно проделать большую часть интеллектуальной и исследовательской работы без уверенности в победе, а затем предоставить свои идеи без сохранения каких-либо прав на них в случае отказа. В отличие от архитектурных конкурсов, шорт-лист остается неопубликованным и необнародованным. Опять же, независимый куратор страдает от недостатка публичности. Другими словами, этот рынок услуг носит нерегулярный, нерегулируемый и фрагментарный характер. Казалось бы, нынешняя структура арт-мира предоставляет слишком мало возможностей для существования независимых кураторов. Но, тем не менее, мы существуем.

 

Надим Самман

 

Питающие страсть к онтологии могут вспомнить высказывание Хайдеггера: «Одиночество (бытие вот-бытия в одиночестве – Ред.) означает только дефективность со-бытия…». Давайте заменим первое сочетание на «бытие вот-бытия в независимости». Независимый куратор существует не отдельно от, а скорее совместно с разнообразными учреждениями и меценатами. Это не исключает того, что он, чаще всего, остается незамеченным. Так, часто независимые кураторы старательно со-бытийствуют с арт-миром, работают днями и ночами, но остаются невидимыми для объектов их внимания. Чтобы быть экономически жизнеспособными, независимый куратор должен эффективно осуществлять со-бытие с такими партнерами, оставаясь в их поле зрения. Независимый куратор должен четко сформулировать сценарий, иногда полностью отличающийся от предшествующего. Он должен быть куратором собственных образов для того, чтобы воспользоваться теми ресурсами, которые ему не принадлежат. Это не вопрос интеллектуальной дисциплины. Курируйте, что можете, если можете. И я говорю об условиях этого если.

 

Открытый конкурс или объявление о предложении работы составляют картину того, что независимый куратор собой представляет – экономически, профессионально, и так далее. Гораздо интереснее самостоятельно создавать свой профессиональный имидж а также контекст сотрудничества. Задолго до открытия выставки, соглашение между независимым куратором и утверждающим проект патроном представляет собой совершение профессионального совращения. Совращение – подходящее слово, когда во многих случаях, заказчик не сообщает о своей потребности в услугах и не осознает ее до момента встречи с независимым куратором, который – в роли шлюхи или, скорее, любовницы – должен сделать первый шаг.

 

Как только вам удается оказаться в «постели», происходит механика «кураторского коитуса»: хороший куратор играет роль двойного агента, представляющего интересы двух противоположных сторон: с одной стороны – требования патрона или институции, с другой – волю художника. Вдобавок, он незаметно продвигает свои  собственные художественные интересы. Он одновременно является и соучастником, и провокатором. Кураторы не всегда пишут, но они должны. С учетом вышесказанного, лучшим оправданием создания выставки является тот аргумент, что определенный вопрос невозможно раскрыть ни в каком другом формате.  В конечном итоге, значение имеет лишь высокое качество выполненной работы.

 

Вы объединяете роли куратора, журналиста, преподавателя. Во всех этих сферах деятельности вы реализуете исследование в рамках единой проблематики или принципиально распределяете сферы своих интересов?

 

Для меня все эти роли объединяет желание судить, преподавать или работать с искусством на позициях энтузиаста. Искусство – это игра, в которую мы играем из поколения в поколение, сотрудничая с людьми, которых мы, возможно, никогда не встретим лично. Возможно, одним из аспектов этой игры является постоянное изменение правил, другим – изменение ее последствий. Любое вовлечение в искусство – это первичный вклад, даже комментарий и преподавание. Как сказал один великий скрипач: «Я никогда не практикуюсь, я всегда играю».

 

Treasure of Lima: A Buried Exhibition (2014). Photos: Julien Charriere. Copyright TBA21

 

Вы работаете с проблематикой периферийной географии – в частности, с темой «конца запада». Уделяете ли вы внимание украинскому вопросу в рамках этих исследований?

 

Моe исследование в рамках PhD сосредоточено на теме международного восприятия поздне-советского искусства в США 1980-х и 1990-х годов, в частности – в музейном и критическом контекстах. Цель работы заключалась в изучении процесса возникновения «международного» художественного дискурса в конце XX века. Это исследование – сконцентрированное на представителях московского концептуализма, эмигрировавших из Советсткого Союза (таких, как Кабаков и другие) – заострило мое понимание того факта, что центр и периферия не могут быть определены универсальной метрикой. Политика (или идеология) и экономика всегда играют свою роль. Я не поднимал вопрос, конкретно касающийся Украины, но я надеюсь, что раскрыл для себя общее понимание поздне- и постсоветских культурных условий в этой стране. Помимо академического опыта, мне выпала возможность побывать в Киеве два года назад с целью посетить мастерские художников и наладить связи с коллегами в музейной сфере.

 

В ряде своих последних проектов я развивал проблематику периферической географии. И хотя концепция может применяться к вопросу национальных арт-сцен, – менее «интегрированных» гегемонией западного художественного мира, – это не было на повестке дня. На самом деле я занимался тестированием функций и актуальности искусства в экстремальных географических условиях. Мой проект «Сокровища Лимы: погребенная выставка» состоялся на необитаемом острове в Тихом океане. Это была выставка, которую никто не посетил. Мой «Антарктический павильон» (Венецианская биеннале архитектуры и искусства) основывается на идее художественного посольства континента без национальных притязаний на суверенитет.

 

Treasure of Lima: A Buried Exhibition (2014). Photos: Julien Charriere. Copyright TBA21

 

Создавая свои проекты, вы часто работаете с художниками-представителями разных регионов. Ваш проект Antarctopia на 14-й Венецианской архитектурной биеннале призван в том числе подвергнуть сомнению представленность проектов на биеннале по национальному признаку. Актуален ли сегодня подобный водораздел (идентификация художника как представителя своей страны)? Так ли сегодня воспринимаются художники из Украины?

 

Как известно всем в Украине, вопрос национальной идентичности сегодня так же актуален, как и когда-либо. Подобное происходит во многих странах. Но, в то же время, мировая экономика, авиаперелеты, мобильная связь и интернет способствуют построению новых форматов идентификации и организации. В этих условиях образуются новые политические формирования – например, Пиратская партия, которая действует на международном уровне и активно представлена в Швеции, Германии и других странах. Их принципиальная позиция основана на свободном обмене информацией. Вспомните также ИГИЛ («Исламское государство»). Хотя эта организация использует архаичную риторику, их ужасающие действия сильно зависят от новых коммуникационных технологий. Важно, чтобы наши культурные институции не были полностью оторваны от этих условий, и чтобы они могли усваивать некоторые уроки для того, чтобы лучше представлять и развивать методы позитивного продвижения. Предшествуя современному контексту, Договор об Антарктике представляет собой наиболее успешную транснациональную схему сотрудничества, которая когда-либо существовала. «Антарктический павильон» посвящен идее договора, который открывает путь для действительно постнационального (и мирного) построения гражданства. Размышления о взаимоотношениях местных структур, замешанных на кирпиче и растворе, и новых сетевых формированиях, являются важной задачей для работников культуры. Это касается украинских художников так же, как и любых других.

 

From the project "Rare Earth". Roger Hiorns. Untitled (2012). Photo: Jens Ziehe. Copyright TBA21 

 

Следите ли вы за развитием украинской арт-сцены? Какие проекты последних лет вы могли бы выделить? Посещали ли вы (привлекали ли ваше внимание) проекты с участием украинских художников за пределами Украины?

 

Во время своего последнего визита в Киев я был очень ограничен в своих познаниях украинского современного искусства. После встречи с художниками из группы R.E.P., – Алевтиной Кахидзе, Жанной Кадыровой и другими, – я начал получать определенное представление.

 

В своих проектах вы сотрудничаете как с молодыми, так и с опытными художниками. С кем вам легче работать? И ощущаете ли вы различие в работе с ними?

 

У более зрелых художников бывает несколько фиксированное мнение касаемо того, что они хотят от выставки с точки зрения сценографии и прочего. А молодые художники, у которых было меньше возможностей представить работы в больших пространствах, часто более открыты теме, когда им предлагается поучаствовать в крупных проектах. Разработка стратегии совместной работы с молодым и старшим поколениями мне более интересна.  Тем не менее, в целом, трудно говорить об универсальных различиях. Талантливый художник, независимо от своего возраста, всегда удивит вас.

 

From the project "Rare Earth". Suzanne Treiser. Rare Earth (2015). Photo: Jens Ziehe. Copyright TBA21

 

Почему для вас является важным участие как эксперта в конкурсе для молодых украинских художников МУХі 2015?

 

Во время моего первого контакта с украинской арт-сценой я был впечатлен интеллектуальной  щедростью художников, которых я встречал. Для меня большая честь быть приглашенным сыграть небольшую роль в этом контексте. Художник из любой страны может сделать ценный вклад в международную культуру. Но обмен – это всегда двусторонний процесс.

 

Редактор материала: Ольга Кучерук

 

**

 

Об авторе

 

Евгения Буцыкина – менеджер проектов в Щербенко Арт Центре.