Блестящее эссе Александра Ройтбурда стало первым лучом в царстве украинских масс-медиа, сравнительно активно отреагировавших на одесскую биеннале. Подземные фейсбучные колебания слились в сокрушительно публичные советы постороннего.

Все остальное пока – либо более или менее грамотные компиляции высказываний сокураторов проекта, либо самостоятельные экзерсисы журналистов, о которых один известный писатель (назовем его Антон Ч.) как-то сказал «Бойтесь одесских репортеров». Мне кажется, сейчас это локальное определение можно смело расширять до всеукраинских масштабов.

Как сокуратору проекта мне негоже вмешиваться в разворачивающуюся полемику. В соответствии с добрыми старыми правилами организаторам нужно смиренно выслушать все мнения, дождаться завершения акции и лишь затем выступить с последним словом подсудимого. Я и не буду нарушать эти правила, будучи человеком консервативным и уважающим традиции. Разве что исподтишка, незаметно, но особо и не скрываясь, подолью маслица в костерок или поворошу угольки там, где начало угасать.

Надеюсь, прибегать к таким коварствам не понадобится – одесская акция уже в достаточной мере раздражила и обывателей, и художников, и журналистов.

Но, на обвинения, которые я воспринимаю как личные (возможно, безосновательно), отвечу сразу. Прошу воспринимать это не как кураторские самооценки, а только как опыт герменевтики или интерпретации конкретного текста.

Начну с симулякров.

Вообще, я люблю ролевые игры, мифы, мистификации и прочую спектакулярность. Потому что в каждом хорошем симулякре – лишь доля симулякра. Ройтбурд знает об этой моей слабости и заподозрил, что среди «новых одесских имен» в проекте затесались «подсадные», как говорят в цирке.

Алина Гаева. Контрреволюция

 

Александр Анатольевич, Бодрийяра в Персидском заливе не было!

А вот Вы свои советы начали с симулякра чистой воды. Поясню. Среди моря разливанного медийных анонсов я выудил «Одесский биеннале» из ресурса «Одесса как она есть» и запостил с комментом: «Одесса как она есть. И как она пить».

То, что Вы использовали характерную очепятку в зачине своей полемической былины, меня радует. Но Вы еще и приписали «Одесский биеннале» авторству «местных художественных критиков». А вот это уже симулякр, причем далеко не такой безобидный, как может показаться. «Это не ерунда», - говорил Мюллер из фильма о Штирлице. Это уже личный выпад. Я с глубоким уважением отношусь к немногочисленному цеху «местных художественных критиков», к которому отношу и себя. А Вы называете художественным критиком, человека, сама профессия которого повергала Антона Ч. в ужас. Это уже предъява, причем, не только мне, но и всей почтенной гильдии украинского искусствоведения. А за beaux-arts, как Вы сами указали много лет назад, надо отвечать.

Второй симулякр – логика. Заметьте, не я первый употребил это слово. Мы идем строго по Вашему тексту. Повторю еще раз, я получил подлинное эстетическое наслаждения от стиля эссе. Но вот о логике Вам бы лучше было не вспоминать. Приведу лишь два примера.

Во-первых, Вы сказали, что не пишете рецензию на проект, и тут же отрецензировали его по самое не хочу.

Второе. Вы упоминаете о нашем старом «споре славян между собою» по поводу пьянок. Да, я действительно считаю, что фестивалей более, чем достаточно, а неплохо бы еще и поработать. Да, я не люблю пьянки, и общие, и групповые, не считаю их лучшим способом коммуникации, так же, как и другие биологические и химические средства расширения сознания. Затем Вы пишете, что надеялись на интересную дискуссию между «Бактерией» и Р.Э.П.ом. Я тоже хотел этой встречи, и прикладывал усилия, для того, чтобы она состоялась на достойном уровне. Даже лично, на всякий случай, просил Олексу Манна не применять в качестве аргументов физическую силу (при всем уважении к праву «Бактерии» на самоопределение). Встреча не состоялась: Бактерии встречу «банально проказенили», как Вы пишете, скромно умолчав о том, что именно Вы напоили их до изумления. Именно пьянка стала обстоятельством непреодолимой силы, помешавшим коммуникации. «А жаль», - скорбно замечаете Вы.

Юрий Альберт и группа Р.Э.П.

 

Где же логика?

Мой Вам совет: оставайтесь художником, продолжайте пребывать в атмосфере драйва и неудержимого эроса «с безумной смесью психоделики, гедонизма и декаденства», а такой скучный предмет, как логика, оставьте серьезным искусствоведкам и искусствоведам в строгих костюмах. Уйдите с нашего поля. Впрочем, нет, постойте. Не уходите. А то и поговорить будет не с кем, пока серьезные искусствоведы, теоретики и интеллектуальные художники расшифровывают интервью или «советуются в группе» - прекращать ли им бойкот одного из специализированных украинских изданий (в общем количестве из двух штук) или оставаться в фейсбучном андеграунде. Заметьте, здесь я имею в виду умных людей, а Вы один из самых умных, по крайней мере, на постсоветском пространстве. Останьтесь. Лучше с Вами потерять, чем с иными найти.

Ирина Волгарева. Пионеры

 

Следующий симулякр повесомее будет. Вы вспоминаете одесские 90-е, которым, в общем и целом, релевантно местоимение «мы». В общем, но не в частности. Я всегда сомневался в скором «торжестве современного искусства». Я никогда не верил, что «откроются все двери», более того, я этого опасался. И, наконец, даже в страшных снах я не мечтал о том, чтобы современное искусство стало модным.

Александр Анатольевич, оставьте свои сбывшиеся и несбывшиеся мечты себе и не навязывайте мне своих представлений о необходимости быть модным, о необходимости «тусоваться», о важности бездумных вернисажей со стадами випов, «нужных» и ненужных людей, путающихся между ними тупых авец и боранов (которых я тоже люблю, но странною любовью). Вы перечисляете, кого Вы не увидели на открытии. Так и я на открытие опоздал, а была бы моя воля – вообще бы не явился. Не люблю я открытий.

Кай Кальйо

И еще по поводу игнора художников и зрителей в момент открытия биеннале. Хорошо помню открытие «героической» (как сейчас выясняется) «Свободной зоны» 1994-го. Военных музыкантов, сопровождавших Ваше торжественное шествие от Дюка к центру «Тирс», было заметно больше, чем «зрителей, не пропускавших ни одного художественного события». К открытию в Художественном музее как-то подсобрались, но не больше, чем на открытии в МСИО - 2013. Хотя в 94-м все это было совсем в новинку, а фэйсбук еще не изобрели. Художникам сейчас вообще было недосуг – кто-то занят на основной работе, кто-то занимался подготовкой спецпроектов биеннале, кто-то - выставок параллельной программы, а большая часть одесских мастеров изобразительного искусства спешно заканчивала оформление своих работ к выставке графики, посвященной 75-летию ООО НСХУ.

Ольга Ланник

 

И еще два слова о местных зрителях. Летом прошлого года по случаю тигипковского кинофестиваля Вы, при поддержке Анатолия Дымчука и Феликса Пустынина, организовали в Одессе свою персональную выставку под названием «Артхаус». Для буклета этой выставки я написал статью, где, в частности, поименно назвал персонажей Вашей картины «Дары волхов», впервые представленной в спецпроекте Александра Соловьева в программе ARSENALE 2012. А сейчас в обзоре биеннального проекта один из молодых одесских журналистов, причем, не из худших, а вовсе даже наоборот, к которому я отношусь с плохо скрываемым уважением, да еще и представляющий не «Одессу как она пить», а «Одарт: территорию культуры», называет Вашу Толоконникову полуголой дамой и Вашего Маяковского – одним из одесских художников. Пороть такого зрителя надо для его же пользы, пороть-с, а не заигрывать с ним. Если Вы действительно его любите так, как люблю его я.

Роман Михайлов

 

О стратегически верных способах воздействия на местное художественное сообщество я спорить не буду по причине отсутствия такового, но Вы говорите о самоуправстве кураторов «Самоуправления» и указываете на его сходство с акцией Натальи Заболотной. Который уже по счету симулякр?

Андрей Казанджий. Прозрение

 

В качестве альтернативы неправильным пчелам, Вы обращаете внимание на понравившийся Вам проект «М.Н.П. Музей несуществующих предметов», даже не дав себе труда предположить, что реализация такого проекта, как и нескольких других из параллельной программы была сознательно спровоцирована самим фактом проведения именно 3-й биеннале и специфике его кураторского отбора. Как и Вы, в разрушающемся Доме культуры (в широком смысле) я вспомнил 90-е, в частности работу совсем молодого Андрея Казанджия, с тем же мотивом и даже названием («Прозрение»), что и эталон, предложенный Вами. Но сравнение это пока не в пользу «М.Н.П.», может быть, потому, что, как показывает опыт, слово «х.й» далеко не всегда обладает гораздо более эффективным коммуникативным потенциалом, чем слово «коммуникация».

Р.Э.П. Йодлеры

 

Действительно способные ребята, но на самом деле сыроватые, надеюсь, со временем «дойдут», хотя и не ручаюсь. Жаль, что Вы не познакомились с сокуратором «М.Н.П.» три года назад, во время предыдущей одесской биеннале, где Дима Эрлих уже участвовал в проекте Сергея Ануфриева. А может быть Вы и не познакомились с ним, потому что та биеннале была запредельно локальной?

И наконец, о цитате из старого текста Михаила Рашковецкого.

Зоя Сокол

 

Это хуже, чем симулякр. Это ошибка, допущенная моим любимым автором эссе. (И как только у Александра Ройтбурда рука поднялась написать, что я не люблю художников и искусство!) Таких ошибок я не прощаю ни себе, ни ближним. Но приберегу этот полемический заряд, пока до публичной дискуссии не снизойдут те, кого Ройтбурд почему-то называет «бенефициарами», и у которых, как я предполагаю, тоже есть целый ряд претензий к нашему проекту. Вероятно, эти претензии не озвучиваются из деликатности или ложного представления о товарищеской солидарности. А может быть, в силу особых отношений к внешним элементам со стороны группы, которая позиционируется «закрытой» по самоопределению.

Кстати, об отношениях. Я вспомнил об одной поразившей меня фразе, произнесенной волонтеркой проекта, очень милой девушкой, которой было поручено встречать Александра Соловьева. Надеюсь, она не обидится на меня за это отступление, хотя бы потому, что не прочтет его: как мне показалось, читает и пишет она с некоторым напряжением. На мой вопрос, чем она занималась в течение двух лет после окончания Института культуры (sic!), милая волонтерка ответила кратко и исчерпывающе: «Была в отношениях».

Я тоже имею право на подозрения. Подозреваю, что пафос автора эссе о Самоуправлении, тоже каким-то образом связан с некими таинственными «отношениями». Эти, увы или к счастью, неизбежные околохудожественные отношения сбивают критический прицел и смещают фокус. В результате, соломинки и бревна как-то меняются местами в оптике пристрастного наблюдателя.

Впрочем, страсть (или по-гречески - пафос) я люблю. Как говаривал Федор Михайлович Достоевский (царствие ему небесное), в произведении «должен быть перст указующий, страстно поднятый». Я тут имею в виду не квазискульптуру Bondero, а вполне серьезно и с пафосом же отвечаю на вопрос Александра Ройтбурда «для чего?».

Точнее, для кого.

Для тех, кто читал сказку о Вини Пухе, и, не говорю, читал, – а хотя бы знает, кто написал «Советы постороннего». Для тех, кто не путает Бодрийяра с будуаром, а Институт культуры с институтом культуры. И, самое главное, для тех, кто неравнодушен к судьбе мира, своей страны, своего города или поселка городского типа, кто неравнодушен к своей собственной судьбе и судьбе своих детей, сознавая при этом, что собственная судьба неразрывно связана с конкретным пгт, городом, страной и миром.

Их немного. Быть может, как говорил Паниковский, таких людей уже нет, а скоро не будет совсем. Вот когда это «совсем» произойдет, признаю, что проиграл. А пока жив - делаю то, что делаю. И будь, что будет.

 

Михаил Рашковецкий