19 августа галерея «Мистецький Простір 365» начинает новый выставочный сезон с открытия экспозиции второй части кураторского проекта Арины Радионовой. Он включает в себя серию выставок молодого украинского художника Азо – с  жизнеутверждающим названием «Optimistica», за которым скрывается не совсем позитивная визуализация.

Текст, который Вы увидите ниже – это интервью в лучшем духе постструктурализма – смерть автора, как смерть интервьюера и ответы там, где казалось, не было вопросов…

 

Вселенная inside. Конструкция.

-Что ты рисуешь?

-Я рисую внутренний мир известного художника.

- Ты в этом уверен?

- Мне хочется так думать. Меня в принципе не интересует действительность.

 

Что есть пространство моих работ, что такое «вселенная», в которой они находятся, существуют, к которой они принадлежат?..

Вселенная – это оси координат, которые, пересекаясь, формируют жизненное пространство. Без осей построения, мир был бы слишком абстрактный. Он за последнее время стал таковым из-за постоянных смещений точек отсчета, переворотов и катаклизмов, но если их совсем не станет, то нас ждет пребывание в бесформенной темной массе (мне хочется верить, что этого еще не случилось).

Вертикальная ось – основная, горизонтальная – дополнительная, она обозначает понимание дихотомии Вселенной: верх-низ, север-юг, рай-ад и т.д. И эта вертикальная ось с резьбой все время вертится и набирает скорость оборотов.

Динамика движения, трение оси о субстанцию вокруг нее, о некое пространство порождает энергетические сгустки, которые дают начало новой материи, для создания каких-то химических элементов, для основы композиционной организации всего.

В некотором смысле, пусть меня обвинят в фаллоцентризме, что вполне нормально в XXI веке для гетеросексуального белого мужчины, эта ось – фаллический символ, орган мироздания.

Вот по такой «схеме» происходит создание пространства внутри моих работ.

 

Красота

Красота существует для того, чтобы мы не погибли от истины.

Ава Касански.

То, что сегодня называют «Красота» – это условность, слово-ответ на восприятие чего-то материального. Например, нам показывают галстук, вазочку, новую стрижку и мы говорим: «Красиво».

То есть «красота» – некое соответствие тенденциям, тому, что происходит в определенном отрезке времени, такая себе «эстетика-вовремя-к месту». Обычно я говорю «красиво», когда ничего интересного и полезного не нахожу для себя в этом предмете, произведении, картине и так далее …. ну чтоб не обидеть автора.

То есть красиво – это понятно, исчерпано, банально, «для блондинок».

Я не ищу красоту в хорошо подобранных тонах, в красивой упаковке, для меня красота – это истина. И самая главная истина – это смерть. И смерть – это совершенный в своей красоте процесс.

 

Смерть

- ты рисуешь смерть?

- нет, только ее последствия

 

Каждое живое существо всю свою жизнь стремится к состоянию покоя. И смерть я рассматриваю и понимаю как это самое состояние.

Вся эстетика антропоморфного – человеческого – это преходящее и уходящее. А смерть… для меня это продолжение той самой жизни: течение времени, его изменчивость, камерность ситуаций. Но люди уже не люди, а куски засохшей материи.

В смерти меня очень интересует один момент – разделение сознания от плоти, и дальнейшая судьба плоти. Какая реакция может быть у сознания, если оно не выключено, не исчезло, не стало пустотой после смерти, когда это сознание видит-чувствует-знает, что его бывшая любимая оболочка, которую оно стремилось накормить и всячески ублажить при жизни становится гнилым потрепанным мясом, пеплом из костей, сухожилий и прочих анатомических элементов. Что происходит с неразрывной связью между идеей и материей? – вот вопрос, который я ставлю перед собой и каждая моя картина – это попытка ответить на него.

 

Вдохновение

- Какие художники тебя вдохновляют?

- Я сначала скажу про украинских. Это, конечно же, мои друзья – Black Circle Club. (пауза)

-И?

- Нет, Украина – это плохое начало.

 

Я даже не знаю, чье творчество меня вдохновляет и интересно мне. Но когда-то знал. Точно знал. Часто говорят, что у нас похожи работы с итальянским художником с ником «108». Но это касается стрит-арта, которым я тоже занимаюсь.

Вообще я стараюсь не поддаваться никакому влиянию. Не хочу «черпать вдохновение» из того, что непостоянно: музыка, книги, фильмы и прочее.

Единственно, меня вдохновляет моя любимая девушка. Но это не имеет отношение к музам. Я вообще считаю, что необходимость муз и вдохновения или какого-то высшего наития для работы придумали лентяи. Для меня, чтобы что-то написать, сделать, надо включить мозг и усиленно работать.

Идеи не вдохновляют, вдохновляет их реализация.

 

Цвет

Мир делится на две половины: шлаки и цомбы. Цомбы – это относительное добро, шлаки - абстрактное зло. Но разницы между ними никакой - и те, и другие черные.

 

Моя палитра – пастельных цветов. Я не представляю себе работ без белого и коричневого в принципе. Ненавижу синий – это какое-то Зло, пытаюсь его избегать в работах и не использовать, он всегда вносит дисбаланс и нарушает равновесие в моем мире.

Довольно часто, если не сказать – всегда, мешаю техники, краски с химическими растворителями, использую смолы, напыления, даже столовый уксус – иногда это довольно интересно себя проявляет.

Черный использую в каждой работе. Он для меня аллегория отсутствия цвета. Все имеет цвет: деревья, трава, стены, здания, небо. И вдруг среди этой цветовой насыщенной гаммы может появиться пятно: просто черная дыра. Как будто вырезали кусок реальности.

Вот что происходит для меня с окружающим миром. Я вырезаю некие формы как отверстия в другой мир, другую действительность. Возможно, там нет ничего, там покой и смерть. Таким образом, все, что я рисую на холстах и на улице, несмотря на разные стили исполнения – это одно и тоже, то продолжение Идеи, замкнутый круг.

Выражением этого становится и мое имя – Азо, где Аз и О – буквы древнерусского языка. Аз означает «Я», «О» - круговорот. Нет начала и конца, все движется по кругу.

 

Движение

Поскольку большинство моих картин лишены пространства, которое обуславливает возможность движение, то они скорее статичны. Для меня принципиально важно изобразить все в состоянии покоя. Движение возникает как противовес ему. Оно отражается в агрессивных чертах, в ярких акцентах, в ритмичности цветовых деталей.

Я уделяю много внимания ракурсам, углам изображения, постановке элементов и деталей.

Но на самом деле это не самое главное. Ни конкретика, ни идеализация, ни концептуализация образов, ни композиция, ни цвет, ни техника, – все это не настолько важно, как умение заканчивать свою работу.

Любовь

- В моем творчестве любви очень много.

- Не могли бы Вы говорить чуть громче?

- Нет, я же голодный.

 

Любви сейчас очень много. Но, так скажем, не санкционированной, некачественной, какой-то доступной.

В моем мироощущении любовь – это хороший противовес времени, антагонист покоя. Она сильный стимулятор, который открывает в людях разные неизвестные им качества. Мое творчество мотивирует людей к любви, как это не парадоксально звучит. Если всмотреться и вслушаться, оно же несет месседж: «Люби или умри!».

Вот в моей последней работе «Унгвар» – это Ужгород по-венгерски, очень много любви. От этого даже становится немного жутковато.

Вера

 Я думаю, что я верю в Бога.

 Но это только мое предположение.

Меня всегда забавляли человеческие представления о рае и аде. Вот как человеку представляется рай? Это такой себе пентхаус для души с соковыжималкой, посудомоечной машиной и джипом для поездки на пикник с Богом. То есть рай – воплощение того, о чем  люди мечтают всю жизнь, такая себе квинтэссенция материальных удобств.

Рай у всех одинаковый, зато ад – у каждого свой, – перефразируем немного Льва Николаевича Толстого.

Вот для кого-то ад – это так, если он сидит на небесах и смотрит на соседа, который наслаждается жизнью. А ему-то, мертвому, это все уже не доступно. Ему-то нельзя. И это самый жестокий ад.

А если говорить про изображение ада, то как-то раз общался я с одним батюшкой, и был весьма удивлен, что мы сошлись во мнениях насчет изображений Сатаны и Зла.

Обычное графическое изображение демонов – это рога, копыта и прочие атрибуты дьявольского. В этом,  разумеется, есть своя эстетика. Но символизировать зло это все никак не может. Это бред. Реальное Зло – это болезнь, потеря, безысходность. А здесь… здесь чучело красиво нарисовано.

Равнодушие

У меня тоже есть свой ад – это равнодушие.

 

Я даже боюсь представить, что мимо моих картин проходят и даже не поворачивают голову – это, наверное, самый большой страх. Это самое худшее, пусть даже зрители и критики нервозно клацают зубами, пусть ругают, но только не равнодушие.

Это так невыносимо, что сразу понимаешь, в жизни надо что-то менять: либо людей, либо картины.

Мои картины не равнодушны к зрителю. Но они достаточно интровертивны, достаточно «вещи-в-себе». То есть, они не реклама, они ничего не пропагандируют, не навязывают. Конечно, они несут некое послание зрителю, но закодированное знаками, формами, цветовым решением. Моя картина закрыта, она не предполагает перформанса, как, например, работы Кендис Брайтс, вслед за которыми зрители подпевают и т.д. Это, конечно же, классно, это развитие нового вида искусства, вид творчества, который я характеризую, как «жить-дружить».

У меня же немного другое понимание коннекта с внешним миром.

 

Вселенная outside. Взаимодействие

-Что значит «АЗО»?

- Это буквы старославянской азбуки. Аз – это Я, О – круговорот. Нет начала и конца. Все движется, взаимодействуя между собой, и так образуется бесконечность.

Каждое мое полотно, каждая работа – это частица, неразрывно связанная с остальными  такими же полотнами-частицами, нераздельная с целым. И это целое есть материализация одной Идеи.

По сути, во все работы я вкладываю один и тот же смысл. Я изображаю Покой. Но Покой этот подкреплен агрессией. Я уверен, что наивысшая точка Покоя находится в пике агрессии – это и есть мой Идеальный покой. Такое эклектическое явление супер-эстетично во всех отношениях.

Человек, который творит, создает что-то, является фильтром. Когда у меня в воображении возникают какие-то образы, символы, формы, я пропускаю их через призму своего Я, через свою позицию в этом внешнем мире, мизерную и никчемную. И тогда, после этой ментальной имманентной фильтрации рождается объект, изображение, моя картина, вот тут-то и начинается процесс взаимодействия с другими частицами Одного Целого – людьми. А сама картина становится как бы константой, аксиомой, точкой опоры. Она неделима, как атом, полотно – минимальная единица измерения моей Идеи. И когда таких единиц становится все больше, их видит все больше людей, все больше людей с ними контактирует, и происходит формирование «решетки» – схемы Взаимодействия.