Мы продолжаем публикацию серии художественных очерков, посвященных нескольким художникам, пик творчества которых приходит на шестидесятые. Всех их объединяет идея создания лучшего мира, то, что они родились до или во время Второй мировой войны, а вот их подход к творчеству абсолютно разный. В прошлый раз речь шла о Йозефе Бойсе, Шарлотте Мурмэн с Нам Джун Пайком и Стэнли Кубрике. Сегодня же мы поговорим о представителях акционизма и Кристиане Болтански.

 

Тошнота

 

Глядя на это, так называемое искусство, к горлу подкатывает съеденный обед. Ну бесятся себе ребята, ну «крыша едет» у них, мало ли сумасшедших... И всё же не покидает вопрос, как же такая страна, с её великой историей и культурой могла породить таких моральных уродов. Но, как раз таки история и породила.       

 

Они росли в военное время, время нацизма, послевоенную разруху... «И что же?», - скажете вы. И в самом деле, какое это отношение имеет к тем мерзостям которые они творили когда подросли? Удивительно, но имеет. Венские акционисты создавали действительно отвратительные акции. Одни возмущались, иные считали их психами. Ну а как еще? Все эти кишки, вёдра крови, туши животных... Оказывается всё не просто так. Акционисты работают не с холстом, фотографией или глиной, а с телом. Всё то, что могло быть изображено на картине, исполняется в живую. Подобно тому, что мы видим на офортах и литографиях Отто Дикса, все эти ужасы войны, убийства, расстрелы, акционисты воспроизводят посредством своих тел.

 

Акция Германа Нитша

 

 

О, конечно же, никто никого не уничтожает, они лишь показывают что происходит с телом. А на войне в тела стреляют, отравляют газом, давят военной техникой, ломают, калечат, разрывают снарядами. Каждое поколение считает себя современным и думает, что войны быть не должно, но человеческая сущность рано или поздно вылезает наружу, тем самым доказывая, что война среди людей такой же естественный процесс, как и пожирание одного вида животного другим, она всегда есть, просто она в разное время на разных частях планеты, её масштабы меняются от драк и убийств за кошелёк или бутылку, до войн мировых. Акционисты производили разные шокирующие и радикальные действия над своими телами, вкладывая в это различный смысл. Рудольф Шварцкоглер издевался над своим телом. Он и его ассистенты и кололи, и резали его тело, забинтованную голову протыкали штопором и наблюдали как на бинтах проступает кровь. Тем самым Шварцкоглер показывал всю двойственность человека, будто бы он одновременно выступает и жертвой, и палачом.

 

Представитель венского акционизма Гюнтер Брус

 

Ну ладно, если про войну ещё удобоваримо, то как быть с Гюнтером Брусом, который помимо того что тоже себя калечил, ещё и привселюдно писал, какал и мастурбировал. Ооо, ну здесь вообще шиза! Сразу вспоминается Пьеро Мандзони аккуратненько разложивший свои какашки по консервным баночкам и продавший их за кучу денег, а те ещё и взрываться вздумали. Но тут немного другая история. Брус задаётся вопросом, почему что-то воспроизводимое телом считается нормальным, а другое — постыдным. Ведь, как говориться: «Что естественно, то не безобразно», так почему же, есть и пить мы можем где угодно и с кем угодно, а остальное — мораль не позволяет. Факт мастурбации именно под Австрийским флагом во время исполнения гимна заставляет углядеть здесь и политический аспект происходившего.

 

Отто Мюль, тот вообще публичные оргии устраивал. Герман Нитш реконструировал раннехристианские обряды путём театральных зрелищ с тушами скота, где туши избивали, за них дрались, а в их крови купались. Всех этих венских акционистов можно считать психами, отбросами общества, может они и были таковыми, но увидев их акции о них сложно забыть, как сложно забыть об увиденных ужасах войны. Представления столь страшные и ужасные, вызывающие рвотный спазм нацелены на «промывание мозгов», на то, чтобы посмотреть на жизнь с совершенно другой стороны, отбросить всё общепринятое, социальное, избавиться от стереотипов.

 

Акция Отто Мюля

 

У этих ребят весьма много последователей, резали и мучали себя ещё многие. Но венские акционисты были первыми и, наверное, самыми омерзительными. На ум однако приходит Крис Бурден, американец, которому ассистент из винтовки прострелил руку, публика опять же приписала этому действию связь с войной во Вьетнаме и с правом носить оружие. Не знаю, какой смысл в данный перфоманс вкладывал сам автор, но если такие мысли появились в головах народа, значит, может не зря всё это? 

 

Мирное кладбище

 

«Я выбрал именно швейцарцев, потому что у швейцарцев нет исторической причины умирать, они воплощение счастья и нейтралитета. И тем не менее они умерли», — рассказывал Кристиан Болтански о методе подбора фотографий для своей инсталляции. Его философия относительно снимков, которые он использует для своих инсталляций схожа с философией Ролана Барта. Болтански, как и Барт считает, что фотография связана со смертью и с ушедшим временем. То есть сняв что-либо, ты спустя секунду уже теряешь это. То что сохраняется на фотографии моментом убивается. По его словам, фотография одновременно спасает навечно и убивает. На искусство Болтански повлияло его детство: тот факт что мать его христианка, отец — еврей, и то, что он родился сразу после катастрофы Шоа (геноцид европейских евреев). Но работы посвящены не самой катастрофе, а времени наступившем после: «Мы все помечены историчностью эпохи».

 

Идеей всей его работы и всей его жизни была идея важности существования каждого человека и он хотел поставить памятник каждому живущему на планете. «Хранилище мёртвых швейцарцев» представляет собой ряды поржавевших металлических ящиков, на каждом из которых наклеены фотографии пропавших без вести швейцарцев во время Второй мировой войны. Количество ящиков превышает 2000. И ведь действительно, парадокс, и в богатой стране, политически нейтральной, где все, казалось бы счастливы, и где ни у кого не должно быть исторической причины умирать, и там есть смерть. Ржавые ящики напоминают урны с прахом, что навевает ужас и наталкивает на раздумья. 

 

Кристиан Болтански «Хранилище мёртвых швейцарцев»

 

По сути, Болтански вёл архивную работу. Он собирал фотографии не только швейцарцев, его внимание привлекали лица преступников и их жертв, взятые из журналов 60-х, испанские уголовники, лица которых найдены в газетах, Гитлеровские фотоальбомы, найденные в Берлине, немецкие и французские фотоальбомы, довоенные фото учеников еврейских школ. «Утром можно убивать чужих детей, а вечером целовать своего ребёнка. Если бы нацисты внешне отличались было бы не так опасно», — говорил Болтански, глядя на фотографии 40-х годов из немецких архивов. Ведь на фотографиях немецкие военные изображены в среде своих родных и близких, с жёнами, детьми, в канун Рождества или другого застолья. «Это тоже нормальные люди, которые иногда способны творить ужасные вещи», — так считал Болтански.

 

Спустя время, даже он забывал кто из лиц его огромных архивов был преступником, а кто жертвой, кто был счастлив, а кто несчастен, все становятся равны, и хорошие люди, и плохие, с лицами не выдающими их занятий, увлечений или характера. Болтански немного стирает, слегка размывает черты лиц, чтобы большее количество людей узнали на этих фотографиях самих себя, либо же своего знакомого. Завершённые проекты выглядят как мирное кладбище, где нет преступников или жертв, где уже все равны, но тем не менее сохраняется память о каждом, это лишь фотография неизвестной личности, но всё же это память.

 

Ещё одной излюбленной темой его работ была одежда умерших людей. Подобно фотографии, одежда имеет взаимоотношение меж массой и индивидуальностью. На разных выставках, одежда расположена по разному. Наверное, выглядело наиболее зрелищно, когда одежда располагалась в одинаковых по размеру прямоугольниках, но была ещё одна, огромная куча, откуда подъёмный кран захватывал груды одежды, поднимая их на высоту, а после бросая их, а те, в свою очередь плавно падали обратно, в кучу. Музыкой служит биение человеческого сердца, которое по мнению автора служит автопортретом каждого индивидуума и вскоре заменит фотографию. Нельзя не заметить непосредственную связь акции с холокостом, на котором завязано всё творчество и философия Болтански.

 

Кристиан Болтански. Monumenta, 2010

 

Архив, хроника... Болтански не только мастер инсталляции, он ещё и историк, коллекционирующий огромные собрания информации. Дабы зафиксировать имена всех ныне живущих на планете людей, он создаёт самую полную библиотеку телефонных справочников со всего мира. При реконструкции Рейхстага, он воссоздаёт перечень всех давно забытых немецких чиновников представленный, опять же, как коробки с их именами, где каждый год добавлен в хронологическом порядке. Можно проследить, как год за годом на смену коммунистам пришла нацистская партия. Здесь, конечно же, и имя Гитлера.

 

Влияние

 

Они отказываются от традиционного искусства, так как их времени соответствует что-то иное. Всё происходившее в мире, непосредственным образом влияло на искусство. И не обязательно произошедшие катастрофы должны были вызывать лишь политическое искусство, ведь после катастроф меняется всё вокруг: жизнь, люди, вещи...