Непонятность - термин, который Фридрих Шлегель предложил использовать, описывая ситуацию, когда ирония усложняет тот смысл высказывания, который изначально был заложен в него.

 

Юрий Издрык, сколько бы нам не приходилось пересекаться в выставочной плоскости, неразрывно сочетает увиденное с прочитанным: начиная с далекого 1991 года на «Импреза.Провинциальное приложение №2», где он инсталлировал в пространство выставки ленты с надписями от руки с опусами о женщине «как о биологическом отверстии вокруг дырки», «Четверга» - журнала визуальных практик и текстов, и заканчивая нынешним сборником лирики «После прозы», работы которого сопровождаются бесконечными компьютерными коллажами - иллюстрациями, прекрасно смотрящимися на страницах сетевого «Мертвого дневника». Его нарративно-литературное мышление невозможно без абстрактно-образного ряда. Даже если текста мало, или вовсе нет, или он находится на задворках в качестве названия работы, видимая картинка диктует инструкцию, лишенную логики содержания, как и само бытие.

«EN THEO» - создание непоследовательного реестра случайно подсмотренных за всю жизнь вещей. В отличие от компьютерных упражнений, handmade-коллажи пропитаны материальностью, фактурной грубостью и реальным шансом подсмотреть внутрь, за пределы дозволенного. Что мы там увидим?

Юрий Издрык, "Экзгеза"

Перечни ответов неожиданны и хаотично перемешаны, поскольку названия условны и скорее сбивают с толку и вводят в заблуждение, нежели объясняют увиденное. Палимпсестность многослойных изображений, неоднократно нарисованных один поверх другого, придает листам исторического веса, значимости и веры в то, что с помощью таинственных  Х-лучей можно будет узнать о том, что осталось внизу, с чего все начиналось. Композиции листов хоть и строятся вокруг фигуры, похожей на замочную скважину, все же различаются колористическими решениями, пластикой рисунков, внутренней космогонией и внешней орнаментикой. Сюжеты танцуют вокруг скважины. Практика обозначения сводится к провозглашению лозунгов. Характерно применение многих приемов постмодерна - цитирование, ирония, деколлаж, смешивание, неясность, неопределенность, текучесть.

Юрий Издрык, "Девальвация"

Предоставление работам четких названий связано с:

а ) потребностью различать работы во время их передвижения и “лайкания” на аукционных торгах в Интернете, созданных автором еще до открытия выставки (аукцион продолжается);

б) желанием усложнить визуальное восприятие произведения на выставке, перевести взгляд от прямолинейности к литературному домыслу и аллюзии;

в ) тем, что автор имеет на это право.

Цепляя к работе конкретное название, художник расщепляет сознание зрителя на сомнения и полифонию. Кто такой Тесла, о котором из Гуггенхаймов идет речь, "Экзегеза" - это болезнь или ловушка?

Юрий Издрык, "Гуггенхайм"

«Сформулированное Юлией Кристевой понятие «практика обозначения» настаивает на динамичном процессе сигнификации, что включает в себя субъект и политику. Хотя практика обозначения может иметь место и в таких средствах коммуникации, как искусство и музыка, Кристева считает, что текст и переосмысление политического языка дают особенно убедительные примеры ее выражения. Эти примеры текстуальной практики «не исключают нарратива, метаязыка или теории, а взамен проходят сквозь них, «постоянно пересекая границу, вследствие чего сигнификация не замыкается в систему, а приходит к бесконечности в своем процессе», - Бернадеста Майлер.

Юрий Издрык, "Ж/Д"

Издрык избегает концептуализма в своих визуальных практиках. Не желая отворачиваться от чувственного мира и закрываться в кругу поннятийных спекуляций, художник охотится на «неуловимые ценности» через их материальные эквиваленты. Силуэт отверстия, который служит композиционным центром каждой работы, является основой рисунка, разворачивающегося вокруг него, - решительного ("Ж/Д"), эллегийного ("Девальвация"), экспрессивного ("Тесла"), юмористического ("Гуггенхайм"), патриотического ("Ваймар"), таинственного ("Театр теней"), меланхоличного ("Йорик"), экзотического ("Хикикомори") и т.д. Итак, Издрик охотится на настроения. И поэтому, по большому счету, сюжеты неважны, знания неполны, желания неугомонны. Мы поставлены перед радикальной ситуацией непознания как реального, так и будущего. История жизни - это эволюция неопределенностей, рост свободы, приобретение разочарований и сокращение списка ожиданий.

Юрий Издрык, "Йорик"

«Профанфас» - рисунок о загадочно-невротичном раздвоении личности. «Йорик» - о находке черепа бедного шекспировского персонажа. «Бергамот» - это «Менины» Веласкеса в ореоле славы. «Довженко» - прогулки по родной земле. «Иллюминатор» - возможность выглянуть в море. «Коктопарад» - взгляд на высокую моду военных сквозь призму поп-арта.

Юрий Издрык, "Профанфас"

Издрык любит создавать серии: «Анатомия мира», «Все по 1 €», «Издрык: живопись, графика, трансильвания». Причем каждая работа самодостаточна и не считывается как продолжение предыдущей. Все это похоже на попытки систематизировать, составить перечень, упорядочить тот хаос, который нам предлагают СМИ. Своеобразное наследие и определение его как индивидуального религиозного опыта и практики созерцания, которая очевидно познается во время творческого процесса. Отверстия являются доказательством того, что проходящее есть щелью исторической реальности, которая участвует в естественном процессе забывания с возможностью предотвращения ситуации путем запоминания и сохранения в произведении искусства.

Философский дискурс Издрыка, который касается смысла искусства, прежде всего концентрируется вокруг проблемы живописи. В коллажах можно доискиваться различных ссылок или более-менее сознательных обращений и исключительно формальной схожести с поп-артом, абстракцией. И основой этих работ является диалог с модернистской традицией, или метадискурс на тему состояния искусства здесь и сейчас.

 

Анатолий Звижинский