Из-за долгов компания Polaroid за 12,5 миллионов долларов распродала личную коллекцию снимков, чем снова привлекла к себе общее внимание. Фотографии были выставлены на нескольких аукционах Sotheby`s в Нью-Йорке. Среди других лотов, в частности, были работы Роберта Мэпплторпа и Энди Уорхола. То, что именно этим двум именам Polaroid обязан своей интеграцией в художественные экспериментальные процессы семидесятых, совсем не случайность. Мэпплторп не считал себя фотографом и начинал работать именно с непрофессиональным оборудованием. «Священное чудовище» Энди Уорхол одним из первых нарушил установленные правила художественной игры и вызвал знаковые для современности дискуссии об «искусстве» и «не-искусстве».

Итак, черно-белый Polaroid появляется в середине семидесятых. Приблизительно в это самое время в руки выпускника академии искусств Роберта Мэпплторпа попадает ноу-хау — камера, которая делает готовые снимки самостоятельно. Несмотря на то, что широкой общественности Роберт Мэпплторп преимущественно известен идеально-скомпонованными эстетскими ч/б, одними из интереснейших серий были его ранние полароиды. Именно камера моментального снимка становится идеальным инструментом для визуальных экспериментов молодого фотохудожника. Он, кстати, подчеркивал: художественное высказывание страдает от длинного процесса его производства.

Лилия-кала. Фото: Роберт Мэпплторп

С помощью камеры Polaroid Мэпплторп начинает исследовать преимущественно частное пространство и собственную сексуальность. На маленьких прямоугольниках фотографий появляются обнаженные мужские и женские тела в специфических цветных аберрациях. Итак, если медиум — это месседж, то месседжем визуальной культуры семидесятых были повседневность, ускорение времени и столкновенье частного и публичного пространства.

Ню, особенно табуированное, мужское, — также значительная часть интереса Мэпплторпа-фотографа, как раннего, полароидного, так и позднего, более известного. Однако постепенно нагота атлетических телесных рельефов становится «одетой», неэротической, превращаясь в антично-скульптурную. Таким образом, мэпплторповская фотография обнаруживает заметное движение от гомосексуальности и провокативности к самодостаточной и несколько асексуальной телесности.

Цветной экземпляр своей камеры компания Polaroid пригласила протестировать Энди Уорхола, медийные эксперименты которого носили преимущественно нарциссический характер. Для него фотоснимки были скорее сырьем для  объектов искусства. Не заботил Уорхола и вопрос аутентичности его работ: часто передоверял он изготовление такого «сырья» кому-то со своих друзей. В результате предложения от компании Polaroid появляется известная серия автопортретов художника. С одной стороны, обычное явление: любой автор классической или модерной эпохи мог иметь автопортрет. А с другого — в качестве художественного объекта, изображение автора в ХХ столетии, конечно же, становится тиражированным. Однако, сдавая в эксплуатацию свой образ, как шоумен и медийний персонаж, художник Энди Уорхол оказывается еще более анонимным. Давая возможность бесконечно тиражировать свое изображение, он доводит момент выхода в публичное пространство до крайности, обесценивает его и лишает любой претензии на смысл.

Очевидно, мгновенность маленьких снимков, провоцировала определенный способ производства, похожий на тот, который позднее использует ломография, а сейчас заимствованный цифровыми камерафонами. Снимай все, что попадает в  поле зрения: неважное, неинтересное, случайное. Снимай, не задумываясь, просто нажимай кнопку и смотри, что вышло. Без сомнения, Polaroid оказался и медийной революцией, и серьезным вызовом элитарности мироотражения, мирозапечатления. Ведь фотография того времени — сложный аналоговый процесс, который требовал определенных специализированных знаний.

В западной культуре Polaroid стал частью медийного искусства и обозначил неминуемую демократизацию фотографирования. Будучи обычным развлечением, «портативным дивом», моментальный снимок смог, вместе с тем, затронуть и вопрос  «святости» буржуазной морали, и места автора в эпоху технической воспроизводимости искусства, и проблему частного/публичного. Для постсоветского пространства Polaroid стал химерным признаком буржуазности и, конечно, оказался причастным к камерной sex revolution, а именно –  к опыту home-порно внутреннего назначения.

Пати Смит. Фото: Роберт Мэпплторп

Однако то, что сначала является полем экспериментов, со временем становится шаблонным и неинтересным. Компания объявила о своем банкротстве еще в 2008 году.

Ее уникальную коллекцию поделили между собой отдельные почитатели. В то же время, двухтысячные четко обозначили мейнстримность полароидных экзерсисов. Итак, если полароидное искусство и возможно сейчас, то лишь как осмысление месседжа экспериментального периода, хотя и с ностальгическим привкусом.