Интервью с художницей Инной Хасилевой в рамках проекта "Смутная алчба - 2". 

Инна Хасилева

– Какие события в художественной жизни Одессы в 2010 году запомнились, вызвали интерес? В каких выставках, акциях, пленэрах участвовали вы в том году?

– Из самых ярких событий, я считаю, это открытие галереи «ХудПромо», думаю, это должно быть интересным местом, где будут проходить выставки именно современного искусства, а не салонного, в основном. Я делала персональную выставку в галерее «Норма» у Игоря Гусева. Это для меня было самое главное, наверное, событие в том году. И, конечно, Музей современного искусства Одессы премию вручил за первое место среди молодых художников. Правда, там была накладочка небольшая. Вдруг присудили четвертое место, и тысячу из моих денег дали номинанту четвертого места.

– Повлиял ли кризис на художественную жизнь? Уменьшилось или увеличилось количество выставок, покупок, коллекционеров?

– Я не могу ещё сравнивать, говорить насчёт продаж, каких-то серьёзных покупок коллекционеров, потому что моя активная деятельность – всего два года, она только началась. Поэтому мне особо сравнивать не с чем пока. Работаю на других работах. Понятное дело, что заработать только живописью пока не удаётся.

– Не будем уходить от биографии. Какие события в формировании стиля, направления, в котором вы работаете, художественного мировоззрения, были ключевыми? Встречи, книги, учителя…

– Ключевым был мой преподаватель Гонтаров Виктор Николаевич, который в Харькове преподавал – в Харьковской академии монументальной живописи. В принципе, он был единственной ключевой фигурой… Просто мне было близко то, что он делает. И подсознательно, может быть, что-то повлияло на меня. После того как я закончила академию, я вообще постаралась не смотреть никаких книг, никаких художников. Я вообще ушла абсолютно от каких-либо связей. Просто себя искала – и все. Абсолютно оборвала все связи с какими-либо художниками.

– И уже никто не влиял?

– Никто вообще. Абсолютно.

– В Одессе и в Украине в целом сформировалась группа художников, работы которых продаются и выставляются в престижных галереях, за рубежом. В 2010-м году появилась группа новых имен, молодых художников. Согласны ли вы с этим, и кого бы вы могли выделить в Одессе?

– Могу выделить Альбину Ялозу, потому что, во-первых, она тоже закончила харьковскую школу, а это очень сильная школа, я вам скажу. В принципе, больше пока никого выделить не могу.

– А киевские?

– На курс младше меня училась Нина Мурашкина, – есть такая художница. То, что она делает, мне тоже близко. Я считаю, что она тоже достаточно креативная. Как по мне, мне нравится то, что она делает, это сформировавшийся уже художник. Ещё есть мой одногруппник – Костя Оленинский. Он из Сум. Это не одесские художники. Но он и в Киеве выставлялся. Роман Минин ещё, он учился со мной, был старше на год. Шахтеров пишет. Он в Донецке. Тоже достаточно серьезный художник.

– Традиционный вопрос для всех: где и за сколько продавались ваши работы в этом году? Есть ли постоянные клиенты – галереи, коллекционеры?

– Пока нет.

– А какие-то пределы сумм, которые вы просите за свои работы?

– Сейчас я отправляю работы в Киев за 1500 долларов. Но они там ещё надбавку 50% добавляют. Цены немаленькие, но, во-первых, жить хочется, а во-вторых, я объективно сужу и думаю о том, что я делаю. Я могу судить объективно.

– Мировое искусство уже не только в репродукциях присутствует в Украине. Влияет ли это на ваше творчество?

– То, что присутствует в Украине, вызывает интерес со стороны. Что делают люди. Естественно, на то, что я буду делать, это никак не влияет.

– А Украина может как-то, вообще, повлиять на мировое искусство?

– Да. Но далеко ещё до этого. Далековато.

– Виктор Пинчук, вручив премию молодым украинским художникам, затем видоизменил характер конкурса, сделав его международным, что вызвало много критики. Нужны ли, на ваш взгляд, такие конкурсы и премии и стимулируют ли они творчество? И должны ли номинанты быть исключительно украинскими художниками?

– Да, я считаю, что должны быть украинскими художниками. Потому что надо продвигать наше искусство, потому что за границей, я думаю, хватает спонсоров. Но я сейчас буду подавать заявки на этот конкурс. Я еще попадаю под категорию молодых.

– А в прошлом году подавали?

– В прошлом я подавала, отобрали, но у меня не получилось их повезти. Я жалела об этом. Те люди, которые выиграли, – так, фифти-фифти.

– Может ли художник своим творчеством изменить художественную ситуацию в Одессе?

– Конечно, может.

– Как?

– Тем, что он делает. Если твоя работа «цепляет», то, естественно, ты влияешь и на просто зрителей, и на людей, которые занимаются этим. Я думаю, что это должно все происходить подвижно, а не быть застывшим.

– Какие художественные институции нужны сегодня Одессе? Достаточно ли музеев, галерей, кураторов, арт-дилеров?

– Да вообще в системе образования, мне кажется, надо что-то изменить. Если говорить об Одессе, – нужна какая-то смена поколений в учебных заведениях, по крайней мере, какие-то молодые мастера должны учить студентов. Но молодые тоже, понятное дело, не хотят идти, потому что они хотят зарабатывать деньги и делать то, что они хотят.

– Вы имеете в виду преподавателей?

– Да. И вообще, мне кажется, что какие-то глобальные должны подниматься в учебных заведениях вопросы. Не просто техники и технологии, а – зачем мы это делаем? для чего? кому это показывается? Как-то более широко смотреть на то, что делает художник.

– А в Харькове это есть?

– Тоже нет. Нигде этого нет.

– Работу какого одесского художника вы с удовольствием бы повесили у себя дома?

– Мой самый любимый художник одесский – это Егоров, конечно.

– А из живых? Егорова уже нет.

– Не знаю, не могу сказать.

– Не нравится?

– Ну, так, чтобы прямо… Не буду говорить… Чтоб сказать точно… Потому что я не помню всех. Мне обидеть никого не хочется. Но Юрий Егоров – конечно, мастер.

– Любите ли вы деньги? Какая была у вас самая безумная трата?

– Я вообще к деньгам отношусь абсолютно потребительски – тратить их вообще не умею, доверяю кому-то близкому. Но если мне нужны какие-то вещи… Это вообще абсолютно для меня не имеет значения. На холсты, на краски только чтоб были деньги – и всё.

– А какая была безумная трата? Коня купили?

– Собаку. Фокстерьера гладкошерстного. Любимая моя собака. Нана зовут.

– Говорят, что есть женская и мужская проза. Можете ли вы, глядя на холст, определить, мужчина или женщина художник? 

– Я могу, но я считаю, что этого не должно быть. Потому что в этом деле нет разделения полов. Но если это можно сделать, – это уже не хорошая работа.

– Существует ли украинская, русская, польская живопись? Национальная самоидентификация ощущается ли в картине?

– Это примерно предыдущий вопрос. Но, естественно, есть художники, которые работают по каким-то традициям, берут, допустим, темы чисто национальные. Но мне это не близко. Поэтому для меня нет такой границы.

– То есть люди, которые берут фольклорные традиции…

– А есть общечеловеческие. Вот мне это ближе.

– Как часто, считаете вы, художник должен делать персональную выставку?

– Когда созревает, когда у него готов проект. Когда есть что сказать. А как часто? У всех по-разному.

– А у вас?

– Я сейчас стараюсь почаще. Работаю.

– Было уже две.

– Да, стараюсь. Еще один проект практически готов. Идей очень много, просто главное – их все реализовать.

– Сколько работ вы делаете в месяц?

– За прошлый месяц сделала, наверное, двенадцать. У меня был прошлый месяц ударный. 1,60х1,20 метра.

– Акрил?

– Масло.

– Важно ли для художника место, где он вырос и где работает, провинция или столица? Можно ли реализовать себя, живя в провинции?

– Можно, если у тебя есть человек, который будет возить твои работы, куратор, который будет устраивать выставки в более крупных городах. Конечно, в провинции это все нереально. Но если живет какой-то богатый меценат в этой провинции, который будет тебя продвигать, – может быть, и возможно. А так, в принципе… Да нет, надо крутиться в более широком кругу.

– Когда-то в Франции какой-нибудь Сезанн жил в своей деревне, писал…

– Если такое можно себе позволить, конечно, неплохо было бы. Надо заработать имя сначала. Сначала ты полжизни работаешь на имя, а потом имя на тебя.

– Ваши любимые города в Украине и в мире.

– В мире я не так много бывала вообще. Я была в Праге – ну, это просто чудо. Мне очень понравился этот город. Множество культур, совмещенных в одном городе, – это просто какое-то невероятное впечатление. От готики, барокко – все что угодно. И вот там можно черпать вдохновение.

– А в Украине?

– Одесса, конечно.

– А Харьков не самый любимый город?

– Ой, нет. Не хочу вообще туда возвращаться.

– Такие два параллельных вопроса: самое главное ваше достоинство и самый главный ваш недостаток.

– Боже мой, когда-то в школе задавали такой вопрос. Классе в пятом, наверное. Ужасно ответила. Мне было стыдно вообще всю жизнь за это. Сейчас я отвечу по-другому. Я не знала, что он будет. Сложно судить. Вообще не хочется отвечать… Ну, последнее – точно могу сказать, что лень. А первое – борьба с ленью. Вот так я скажу.

– Времена не выбирают. Вы сотрудничаете со временем или конфликтуете с ним?

– Задаю вопросы и пытаюсь найти ответы скорее. Да, времена не выбирают.

– И последний вопрос. У каждого свое отношение к Одессе. Чуть-чуть о своем – из чего складывается любовь?

– Одесса для меня – вообще как дом. Он уютный такой, как квартира. В Одессе я чувствую себя именно как у себя дома. В других городах меня что-то раздражает, я не могу понять, как здесь люди живут. Когда я приезжаю в Одессу, – мне сразу хорошо становится. Но когда живешь в Одессе долгое время, начинаешь за нее переживать, потому что много происходит моментов, которые разрушают ее, не развивают ее и так далее. Поэтому больно и обидно за это.

 

Евгений Голубовский

Евгений Деменок