Интервью с художником Василием Рябченко в рамках проекта "Смутная алчба – 2". 

– Какие события в художественной жизни Одессы в 2010 году запомнились, вызвали интерес? В каких выставках, акциях, пленэрах участвовали вы в том году? 

– События не возникают сами по себе, их организовывают, и чем масштабнее личность организатора, тем и событие значимее. Такие личности появились и в Одессе, они серьезно и грамотно занимаются формированием собственных коллекций и галерейной деятельностью.

Прежде всего, это Анатолий Дымчук и его проект «Restart» в Морской галерее Одессы, и его последующий показ в Киеве, а также проект «Звёздные войны» на территории арт-центра Коробчинского в Одессе. Оба проекта формировались как мероприятия всеукраинского значения. Участники – наиболее востребованные и упоминаемые критикой и прессой художники Украины, значительная часть которых – одесситы.

Событием можно назвать открытие новой галереи «Худпромо» Феликса Пустынина и выставку Люды Ястреб в Одесском музее западного и восточного искусства.

 

– Повлиял ли кризис на художественную жизнь? Уменьшилось или увеличилось количество выставок, покупок, коллекционеров?

– Буду говорить о себе – если речь идет об экономическом кризисе и его последствиях для меня, то я не ощутил как-то особенно. Специфика работы художника не гарантирует финансовой стабильности практически никогда. Я в этом отношении хорошо тренирован.

Кризис может волновать художника только внутренний – кризис идей, желаний, надежд. Безусловно, даже сам факт частого употребления слова «кризис» откладывает негативный, депрессивный отпечаток на жизнь большинства людей.

Что касается мероприятий, связанных с искусством, то их, как ни парадоксально, стало больше, и уровень их достойнее. Думаю, что кризис заставил обратить внимание на искусство многих людей, в особенности состоятельных. Покупок не стало больше, но вот подача, «упаковка» факта покупки стала более значимой, это тоже, наверное, следствие кризиса.

 

– Не будем уходить от биографии. Какие события в формировании стиля, направления, в котором вы работаете, в художественном мировоззрении были ключевыми? Встречи, книги, учителя…

– Мне кажется, что весь поток жизни человека направляется свыше. И происходят судьбоносные встречи, события, места появляются, которые влияют на человека, формируют всё его мировоззрение. Если сделать грубую  раскадровку своей жизни, как художника, то получится следующее: родился в семье художника, жил в «доме художников» т.е. жил среди художников с детства, был вхож в мастерские многих, слушал их разговоры. Потом  художественное училище имени Грекова. Мне повезло: я учился с очень талантливыми и очень сильными студентами. В частности с Володей Теодором (теперь он монах Зенон, наиболее известный в православии иконописец), на него можно было ориентироваться и в мастерстве, и в трудолюбии. Мы из училища не вылазили, много рисовали, общались, спорили, на этюды ходили. Потом Ленинград, Мухинское училище. Был вольнослушателем. На то время Мухинка считалась очень «левым» учебным заведением. Кроме того, в Ленинграде происходили интересные движения в среде неофициального искусства. Эрмитаж, Русский музей  – туда чуть ли не каждый день ходил.

Вернулся в Одессу, в мастерской отца работал. Как-то к отцу Валя Хрущ  зашёл, поинтересовался, что я делаю, похвалил и пригласил в гости. С того времени дружили. Валя человек невероятно обаятельный, очень интересный, с широким кругом интересов, умений и знаний. Не могу сказать, что я учился у него каким-то художественным навыкам, но некий переворот мышления и взглядов на искусство и понятие о кодексе чести в искусстве он мне дал. Многие знаковые события в городе завершались дискуссиями и посиделками у Хруща: ведь его квартира была своеобразным «салоном».

Поступил на художественно-графический факультет одесского Пединститута. Появились новые «молодые» друзья: Князев, Манько, Ройтбурд, Лыков, в такой  последовательности и знакомился.

Моим учителем стал Валерий Арутюнович Гегамян – я ему многим обязан и как человеку, и как педагогу. Потом Саша Ройтбурд активничать начал, я присоединился, Лыков, Некрасова. Думаю, с наших выставок «После модернизма-1» и «После модернизма-2», а также других, художественная жизнь в Одессе значительно оживилась.

Это оживление было замечено в Киеве, там подобные процессы происходили, всё это отслеживал Александр Соловьёв. Он одесситов к своим проектам стал активно привлекать, тогда я со многими художниками познакомился, Гнилицким, Голосием, Цаголовым, Савадовым, Сенченко, Чичканом, Братковым, Солонским, Исуповым, Тистолом и другими.

Ускорим раскадровку: Юрий Онух и его проект «Стєпи Європи» в Варшаве, проект «Вавилон» Марата Гельмана в Москве, проект «Пространство культурной революции», проекты ЦСИ Сороса Марты Кузьмы…

Вот я говорю, и могу говорить ещё и ещё, упоминая, перечисляя, и всё равно это не будет перечнем всего, что на меня влияло и влияет, формировало и формирует до сих пор – я не сопротивляюсь и благодарен за все.

 

– В Одессе, да и в Украине в целом, сформировалась группа художников, работы которых продаются и выставляются в престижных галереях и за рубежом. В 2010-м году появилась группа новых имен, молодых художников. Согласны ли вы с этим? Кого бы вы могли выделить? В Одессе, может быть, в Киеве.

– Да, такая группа существует и сформирована вполне заслуженно, в её составе художники, испытанные временем, выставками, критикой. Среди них есть одесситы. И новая группа формируется, и снова в составе группы значатся одесситы. Наличие этой группы интересно, ведь это то, что будет дальше. Будущее нашего искусства заселяется. Я не собираюсь каким-либо образом оспаривать это, давать оценку – всё определит время. Мы имеем дело с молодостью, надо быть осторожным как в отношении критики, так и похвалы. Им необходимо постоянно поддерживать уровень, становиться стабильно интересными, а это непросто. Что касается конкретных имен молодых художников, то на слуху их довольно много: Кадырова, Кадан, Кузнецова, Гнилицкая, Белов и другие, из одесситов APL315 и, к моей радости, мой сын, Степан Рябченко.

 

– Традиционный вопрос. Где и за сколько продавались ваши работы в 2010-м году? Есть ли постоянные клиенты, галереи, коллекционеры?

– О продажах скажу очень скупо. Продаюсь. Тех денег, которые получаю, – хватает. Не шиковать, но жить, по крайней мере, нормально. Процесс частных продаж, как в лавке, прост: либо дают, что просишь, либо нет. Есть продажи через аукционы и галереи – это престижнее, резонанснее. Имею личное наблюдение: деньги приходят какой-то дозой, кем определен её размер, не знаю, но никакой зависимости от моих усилий и даже сверх усилий нет.

Относительно постоянных клиентов… Если речь о том, что некоторые люди приобретали мои работы несколько раз, то такие есть. Для художника предпочтительнее постоянная, взаимовыгодная работа с галереей. У меня таких постоянных отношений пока нет. Количество коллекционеров, которые интересуются и готовы покупать искусство, увеличивается. Существуют коллекции очень престижные, они формируют моду на тех или иных художников, приятно и полезно быть представленным  в таких собраниях.

 

– Мировое искусство уже не только в репродукциях присутствует в Украине. Влияет ли мировое искусство на ваше творчество сегодня, и может ли Украина сегодня вносить что-то новое в тенденции мирового искусства?

– Влияет ли на меня мировое искусство? Да, влияет, как одна из составляющих реальности, это сфера моих интересов, моей работы. Раньше доступ к информации, особенно о новейшем искусстве, был ограничен, фрагментарен, какие-то книги, журналы, чьи-то рассказки, пересказки и прочее. Теперь всё привозят – можно смотреть живьем. Это правильно. Так и должно быть. Это важно и интересно, расширяет горизонты, дает повод анализировать и делать выводы.       

Украина давно вносит свой вклад в мировое искусство. Если покопаться в истории далекого и недалекого прошлого и настоящего, то окажется, что многие творцы и новаторы мировой культуры – выходцы из Украины.

 

– Виктор Пинчук, вручив премии молодым украинским художникам, видоизменил конкурс, сделал его международным, что вызвало много критики. Нужны ли, на ваш взгляд, такие конкурсы и премии? Стимулируют ли они творчество? И должны ли номинантами быть исключительно украинцы?

– По поводу Пинчука можно много говорить. Он существует для украинских художников как бы в двух ипостасях. Пинчук в период запуска проекта ЦСИ на площадях «Арсенала», когда он для обсуждения своих планов и перспектив пригласил художников со всей Украины. Состав приглашенных художников и кураторов (в частности Соловьева) вселял большую надежду на то, что Пинчук будет инвестировать свои средства на поддержку украинского современного искусства, украинских художников. Да и последовавшие за этим проекты «Первая коллекция» и «Прощай, оружие» усилили надежду.

Потом видение Пинчуком своего арт-центра эволюционировало в сторону утверждения своего имиджа как международного мецената и популяризатора мирового современного искусства, которое сейчас находится на пике. Надо признать, что и эта форма, избранная им для Украины, очень важна и полезна. Что говорить? Это его деньги. Он их расходует, как он хочет. Это можно сказать и о видоизменении конкурса молодых.

Конечно, чисто внутриукраинский молодежный конкурс Пинчук арт-центра – это здорово. И задуман он с неким продолжением и перспективой для номинантов. Но и новая международная форма конкурса не исключает участия в нем украинцев; конкуренция увеличивается, но это тоже тренинг, да и приз гораздо существенней. А это стимул.

 

– Может ли художник своим творчеством изменить художественную ситуацию в нашем городе?

– Для этого надо быть личностью определённого замеса. Чтобы этой ситуацией рулить, надо быть вторым Сашей Ройтбурдом, который имеет амбиции и чёткое видение желаемого результата, ум, талант, организаторские способности, трудолюбие и упорство. Кстати, он этим не от хорошей жизни начал заниматься. Тогда многие только говорили о необходимости перемен, опять же говорили, как должно быть, а он начал движение и сделал очень много. Была создана активно действующая структура, осуществлены проекты, которые вошли в историю современного искусства Украины, выпущены печатные издания и многое другое. Кстати, те, кто впоследствии получили эту живую структуру в управление, успешно ее погубили. Теперь они выступают с лекциями по истории современного искусства Одессы и покусывают Ройтбурда.  

Теперь другое время, и художник участвует в формировании художественной ситуации в городе, стране только своим творчеством, всем остальным занимаются галеристы, кураторы, критики, культурологи, журналисты, чиновники.

В Одессе этой деятельностью  активно занят всё тот же Анатолий Дымчук. И другие люди есть, Феликс Пустынин, Дима Банников. Да и вы, Евгений Михайлович, и Феликс Кохрикт по-прежнему работаете на изменение и формирование этой ситуации.

 

– Какие художественные институции нужны сегодня Одессе? Достаточно ли музеев, галерей, кураторов, арт-дилеров?

– Что необходимо Одессе, так это  центр современного искусства, настоящий, современно спроектированный и оснащенный. Он мог бы стать местом, очень востребованным жителями и гостями города. Ещё необходимо современное учебное заведение двух ступеней – училище-институт. Я создавал бы его на базе художественного училища, там есть традиции, а также площади и территория, которые можно интересно спроектировать и освоить. Можно сделать ух,  как хорошо.

Искусство – очень многослойно, и каждый слой имеет право на существование, совокупно они создают общую ситуацию в культуре Одессы. Поэтому нужно больше галерей и других специалистов, работающих в интересах многообразного искусства.

 

– Работу, какого одесского художника вы с удовольствием повесили бы у себя дома?

У меня есть небольшое собрание, как правило, это работы моих друзей – Хрущ, Наумец, Ройтбурд, Лисовский, могут появиться работы и других художников.

Но вот работой Юрия Николаевича Егорова, которого уже нет с нами, я уже вряд ли смогу пополнить своё собрание, хотя очень хочется. Из его работ я бы хотел какой-то морской пейзаж, причем я даже знаю, какой… С удовольствием повесил бы на стену, потому что на уровне физиологического ощущения плоть моря и совокупную ноту – море-берег-небо так никто не передал. К сожалению, этот «код моря» многим не понять. Но люди, которые живут у моря, мне кажется, должны это ощущать.

 

– Любите ли вы деньги? Какая была у вас самая безумная трата денег?

– Я рассматриваю деньги как данность. Они ограничивают нашу свободу в момент их недостатка, заставляют думать о них, добывать. В такие периоды я их не люблю.

Потом они появляются и дают свободу не думать о них – как их можно за это не любить? Люблю. То есть, то люблю, то не люблю. Или наоборот.

Безумно много денег не тратил, так как безумно много их не имел. Допускаем иногда траты, которые совершенно нерациональны с точки зрения семейного бюджета. Но я всё же не отношу эти траты к разряду безумных.

 

– Говорят, что есть женская и мужская проза. Можете ли вы, глядя на холст, определить, мужчина или женщина художник?

– Я, честно говоря, не думал об этом. Какая разница, кто автор, мужчина или женщина, если работа хорошая. Пол автора на это не влияет. Если работа хороша, то запускается некая реакция интерпретаций, это и есть самое ценное в диалоге между автором и зрителем. Это тоже выражение творческого процесса. Конечно, понравившаяся работа художника может  вызвать желание помимо сказанного представить себе и самого автора.

Как-то и со мной произошло нечто подобное. Дело было давно, в годы советские. На одной из молодежных выставок мне очень понравилась работа одного автора, с хорошим настроением работа. Я автора не знал, но создал в воображении его образ: тонкая натура, мечтательный, кучерявые светлые волосы, голубые глаза – в общем, такой романтический образ создал.

По итогам выставки я и он были награждены путёвками в туристический лагерь на Каролино-Бугазе, там нас в один номер поселили. Я его, как и прежде, не знал. Кто он? Каков он? Захожу в номер, а там сидит крепко скроенный человек, энергичный, волосы – вороново крыло, глаза темно-карие искры пускают. Ни капли от созданного моим воображением образа. Полное несовпадение.

 

– В продолжение таких угадываний. Существует ли украинская, русская, польская живопись? Национальная самоидентификация ощущается ли в картине?

– Да, существует. Есть специалисты, которым и гадать не нужно. Что касается меня, качество живописи я ставлю на первый план, а кто написал, вторично. Многие художники за основу творчества, как посыл, используют народное искусство. Причем трансформация понятия этого народного очень разнообразна – от следования примитиву до абстрактного искусства, но окрас национальности часто сохраняется. Интересно ли это? Да, интересно. Я думаю, что всякое искусство должно быть, особенно, когда общество глобализируется, и искусство вместе с ним. Будет грустно, если полностью исчезнет национальный окрас творчества, какая-то национальная идентификация.

 

– Важно ли для художника место, где он вырос, где работает, – провинция или столица? Можно ли реализоваться, живя в провинции?

– Сложный вопрос. Если исходить из того, что среди великих достаточно много  провинциалов, то следует вывод – место рождения значения не имеет.  Вопрос реализации тоже непрост и весьма индивидуален. Да и понятия о реализации разнятся.

Если считать, что реализация художника – это публичная известность, слава, деньги, то для этого нужны столицы, культурные столицы, ведь они тоже разный статус имеют. В них больше потребителей таланта, денег, и прочего что необходимо для такой реализации. На провинциальном уровне тоже можно реализоваться, став звездой провинции.

Но если художник реализацией считает возможность сделать свою работу составной частью личного счастья, самосовершенствования, без оглядки на славу и деньги, некий «путь отшельника», то ему безразлично, где работать. Провинция даже предпочтительней. Меньше спешки, больше покоя, жизнь дешевле, отношения задушевней.

Современные возможности в получении и распространении информации, современные средства передвижения дают такому «отшельнику» хороший шанс стать для какой-то столицы «открытием». И мы снова заговорим о славе и деньгах.  

 

– Ваши любимые города в Украине, в мире.

– В Украине – мой родимый город Одесса. Люблю Киев, это замечательный город. С некоторых пор я стал в Киеве по каким-то неглавным улицам ходить. И нахожу там замечательные места, очень уютные… А из зарубежных городов мне очень нравится Прага.

 

– Ваше главное достоинство и ваш главный недостаток.

– Нескромно говорить о достоинствах. Недостаток – очень медленно работаю, непродуктивно работаю – много переделываю, что-то изменяю все время. От этого страдаю и я, и моя семья. Но, по крайней мере, у меня есть стремление сделать от и до, довести до идеала. Может быть, требователен я чересчур к себе, – не знаю.

 

– Может быть, это достоинство?

– Я думаю, нет.

 

– Времена не выбирают. Вы сотрудничаете со временем или конфликтуете с ним?

– Как можно со временем конфликтовать? Это гарантированный проигрыш. Я во времени живу. Переселяться в другие эпохи я никогда не думал, в отношении этого я очень здравомыслящий человек. А вот «персонажи» моих работ – те точно путешествуют во времени, получая от меня командировки, куда пожелаю. К сожалению, ощущение времени меняется, вот что волнует. Оно начало сжиматься. В детстве, в молодые годы время чуть ли не резиновое, теперь – день, как час.

 

– И последний вопрос. У каждого свое отношение к Одессе. А у вас?

– У меня просто любовь.

 

– Когда началась?

– Наверное, с рождения в этом городе.

 

Евгений Голубовский

Евгений Деменок