"Классическое искусство вновь актуально!" - тема, которой ART UKRAINE планирует в ближайшее время посвятить цикл публикаций в рамках новой рубрики совместно с Культурным Проектом. Хотя в этой фразе “вновь” стоило бы заменить на “всегда”, все-таки с ней сложно не согласиться. Мы сегодня переживаем острый кризис идентичности и связанные с ним проблемы ценностей неизбежно отсылают к проверенным временем образцам.

В повседневном сознании классика - это нечто, что обладает абсолютной и безусловной ценностью. И хоть эта ценность кажется нам априорной - она всего лишь продукт сложной исторической селекции. 

На мой взгляд, гораздо интереснее сегодня думать не просто о том, почему классика вновь актуализируется, а о том, как произведения вообще становятся классическими, за счет чего они приобретают ту самую, безусловную ценность?

Если подходить к этому вопросу со всей научной строгостью, то классических периодов в истории искусства окажется всего два. Период античности - колыбель европейской цивилизации и эпоха Возрождения.  Все последующие эпохи (вплоть до начала ХХ века) сошлись на том, что именно в это время абсолютный потолок в искусстве уже был достигнут в творениях великих художников прошлого. И все, что остается их преемникам - законсервировать в традиции неподражаемый уровень мастерства титанов от искусства. Для этого, кстати говоря, был изобретен академизм, главным принципом которого было копирование самых лучших из существующих образцов.

Рафаэль Санти, "Мадонна в зелени", 1506

Если же перейти от научной строгости к эмпирическим наблюдениям, то понимание классики в искусстве претерпит существенные изменения. Любой человек интересующийся искусством - от любителя до студента-художника - признает классику во всем, что было до импрессионистов. Почему так происходит, догадаться не сложно. Дело будет все в той же несокрушимой преемственности и желании следовать классическим образцам. В основе этого варианта понимания классики лежит мимесис - наследование или подражание (и тут уже не важно, что именно наследует художник, жизнь или великие образцы искусства), которое дарит зрителю радость узнавания.

Импрессионисты были первыми, кто стал полагаться исключительно на собственное зрение, изображая то, что они видят вместо того, чтобы подражать ранее виденному в искусстве или природе. Они решительно отвергли навязываемый традицией канон. И, как это часто бывает в культуре, тем самым задали новый тренд. Началась гонка за новизной.

Поначалу художники ограничивали себя  рамками  бесчисленных направлений и художественных течений (дадаизм, абсткационизм, футуризм, супрематизм и т.п.), но постепенно в сознании утвердилась абсолютная ценность уникальной художественной практики.

Каждое из ее достижений сегодня становится классическим по необходимости. Оно вплетено в ткань культуры множеством ссылок. Как и великие произведения прошлого, "современная классика" хотя и редко становится образцом для прямого наследования, является точкой отсчета для производных культурных феноменов - других произведений искусства, дизайна вещей, литературных текстов и т.д.. Если  произведение невозможно безболезненно изъять из пространства символического обмена - это верный признак того, что его  можно считать классическим.

Тициан, "Виоланта", 1515-1516

Приведу пример. Совсем недавно в Венском музее истории искусства я имела возможность наблюдать за посетителями большой ретроспективы Люсьена Фрейда. Она была размещена прямо в сердце постоянной экспозиции. Впервые оказавшись в музее, я, как и всякий прилежный турист, мирно следовала из зала в зал, рассматривая шедевры и выстраивая по замыслу создателей экспозиции, невидимые связи между ними, и  наконец попала в зал с произведениями эпохи Возрождения. Их гармоничная возвышенность безошибочно распознавалась как априорная ценность искусства, то, что называется "на все времена". И вдруг, смена слайда, я внезапно застала себя за рассматриванием брутально откровенных, болезненно честных работ Люсьена Фрейда в следующем зале. Нужно отдать должное кураторам, предусмотревшим именно такую драматургию выставки. В этих работах не было и следа того лирического умиротворения, испытываемого во всех предыдущих залах. В голове рождалось бесконечное количество отрывочных ассоциаций с психоанализом дедушки Фрейда, с мясорубкой второй мировой, с полотнами Френсиса Бэкона, и еще множеством других, о которых я уже не вспомню. Посетителей в залах этой выставки было во много раз больше, чем в любом другом из выставочных помещений музея. И каждый из них выстраивал свою цепочку живых, понятных только ему ассоциаций, в то время как кураторы связывали ее с существующей историей искусств, по обыкновению простраивая связи между Фрейдом и хранящимися в музее шедеврами.

Люсьен Фрейд, «Спящая соцработница», 1995

Именно в этом музее как нигде стало понятно, что классика - это ни что иное как система ссылок. Индекс цитируемости произведений, демонстрирующих их значимость и непреходящую актуальность. 

Британский художник Люсьен Фрейд, бывший нашим с вами современником (умер в 2011 году) уже стал частью европейского культурного кода. Австрийцы с удовольствием показывают внука своего знаменитого соотечественника, всячески подчеркивая свою причастность к его таланту.

Наличие классиков подобного масштаба, причастность к их творческой мифологии - дело чести для любого уважающего себя государста, часть программы национальной гордости, зачастую имеющей даже отдельную строку в бюджете.

Парадокс состоит в том, что классика не имеет национальных и культурных границ - но каждая из национальных культур стремится выбороть этот статус для своих национальных героев. Сегодня это несомненно один из инструментов культурной политики, успешно освоенной всеми европейскими государствами. Всеми, кроме нашего.

Люсьен Фрейд, "Отражение с двумя детьми (автопортрет)", 1965

Пусть сейчас нам не до того, и есть дела поважнее, но однажды эта проблема будет поставлена на повестку дня. А потому начинать думать о том, кто из украинцев может претендовать на статус классика нужно уже сегодня. Кто, кроме Тараса Шевченко, конечно, обладает неподдельной универсальной ценностью? Кого мы можем отнести к "современным классикам"?

У нас нет ответа на этот вопрос. Кажется, мы даже смирились с тем, что художественные явления, возникающие на этой территории были и остаются, за редким исключением, вторичными. Впрочем, всегда есть те, кто доказывает противоположное - на нашей территории всегда было достаточно масштабных личностей, многие из которых остаются недооцененными. Но вопрос сегодня не только в том, какая из этих версий ближе к истине, но и сможем ли мы это доказать. Очевидно одно: пока мы будем откладывать на потом серьезные исследования отечественной культуры, пестуя вместо этого национальные полумифические апокрифы, пока у нас не появится своя разветвленная система ссылок -  мы будем оставаться  глубоко провинциальной страной.

 

 

 

 

Ольга Балашова