Известный ужгородский художник Роберт Саллер, фронтмен арт-группы ПОПТРАНС, представляет свой последний авторский проект в двух галереях: киевской Карась и львовской Дзыга. Украинский зритель, в меру уставший от двухмерного современного искусства, на этот раз имеет возможность посетить выставку, концепт которой заключен в нем самом, то есть в присутствии зрителя. Гаснет свет, включается звук…

 

"Man Woman Blackout"

до 26 октября

Карась Галерея

"Способов метания гранат было несколько, это зависло от их конструкции. Именно это и повлекло за собой принятие после гранаты №5 новых образцов №32 и №36. Разницы в их устройстве не было никакой, так как механизм, корпус и заряд практически не менялись. Отличия заключались в устройстве нижней крышки (пробки) и способом метания. " (Из описания гранаты Миллса)

 

Думать или чувствовать?

Осознавая факт "Фонтана" в 1917 году, в какой степени художник все еще ассоциируется с кистью и палитрой? Точность сегодня как определяющий принцип отношения к средству выражения, как и к его предмету, пожалуй, единственное твердое требование к публичному высказыванию. Все остальное, касающееся техник, жанров, критики, нового, социальной или национальной позиций — в личной степени выбор каждого.

В последнем проекте Роберта Саллера "Man Woman Blackout" сложно обойти аналогию с Роем Лихтенштейном, культовым представителем поп-арта, возводившим комикс в чувственное и одновременно циничное макро посредством точной ручной живописи, переводя мыльную оперу с газетных прилавков в институцию высокого искусства. И хотя убедительность технологичного подхода не в меньшей степени зависит от точности, в целом, социально-критическая позиция поп-арта, как известно, поддавалась большому сомнению. Эстетику этого художественного направления можно назвать, пожалуй, наиболее узнаваемой, и самый "непопулярный образ" в ее рамках может вызывать зрительский интерес.

Рой Лиштенштейн "В машине"

В одном из интервью на YouTube всем известная поп-дива Lady Gaga заявила, что позиционирует себя как художник. Ее можно было видеть в MoMA этим летом во время "The artist is present", в диалоге с Теренсом Кохом. Но, в отличие от Коха (и многих других публичных лиц), она не стала принимать участия в перформансе Марины Абрамович. Возникает вопрос, что мешает подобным ей фигурам, имеющим широкую фанатичную аудиторию, произносить сущностный текст? Так сказать, дав публике ее любимый гамбургер, положить в него устрицу?

 Роберт Саллер "Цианистый калий"

Неискушенный зритель нередко обвиняет искусство в его art-about-art-дискурсе. "Blackout", как и Lady Gaga, — хорошая возможность констатировать обратное и поговорить на тему "кого любить и в какой степени?" Роберт Саллер предлагает оставить в покое дифиниционные рамки поп-культуры и перенести фокус с критики "общества потребления", например, на классический вопрос "личного".

Вид экспозиции

Проект представляет собой вариацию изображений сцен поцелуя в двух полярных условиях экспозиции: наличия и отсутствия освещения. Говоря об эстетике комикса, в данном случае для абсолютной ее констатации не хватает текстового слагаемого: оно замещено эмоциональной немотой героев, и в дополнение, развернутым описанием различных способов поражения/умерщвления (противника). Плоский фон оказывается наполненным информацией в темноте — условиях, противоречащих привычному зрительному восприятию. Сами blackout-схемы, не смотря на деструктивный месседж, представляют метафору на степень эмоционального напряжения, сравнимую с силой животного инстинкта или военным положением. Зрителю откровенно становится не по себе в условиях абсолютной темноты (уточним: UV освещение не используется), тем более если ему приходится делить пространство экспозиции с незнакомыми людьми. Более того, света, излучаемого картинами, недостаточно, чтобы уверенно передвигаться в помещении. Кроме аудиального восприятия обостряется обоняние. "Blackout", пожалуй, тот редкий случай когда двухмерное визуальное искусство обращает внимание реципиента на состояние тела, его положение, движение, и … ощущение одежды. С другой стороны, такой "коллективный" дискомфорт граничит с личным ощущением защищенности, и почти "отключает" остальных присутствующих, оставляя зрителя тет-а-тет с изображением. При этом - констатируя редкость еще одного нюанса, - отсутствие света стирает устоявшееся понятия висящей на стене "картины"; в дополнение, диаскопическое тусклое свечение работ делает информацию доступной лишь вблизи, путем рассматривания, некое "Man Woman Puzzling".

Роберт Саллер "Быстрое отключение" (blackout)

В традиционном понимании межгендерных ролей женщина остается объектом, в первую очередь визуальным. Мужская особь, в свою очередь, отождествляемая с фаллической символикой, неизменно представляет физическую силу, насилие, в просветительской гуманитаристике (массовой визуальной культуре включительно) трактуемые как героизм. В "Man Woman Blackout" (не смотря на то, что объективно приведенные описания нельзя отнести ни к мужскому, ни к женскому комиксному мыслетексту) условия внезапно выключенного света на долю секунды дают ожидание того, что глаза женщины окажутся открытыми. Именно принадлежность мысли "как устроена граната" женщине, принижает категорию искренности: как будто чувствовать — наивно; параллель высоких человеческих эмоций и хладнокровных схемо-инструкций в определенном ракурсе наталкивает на мысль, что чувственная драма — это смешно.

 

"О, Супермен! О, судья!"

Отставив в сторону товарно-потребительский вопрос, в данном проекте Роберт Саллер все же сохраняет традиционный тематический элемент поп-арта: фигуру Супергероя. Изображение на одной из работ Бэтмена в некотором роде подразумевает в остальных персонажах "Марлона Брандо". Сознательный современный человек в условиях экспансии (голливудского или просто медийного) суперчеловека в реальность по-прежнему вынужден защищаться. К тому же он предпочитает не знать подробной правды: в родственниках, друзьях, любовниках он находит более конструктивным (в альтернативе постоянной болезненной взаимореференции) вычленять и любить суперкачества. Герой в комичном костюме, особенно изображенный на детской пижаме, практически безвреден по сравнению с реалистичным Агентом "N". В отношении модифицированного супергероя зритель подсознательно рад, когда его (агента) наделяют физической дисфункцией или разрешают неточное использование слов, когда он кого-то оплодотворяет (не считая феномена детских пижам), тем более, когда в конце он погибает.

Проблема сопротивления образу жизни, диктуемого киноиндустрией и популярными телеканалами, в особенности музыкальными, по-прежнему остается актуальной в современном искусстве — причем, в равной степени, как американском, так европейском, восточноазиатском и украинском арт-контекстах. Медиа-параметры красоты, сопровождающие супердостижения, все больше смещают внимание с содержания на форму, точнее, оболочку. До такой степени, что "хорошие родители" в принципе запрещают своим детям смотреть телевизор. Будучи в подавляющем проценте случаев недочеловеком (по отношению к другим, экологии, своему личностному потенциалу), носитель современности (как женского, так и мужского пола) не брезгует заботится о своем маникюре или подбирать аксессуары к одежде. Абсурдность украшения (всего того, что выступает за понятие гигиены или функции) жилого пространства, себя, отношений, особенно себя в отношениях напоминает косметическую панику из известного фильма "Смерть ей к лицу". При этом, трудно отрицать некую трогательность в контрасте того, как человек (прежде всего, определяясь противоположным полом) ухаживает за своей внешностью и того, как он жует, сидит и генерирует отходы.

 

"Я тебя люблю. Я тебя тоже нет"

Культовые в музыкальной истории слова Сержа Гинсбура, озвучивающие проект "Blackout" были вдохновлены высказыванием Дали: "Пикассо испанец, я тоже. Пикассо гений, я тоже. Пикассо коммунист, я тоже нет". В обеих фразах прослеживается оттенок холодной войны, некой подформальной конкуренции как стиля жизни. Гинзбург произносит "Я тебя тоже нет" в процессе полового акта, единственного, по сути, статуса сознания, в котором больной феноменологический вопрос о смысле жизни отпадает. Эти слова как бы конституируют негласную женскую потребность в приватном унижении и мужскую прерогативу принимать решение; они лаконично иллюстрируют игру в доверие — ключевую составляющую отношений. Поцелуй же, как повторяющийся физический компонент института отношений, имеет флуктуирующее свойство менять вкус, и несет функцию достаточно точного индикатора перемен.

Человек, экономически и демографически вынужденный вступать в конкуренцию, неосознанно (в большей степени) переносит эту модель взаимоотношений в область личного. Иными, вопросительными, словами Марты Рослер, "Может ли идти речь о поэзии после Аушвица, или, ссылаясь на Адорно, после телевидения?" Или: "Почему Платон изъял музыку и поэзию из своей Республики?" (Martha Rosler "Take the Money and Run?"/ E-flux Magazine, Jan 2010) То есть, насколько правомерно обвинять современного человека в расчетливости? Как определить, к примеру, правильную пропорцию между традиционными семейными ценностями и боязнью отстать от своего времени? Непроизвольно в данном вопросе выступает параллель с фигурой куратора, появившейся в 1990-х годах с целью задать некоторую логическую структуру в общем процессе и принципах развития искусства, и с 2000-х реорганизовавшейся из агента художника в агента арт-дилера.

Эрик Фишл "Сцена в солнечной комнате 1" (Крифельдский проект) 2002

Формула отношений, представленных Робертом Саллером как ряд непрогнозируемых химических реакций, в общем, универсальна. В контрасте "освещено/темно" проступает вопрос публичного/приватного, или, как в ряде работ Эрика Фишла, в/вне спальни. Например, в циклах "Кровать, кресло…" (1999—2001), "Крефельдский проект" (2002—05) Фишл передает напряжение в пространстве двоих; комнате, где уже успел сгуститься воздух, и где, кроме физического симбиоза, извне (из общественной вынужденности взвешивать все "за" и "против") участвуют другие условия взаимоотношений. Несмотря на мультипликационность своей формы, "Blackout" также за кадром держит те или иные "рациональные" факторы: я взвешиваю, значит — я нормален.

Такаши Мураками "Мой одинокий ковбой". 1998

У Марины Абрамович есть целый ряд перформансов, сделанных совместно с Улаем на протяжении 1970-х (например, "Энергия покоя", "Кесарево сечение", "Точка контакта", "ААА-АА…" и другие), где в обмене пощечинами, крике до хрипоты, связанности волосами исследуются отношения вплоть до макро-аспекта общих пространства и времени. Напротив, Такаши Мураками предпочитает методы, предельно отдаленные от реалистичных. Вспомним максимализм скульптурного диптиха его "Одинокого ковбоя" и манга-героини "Хиропон" (в действительности являющихся раздельными работами), экспонированного в рамках "Сексуальности и трансцендентности" в Центре Пинчука, в зале, пожалуй, собравшем самые смешанные зрительские эмоции.

Марина Абрамович "Улай. Энергия покоя". 1980

"Potassium Cyanide" — курсивом и в фужере — вариация максимализма, формы, фактически являющейся продуктом (рыночной) конкуренции. Именно текстовые образы в данном проекте Роберта Саллера создают его циничную ауру; как, например, "Быстрое отключение", ассоциативное "быстрому удовольствию" (ради, собственно, удовольствия). Показательно, что подобное "подразумеваемое" в публичных, к тому же авторитетных художественных институциях, помимо высокой эстетизации, получает легальный, более того, коммерческий статус.

Такаши Мураками "Хиропон". 1997