Интервью с художником BONDERO в рамках проекта «Смутная алчба-3».

Художник BONDERO

 

- Какие события в культурной жизни в 2011 году: в театре, музыке, в литературе, в изобразительном искусстве – вы восприняли как значимые для вас?

- Мне запомнились ART-KYIV Contemporary 2011, выставка «Independence» в киевском Арсенале, посвященная 20-летию независимости, и масштабный проект «Космическая Одиссея», о космонавтике, который тоже состоялся в Арсенале.

Еще значимой лично для меня была моя выставка «Ипостась» с презентацией одноименной книги в галерее NT-ART в Одессе.

 

- Одесса меняется, как любой город. Что в этих переменах за последние годы вас больше всего огорчило, а что порадовало?

- Одесса мне нравится в любом состоянии. Я просто фанат нашего города. Не вижу никаких недостатков. Единственное упущение - это то, что мне до сих пор не поставили в Одессе памятник. Последняя фраза - это шутка.

Кассиопея 

- Мы говорим о мастерах одесской художественной школы, как о художниках, скульпторах. Но они были людьми, порой с неоднозначными поступками. О ком бы вам хотелось рассказать, напомнить нашим читателям?

- Мне кажется, что одесские художники - люди кристальной чистоты, и мне не хочется разрушать эту иллюзию.

 

- Расскажите немного о своём становлении как художника. Что стало первым импульсом? Кого вы можете назвать своим учителем? Влияли ли на вас соученики, коллеги?

- Свое становление именно как художника, я считаю, началось в глубоком детстве с прочтения повести Кафки «Превращение» и рассказа  Кортасара о рыбе - «Асколотль». С тех пор меня влекут иррациональные стратегии и эстетика искусственного гротеска. Прямым учителем назвать кого-то сложно, но мне нравятся художники старой фламандской школы: Питер Брейгель, Ян Вермеер Дельфтский, Иероним Босх.

 

- Когда к вам впервые пришёл успех, что вы ощутили тогда и как относитесь к успеху сейчас?

- Раньше мне казалось, что успеху сопутствует какая-то беспощадная эйфория, а сейчас отношение ровное, спокойное. Где-то прочитал, по-моему, в «Бхагавадгите», что по индуизму человек счастлив, когда у него есть достаток, покой, успех и долголетие.

Снежная королева 

- А неудачи? Ощущаете ли вы их сами или верите критикам, друзьям, говорящим, что работа не получилась?

- Во время студенчества неудачи иногда случались. Сейчас почти нет. Очень строго оцениваю свои работы и за каждую отвечаю. В принципе я сам очень серьезно разбираюсь и могу сказать, где хорошая работа, а где нет, причем по объективным критериям, но к грамотной профессиональной критике стараюсь прислушиваться.

 

- Соцреализм большей частью состоял из «заказных» вещей. А как вы сейчас относитесь к «заказу»? Умеете ли превратить его в творческую работу?

- Художники еще со времен Возрождения работали и жили на заказах. Например, великие художники эпохи Ренессанса Леонардо и Микеланджело вообще не начинали работу без предоплаты. Веласкес был придворным художником короля и т.д. В старину многие мастера имели своих учеников и были очень зажиточными людьми. Заказы в мастерские поступали в основном от церкви или аристократов. Многие выдающиеся художники того времени – такие, например, как Андреа дель Вероккьо, - работали следующим образом: мастер брал заказ, делал эскиз, сам рисовал только лицо и руки, остальное поручал лучшим ученикам мастерской. Таким образом, сокращался срок выполнения заказа и происходил процесс обучения. Затем, в ХХ веке, когда появились коллекционеры, галереи и аукционы, художники перестали так сильно зависеть от заказов, стали делать свои сюжеты, открывать новые направления в искусстве. В Советском Союзе заказы продолжали существовать потому, что партия занималась идеологической визуальной пропагандой, кроме того, не было богатых людей в принципе, а бедные люди и средний класс искусство обычно не коллекционируют. Сейчас, с появлением разных технологий, у художников заказов на картины не очень много. Вместо заказа портретов люди делают фотографии, вместо картин покупают репродукции, вместо посещения музеев - сидят в Интернете. Ценителей и знатоков искусства немного, коллекционеров единицы. По большому счету - это герои.

 

Аutority

- Дмитрий Кедрин, хороший поэт, однажды написал: «У поэтов есть такой обычай – в круг садясь, оплёвывать друг друга». А у художников? Дружба среди художников – явление редкое или распространённое?

- Художники друг друга оплёвывают в основном за глаза. Думаю, художникам больше, чем всем людям, свойственна некая эгоцентричность. Иногда это приводит к разным недоразумениям. Но у художников обычно всегда есть общие темы для разговоров, а это даже больше, чем дружба. Художники еще и единомышленники.

 

- Юрий Олеша лучший свой роман назвал «Зависть». Многие считают, что зависть была, а может быть, и остаётся побудительной причиной взаимоотношений. Испытывали ли вы когда-либо зависть, в связи с чем?

- Я и сейчас ее испытываю к коллекционерам старинных автомобилей. Мечтаю купить спортивную открытую машину Шелби Кобра. Её производили в Америке в 60-х годах. Еще хотел бы дома иметь подлинник Брейгеля «Охотники на снегу» и Вермеера «Девушка, читающая письмо у открытого окна». Но, честно говоря, к работникам музеев зависти от этого не испытываю.

Битва цивилизаций 

- Вопрос от Константина Симонова: «Если б Бог вас своим могуществом после смерти отправил в рай, что бы взяли вы из имущества, если скажет он: выбирай?»

- У меня несколько вариантов ответа. Первый и парадоксальный. Можно было бы сказать, что взял бы яблоко, чтобы быть изгнанным обратно. Другой ответ - для развлечения взял бы ноутбук, подключенный к Интернету, и мобильный телефон, чтоб звонить на Землю. Вообще мне кажется, что иногда вся жизнь человека - это тоска по утерянному раю. Думаю, кроме фигового листа, там ничего не нужно.

 

- Извините за детский вопрос: а зачем вы занимаетесь искусством?

Я занимаюсь искусством потому, что не могу им не заниматься. Остальные виды деятельности меня не трогают. Вообще сейчас такое время, что если  человек может не заниматься искусством, лучше ему этого не делать и выбрать другой путь. Художник постоянно борется, ищет, страдает, ломает голову над иррациональными проблемами. Это путь камикадзе.

 

Creazione di Adamo

- С какими пятью одесскими художниками вы согласились бы представлять Одессу в Нью-Йорке?

- Думаю, это Степа Рябченко, Игорь Гусев, Володя Кожухарь, Юрий Лейдерман -  хотя лично с ним я не знаком, Лёня Войцехов.

 

- Что нужно для того, чтобы одесская художественная традиция не прекратилась?

- Во-первых, реформировать музеи и выделить залы для нового искусства. Во-вторых, заниматься культурной политикой на уровне города. Думаю, при наличии центров и музеев именно современного искусства Одесса могла бы более достойно выглядеть в глазах одесситов, туристов и гостей и таким образом сохранить преемственность художественной традиции.

 

- Художественный рынок переполнен подделками. Подделывали ли ваши работы? Подделывали ли вы чьи-то работы? И вообще – радоваться или огорчаться тому, что существует индустрия подделок?

- Обычно подделывают работы умерших художников, потому что современники живы, и это легче отследить. Я, к счастью, еще жив и мои работы не подделывали, по крайней мере, мне это не известно. Копируют некоторые ходы, приемы, а так нет. В молодости, когда я учился в Москве, в Академии Строганова, у нас было задание - сделать копию с работы известного мастера. Я сделал копию с голландского натюрморта Питера Класа «Натюрморт с омаром», причем сделал очень хорошо, но я никогда не выдавал эту работу за оригинал.

Радоваться или огорчаться? Это неизбежный процесс. Если провести аналогию с параллельным миром, то существуют Адидас и Абибас. Люди обычно Абибас не выбирают. С картинами сложнее.

Но у коллекционеров присутствует внутреннее чутье, и, в конце концов, всегда можно обратиться к экспертам.

Novus Ordo Seclorum 

- Существует ли для вас проблема: художник и власть? Ищете ли вы благосклонности власти, презираете её?

- Я полностью аполитичен. Могу какое-то время поддерживать разговор о глобальной геополитике, но только из вежливости к собеседнику или компании. Читал книгу «Шахматная доска» Бжезинского, некоторые работы философа Дугина, книгу революционера Грамши, но по большому счету мне кажется, что политики - это люди, которые занимаются решением проблем такого порядка, как провести канализацию в Вапнярке или построить очередные хрущобы под видом элитных домов. Мне это неинтересно.

 

- Картину Репина на выставке пырнули ножом, картину Рембрандта облили кислотой. Какие эмоции по поводу ваших работ проявляли зрители?

- На моей выставке «Восстание боксеров» в Киеве в 2003 году зритель боксировал с моей картиной «Цыплят по осени считают», на ней осталась вмятина от удара кулаком, но я ее отреставрировал. Сейчас она находится в коллекции известного одесского художника.

 

- Предпочитаете ли вы сами продавать свои работы собирателям или радуетесь, когда за вас это делает галерист, арт-дилер?

- В молодости продавал из мастерской, потом стал сотрудничать с галереями. Мне кажется, что у галеристов к этому процессу более профессиональный подход. Тем более чтобы продавать самому свои работы, нужен очень широкий круг общения, много свободного времени и т.д. Сейчас я сотрудничаю с галереей NT-ART Анатолия Дымчука, и все вопросы, касающиеся выставок, аукционов, продаж и т.д. решает галерея. В принципе, мне кажется, что это очень удобно для художника.

Left 

- Считаете ли вы стрит-арт, боди-арт, перформанс столь же важными, как станковую живопись?

- Когда это только начиналось, как, например, боди-арт в 50-х годах - тогда да, это было большое искусство, которое расширяло рамки традиционного. Потом один парень прыгнул с небоскреба в Нью-Йорке на холст - это была акция с элементами перформанса, и репрезентировал таким образом после своей смерти холст с отпечатанной кровью. После этого жеста боди-арт, как мне кажется, перестал существовать как искусство, хотя отдельные его элементы встречаются до сих пор. Этот человек радикально закрыл ход. Сейчас боди-арт - это просто шоу на фэшн-показах и вечеринках в ночных клубах.

Стрит-арт - это сугубо уличная субкультура. Она зародилась в черных гетто Нью-Йорка, таких, как районы Гарлема, Скид-Роу, Южный Центр как протест против сегрегации. Другое дело, что из этой среды вышли очень интересные художники, такие, как Баскиа, позже Бэнкси в Европе. Вообще я считаю, что сейчас это некая визуальная форма социального протеста художников. Например, в Европе в художественных институтах преподаватели дают задание студентам - сделать граффити или стенсил. Но ни в одном музее я не видел, чтобы выставлялись вырезанные уличные стены с граффити. Обычно люди, которые занимаются стрит-артом, репрезентируют свои работы на холсте, во внутреннем пространстве помещения, как, например, картины Баскиа. А это уже не стрит-арт.

Что касается перформанса, то эта тема мне кажется актуальной, но происходящей в виде акций. Я сам до сих пор иногда делаю такие перформансы. Очень ярким, мне кажется, был перформанс «Потемкинцы потомкам», который мы делали в 1991 году вместе с Игорем Гусевым и Юлей Депешмод в составе группы «Общее состояние». Само действие заключалось в перекодированном цитировании кадров фильма Эйзенштейна «Броненосец Потемкин». Если не вдаваться в концепции, то само действие перформанса сводилось к тому, что мы спускали коляски с прикрепленными собственными автопортретами по Потемкинской лестнице. Акция была посвящена небезызвестным событиям в Беловежской пуще и распаду Советского Союза.

 

- Поэта всегда окружают музы. Кто и что вдохновляет художника?

- По-разному бывает. Иногда вдохновение приходит от вроде бы совершенно далеких вещей. В прошлом году я как-то случайно увидел в витрине человека и разбросанные коробки с инструментом, и это меня натолкнуло на идею взаимопроникновения геометрических абстрактных форм и фигуратива. Иногда сюжет может возникнуть в голове просто от идущего за окном дождя. Очень сильно меня вдохновляет посещение музеев классической живописи.

 

- Если бы в следующем году вам предложили представлять Украину на Венецианской биеннале, какую экспозицию вы бы сделали?

- Я думаю, что это была бы серия, состоящая из одной гигантской инсталляции и нескольких кинетических скульптур-обьектов с видеопроекцией. Я думаю, что часть экспозиции была бы выдержана в стиле геометрического минимализма, а огромная инсталляция сделана в стилистике гиперреалистического нео-попа с сюжетным миксом фрагментов разных частей тела животных, птиц и человека, наподобие египетского Сфинкса, но конечно, не так и в другой упорядоченности.

 

 

Евгений Деменок

Евгений Голубовский