Очередное интервью проекта Евгения Голубовского и Евгения Деменка "Смутная алчба", посвященного художественной жизни Одессы. 

 

– Есть такое понятие, как самооценка. Как вам видится ваше место в художественной жизни Одессы – в первой десятке, в первой пятерке?

– В античности задавали такой вопрос художнику. Они так решали: кто второй после тебя? Так они выявляли первого. … В пятерке, десятке… В конце концов, это не спорт.

– Насколько динамична художественная жизнь в Одессе? Существует ли она вообще?

– Она существует, но я бы все-таки сказал, что больше тления, чем горения. Я долго жил в Москве, работал там. Может, поэтому такая наша культурная жизнь – вдохновляет не очень. Она вялая. По отношению к Москве уж точно. Вялая.

– Каждый век формирует свои художественные направления. Конец 19 века – импрессионизм; прошлый век – абстракционизм, кубизм, поп-арт, модернизм, постмодернизм… Какое из течений повлияло на вас?

– Скорее, не течения, а отдельные художники. … И их много на самом деле. Их просто не перечесть, которых я люблю, и они меня волнуют. Ну, а конкретных учителей я могу назвать. В большом смысле – это, конечно, Валя Хрущ. Он был не только мне другом, он помогал во всех отношениях. Я могу его назвать как непосредственно учителя, который очень много дал мне. Мне с ним было интересно.

– А из художников тех, больших, кто на вас влияние оказал? Кто близок?

– Ну, этих как-то и не перечесть. Может, это не совсем этично – «я и Леонардо» или ещё кто-либо. Конечно, масса художников. Я очень люблю французов, голландцев, итальянцев. Вообще люблю мировую живопись. То есть живопись люблю. Были такие долгие юношеские увлечения – Рембрандт, Тернер… Сейчас на это иначе немножко все-таки смотришь – не неизменно относишься к тому же Рембрандту. Их так много, прекрасных художников, – хотелось бы уметь работать так же.

– Сегодня одесские искусствоведы называют Егорова и Хруща классиками одесской школы. Согласны ли вы с этим, и может быть, кого-то назовете ещё?

– Ну, Валя Хрущ мне больше нравится, чем Егоров, несмотря на… Это такое дело. Это уже ближе к личным каким-то пристрастиям. Когда люди более близкого поколения… А уже на эти работы легла патина времени. Хотя, конечно, взять Егорова, – была выставка, и там была эта патина. То есть музейные работы и те, что были тогда свежие… Все равно, обаяние времени было на тех работах, которые висели в музее. Это было так конкретно… Ну конечно, классика. Все эти шестидесятники – это все, конечно, уже классика. О чем тут речь… Валя сказал: «Ты уже классик», – когда ко мне уже обращался. Действительно, мне по возрасту тоже…

– Да. У нас слишком долго в молодых ходят.

- У нас в 40 лет – это вообще начинающий художник. Подающий надежды. Потом где-то в 50 – это молодой художник. Так действительно.

- Сегодня в дискуссиях есть разделение на современное и актуальное искусство. Видите ли вы для себя разницу? И представляет ли она для вас какое-то значение? Потому что у ряда людей, с которыми мы говорили, это совершенно чёткое различие. А для кого-то это вообще не имеет никакого значения – современное, актуальное. Как это для вас?

– Если это искусство – то оно вообще актуально. Может, то, что называют актуальным, вовсе мне не кажется актуальным. Даже не кажется искусством. Так называемое актуальное ещё не прошло никаких испытаний временем.

– Вы были на выставке «Рестарт»?

– Да, я там был.

– Это как бы срез контемпорари-арт, актуального искусства современной Украины.

– Этим названием можно раздуть финансовую нишу, и, собственно, раздувают, как хотят. И раздуть можно до трёх метров или до семи. Я вот тоже – почему маленькие холсты долгое время писал? Потому что не было условий экономических. Опять же – конъюнктура. Как кто устраивается.

- Как вы считаете, Одесса является ли художественной провинцией? Украина является ли художественной провинцией? Если да, то где центр?

– Я вообще сейчас не могу сказать, что я так уж хорошо разбираюсь в украинском искусстве. Или даже в одесском искусстве. В конце концов, эти два года, что я имел возможность работать с большими форматами, я отшельничал несколько. Поскольку появилась такая возможность… Для меня это радость – заниматься своим делом. И я не могу так… Но, конечно, в целом я вижу, что, если даже в 60-е советские годы… Все наши художники-шестидесятники – это действительно было явление. Это, скажем, третий, второй или первый город в Союзе по преданности искусству. А сейчас у меня нет такой оценки. Понятно, что, скажем, Киев или Москва – всё равно там экономические условия лучше для какой-то вспышки.

– В прошлом году очень много шума было вокруг аукционов – наших художников стали продавать на аукционах, в том числе на «Сотбис» и т. д. Для вас рыночная оценка работ художника, например, на аукционах как-то влияет на вашу оценку этого художника?

– Нет. Не влияет.

– Ваши работы в прошлом году продавались?

– Только из мастерской продавалось. Никаких аукционов. Если в 2008 что-то происходило, то в 2009-м только из мастерской.

– Примерную цену скажете?

– Это опять же от формата зависит.

– А вот серия, которая выставлялась в галерее «Ятло»?

– Вот эта серия вся?

– Ну, не вся серия, работы.

– По три.

– Баксов?

– Да.

– Прогнозы – штука ненадежная, но всё-таки – как вы видите развитие искусства в этом 21 веке? Вернется ли оно к академизму, фигуративному реализму, или это будет абстракционизм, или это будут совершенно другие выражения – видеоарт, перформанс и т. д.? Как вы думаете, как оно будет развиваться дальше?

– В лучшую сторону должно развиваться – в смысле качества. А в смысле форм и жанров – наверное, всё должно развиваться. Кстати, Хрущик говорил: «Искусство всё равно принадлежит узкому кругу…».

– А влияет ли политика на ваше творчество?

– Для живописи эта тема не очень существенна. Для меня, в общем, недостойно. Море остается морем.

– Как давно вы ощущаете себя художником?

– Мне отец когда-то купил корабль – со всеми детальками. Мне было лет шесть. Я его нарисовал. С этого началось.

– А как вы думаете, ваши творческие высказывания влияют на окружающих, на социум? Есть ли у вас последователи, ученики?

– Конечно, у меня есть какое-то общение. И так или иначе мы друг на друга влияем. Я на кого-то влияю, кто-то на меня влияет. Это, понятно, может быть просто какой-то диалог. Молодёжь, вообще, иногда заходит, – но больше фотографы. Но, опять же, я не могу сказать – влияет. Но я замечаю, вообще-то, некоторое влияние моё даже в таком простом деле, как исполнение рам. Дело, я смотрю, пошло. Я, конечно, более интровертный человек, чем Валя Хрущ. Валя вообще чудо. Прийти к Вале и получить из его рук чашку чая было посвящением.

– В городе исчезла профессиональная арт-критика. Нужна ли она вам?

– Мне кажется, что необходима. Это же нормальный цивилизованный процесс. Всегда, даже самых великих критиковали. У нас больше панегирики, чем профессиональная критика.

– Есть художники, для которых очень важна тусовка. Есть мастера, которые, наоборот, любят уединение. К какой категории принадлежите вы больше?

– Я люблю уединение, больше люблю. Но без общения тоже скучаешь. Это опять же от возраста зависит, у меня лично. Да я смотрю вот на молодежь – на того же Жалобнюка. Смотрю, как художники другого возраста, в 30-35 лет, – такой бодряк…

– Вы читаете? Есть художники, которые принципиально не читают.

– Читаю, конечно, мало. На это нужно время. Сейчас больше древних всё-таки читаю, потому что там необязательно всё прочитывать. То есть иногда прочтешь фразу и можешь осмысливать её несколько дней. А вот Достоевского, скажем, я не могу помногу перечитывать.

– Нужен ли вам Союз художников? Вы вступили в Союз?

– Нет, пока ещё не вступил.

– И не мешает вам это хорошо жить?

– Не знаю. Но вообще, конечно, как бы надо – мастерские же в ведении Союза. Рахманин меня звал. Надо как-то это сделать. Но это настолько не по мне… Я же семейный человек, у меня двое сыновей, и я не могу себе позволить даже простой бюрократией заниматься. Тем более, когда есть настроение писать, начинаешь, конечно, жертвовать очень многими вещами. Это, конечно, не очень хорошо.

- Есть ли какие-то галереи, которые вам близки по духу, и вы работаете периодически с ними?

– В общем, да. Пока что эпизодически. Сейчас вот для Кожухаря. Такая часть деятельности мне импонирует. У них интерьер такой – подходящий. Нейтральный, можно сказать. В хорошем смысле нейтральный.

– В Москве тоже были связи с галереями?

– С «Марсом». Меня до сих пор приглашают. Есть такая галерея, довольно известная. Но у меня не получается активно передвигаться. Сейчас совсем маленький ребенок.

– Сколько сыновьям?

– Одному пятнадцать, другому два.

– Помимо художественной среды – есть контакты, общение с музыкантами, поэтами?

– Да, есть. Конечно, контактов хотелось бы больше.

– Есть ли в музеях ваши работы? В каких музеях вам было бы их престижно видеть?

– Можно сказать, в четырех музеях. Третьяковская галерея, … галерея «Рус»; «Линдт», Австрия. Наш Художественный музей. Наверное, они там не висят. Я хочу, чтобы у нас в Одессе были мои картины. Не где-нибудь. Я, честно говоря, в Москве жил, и были возможности там как-то жить, развиваться. Но без берега не могу быть. Без Одессы, друзей, которые всё понимают. Я бы хотел, чтобы в Одессе что-то происходило.

– А в Музее современного искусства нет работ?

– По-моему, есть там одна работа. Ну, между нами говоря, какой это музей…

– В прошлом году путешествовать не удавалось?

– Нет. Работал, да и ребёнок маленький.

– Последний вопрос – про планы на этот год, 2010-й. Может, какие-то выставки запланированы в Одессе, вне Одессы?

– Да, сейчас как раз стоит вопрос, как дальше действовать. Понятно, что в Одессе очень сложно что-то заработать. Я ещё не определился, но у меня есть какие-то планы. Но точного адреса пока нет. Либо, конечно, Москва, либо Киев. Хотя очень не хотелось бы опять уезжать. Всё-таки занимаюсь, можно сказать, одессикой. Такая ситуация экономическая, что ничего не покупают. То есть выставка проходит – и ничего не покупают. Выставки по инерции идут, галереи пооткрывались. Художники все говорят о том, что всё замечательно, но денег никаких. Нужно сейчас как раз этим заняться. У меня и в Киеве, и в Москве, в принципе, есть, конечно, к кому обратиться. Но просто я пока этим не занимался. Дело в том, что весь 2008 год, могу откровенно сказать, у меня очень хорошая была закупка, и я, можно сказать, на этом держусь. А сейчас я не вижу результата. Ну, показал я какую-то часть своих работ, а что дальше? Дальше нужно будет как-то иначе действовать. Так говорят, что в Киев ехать надо. Я хотел в Москву. Как ни хочется, но, наверное, придётся это сделать.