5 июня в одесской галерее современного искусства «ХудПромо» открылась персональная выставка Влады Ралко «Ласковый мир».

Раздвоение

Звуки в темноте обещают запретные радости жизни земной, гортанными своими пульсациями проникают в мягкое и пористое. Звуки исходят из центра земли. Этот центр — моё сердце. Исписанными тетрадными листами приоткрывается скрытое, чтобы остаться свидетельством сомнительной картины мира. Тайны, известные каждому. Но это сейчас, а позже будет иначе, всё слишком подвижно, и я забуду, и никто не узнает.

Художница Влада Ралко

Личное с каким-то грязным гневом предъявляет свою наготу, в которой не умолкает конвульсивное пение птиц. Тяжелый мускусный запах хитиновых панцирей не скрывает упругое полотно. 

Обезличенное претендует на цель всего и средство всего. Всего, что есть, и к чему можно прийти. Альфа и Омега. 

Ускользающее бытие пусть ускользает в час, когда снимаются цивилизационные запреты. Неистовый голод и вожделение хитрым умыслом обрушатся на голые нервы. Лишающие воли мышцы, застывший страх покрасневших глаз, ироничная истома и такое, о чём не хочу помнить. В этом несущемся бесконечном гипостазировании — опасность рассыпаться атомами, но магнетический кристалл удержит ось времен и смысл за пределами событийности: судьба — писатель одной книги, все песни — это одна песня, все картины — одна визия. Magnum opus. Страницу за страницей, холст к холсту, звуки и числа. Тысячи лун будет течь живой сок царапающим пером, шуршащей кистью, пока в последний раз не зайдёт солнце. Это — книга жизни, написанная Калибаном в библиотеку Просперо.

Навылет

Нет бога, кроме человека.

Это искусство можно называть по-разному: кристаллизация, выпаривание, сублимация; тезис, антитезис, синтез; или так, как еще никто не сказал.

Вначале необходимо добыть материал. Цвет. Процесс этот включает в себя несколько этапов: стадии бесстыдной чёрной, равнодушной белой, завистливой жёлтой и откровенной красной.

Сперва добыть черный — злобно оброненное воронье перо, пепелище пожара ненависти. Зияющая грань между ничто и нечто. Растворение Ртути и коагуляция Серы.

Я тебя не вижу

Белый, свинец в наших костях, образует зубы и ногти, волосы, мышцы и беспощадные кровяные тельца. Всякая текучесть замедляет своё действие, робкие нити белка сгущают, свёртывают, образуют студень. Из получившейся светящейся густоты выпаривают шлаки, и на дне остаётся живая пустота, способная исцелять раны и возбуждать жизнь в мертвой материи, Малый эликсир, способный превращать металлы в серебро.

Жёлтый цвет засекречен, выделить его под силу только критическим восприятием всего, вечный оппонент. Его описание нигде не сохранилось, кроме зависти в центре земли.

Красный цвет есть венец всему, четвёртая и последняя стадия, сиречь проникновение вечно изменчивого, преходящего знания и мудрости прямо в кровь. Цвет этот образован милостью и красотой в абсолютной тьме. Итогом являет себя великий эликсир, или Магистерий, его изображение найдешь в виде андрогина в рукописи «Aurora Consurgens». Цюрих, Центральная Библиотека.

Так я получаю откровение. Мой философский камень — кусок живой плоти, вершина и конец пути. Чистый холст живого. Ничем никому не обязанный. И я не желаю формулировать собственные нравственные обязанности, не буду требовать от себя их выполнения и тем более производить оценку совершаемых поступков. Это чувство, как сырая краска, прилипло к нам — самым последним. А значит, от него очиститься ничего не стоит. Забыть и не вспомнить. Будем мы стыдливые и бессовестные, моральные и безнравственные.

В откровенной бархатной тьме парит моя душа и не смущается притихшей жизни, уступившей перед временной смертью.                                                                    

 

 

Максим Ковальчук