Беседа с киевской художницей Юлией Беляевой произошла на открытии ее первого персонального проекта в галерее Bereznitsky Aesthetics (выставка, кстати, продлится до 30 ноября). В тот вечер основной темой были новейшие технологии, с которыми Юля имеет возможность работать сразу же после появления их в Украине. И, – к сожалению ,– война (несмотря на светскую атмосферу события).

 

Говорили о том, что вследствие постоянного контакта с технологией мы мягко погружаемся в виртуализированную реальность. Ведь искусственный интеллект в сотни раз превосходит возможности, данные человеку природой. При абсолютном комфорте, в котором происходит замена человеческой деятельности активностью машин и механизмов, человек сам не замечает, насколько стремительно трансформируется. Поэтому сегодня особенно важен вопрос  этики. Фосфорное оружие, например, запрещено к использованию в процессе военных действий как «негуманное». А сама идея войны – это, выходит, гуманно?

 

Беляева рискнула взглянуть на реальный мир, в котором люди, игнорирующие элементарные основы гуманизма, имеют доступ к  новейшим технологиям. Ее оптика близка каждому из нас, ведь Юля увидела начало войны, следя за новостями с маленьким ребенком на руках.  Выставка «The Last…»  посвящена, в первую очередь, войне в Украине. Однако проект реализован таким образом, что происходящее здесь считывается как отголосок общемирового пожара, требующего от нас выработать адекватную концепцию гуманности.

 

Юля рассказала о работе над проектом и о своем опыте переживания истории, разворачивающейся у нас на глазах.

 

Все работы в проекте «The Last…» выполнены в разных техниках: неон, фото, digital art, VR (virtual reality). Как ты начала работать с этими медиа?

 

Эти медиа только на первый взгляд разные. Для меня они взаимосвязаны. Все они по-разному дополняют человеческую чувственность. Интересно искать взаимосвязи между ними, совмещать. Работать одинаково комфортно с разными техниками. Я вообще универсальный воин.

 

Юлия Беляева

 

Как Энди Уорхол?

 

В универсальности, возможно, мы схожи,  но я не сравниваю себя ни с кем. Уорхола, конечно, обожаю. Когда мне с ним хочется поговорить, просто начинаю читать книгу «Философия Энди Уорхола (От А к Б и наоборот)» – он крутой собеседник.

 

«The Last Human Mother and Baby» сделана для очков виртуальной реальности. Каково было работать с этим медиа? Какой ты видишь в нем потенциал?

 

В моей работе очки виртуальной реальности переносят зрителя в дикую среду, где нет социума. Это своеобразная изоляция сознания от того, что приходит извне. Но еще есть такое навязчивое ощущение, что это заменитель, суррогат. Работа еще о том, что цифровой мир ограничен и бесконечно повторяем. Все мы проводим много времени в соцсетях. А кто вспомнит, что с ним происходило в интернет-пространстве год назад? А ведь происходило по сути все то же самое! Вот поэтому разработчики фейсбука и придумали напоминалки.

 

Возможно, очки виртуальной реальности в будущем станут чем-то обыденным (как мобильный телефон), а, возможно, эволюционируют во что-то другое. С художественной точки зрения VR-технология интересна, так как обладает свойством полного погружения. Человек, надевая очки, ныряет в ту реальность, которую ему предлагает художник.  А «вау-эффект» скорее всего пройдет со временем.

 

«The Last Human Mother And Child». Здесь и далее – работы с выставки Юлии Беляевой

 

Теперь о тяжелом. Как твоя жизнь изменилась с началом войны на востоке Украины?

 

Начало войны для меня стало шоком. Как будто ты идёшь по улице и на тебя падает кирпич. Самое страшное, что человек привыкает ко всему – насилие и агрессия становятся нормой. Война коснулась нашей семьи – мой двоюродный брат воевал в зоне АТО… Вернулся.

 

Как брат? Вы говорите об этом?

 

Только по телефону. Но это сложно. Встретиться пока не получается – он военный и его не отпускают по службе.

 

«Bullet»

 

Фотографии твоего ребенка занимают центральное место в проекте  «The Last». Ты переживаешь за будущее Марка?

 

Детство – это такая животная фаза развития человека (я говорю о первом годе жизни, когда ребенок асоциален). Это хороший пример для нас, взрослых, как можно жить без всего лишнего,  доверяя только инстинктам. На вопросы о будущем сейчас мне сложно ответить.

 

Еще в твоем проекте остро затронута более глобальная тема – холодной войны. С одной стороны, это кошмарная дистопия. А с другой – такая ситуация ведь толкает технический прогресс вперед.

 

Технический прогресс, который направлен на разрушение…Для меня это не прогресс. Тот факт, что до сих пор существуют войны и насилие – это свидетельство нашей деградации. И только вопрос времени, когда упадок общества станет совсем очевидным.

 

«Last Human Baby»

 

Веришь в идеальный мир без физического насилия?

 

Вообще я верю, что рано или поздно люди осознают многое. Но, наверное, это будет не скоро.

 

Твои работы очень эстетичны, несмотря на то, что речь идет об общественных катаклизмах. Как ты думаешь, какое место отведено искусству во время войны?

 

Цель искусства – вылечить человеческую душу. Как и в психиатрии, в искусстве есть самые разные методы: от самых шокирующих до нежных и ласковых. Я бы сказала так: искусство – психиатр человечества. А нашему обществу сейчас это необходимо, как никогда – очень сложно переварить весь этот ад, который происходит вокруг. Искусство помогает. А также я верю, что самая неэстетическая вещь может быть показана очень эстетично.

 

«The Last Human Men»

 

На фасаде «Bereznitsky Aesthetics» выставлена твоя работа «Make money, not art» и «This is not art». Я несколько месяцев наблюдаю за реакцией посетителей на это высказывание. Многие считают странным, когда художник получает солидные гонорары за свою работу. Отшучиваются: мол, а мы-то думали, что художник должен быть голодным…

 

В моем случае голод не на пользу. Производство моих работ – это всегда определенные затраты.  Надпись «Make Money Not Art» имеет ироничный подтекст. Если хочется много денег и сразу, лучше заняться чем-нибудь другим, а не искусством.

 

А  еще это связано с личным опытом. Нужно было выслать неоновую работу за границу, и я пошла в департамент культуры, чтобы взять оценочную бумажку. Кто там побывал,  знает, что это за мавзолей. Женщина, которая, судя по всему, работает в этом месте уже сотню лет и повидала много шедевров на своем веку, окинула меня вопрошающим взглядом. И тут же ткнула: «А это еще что? Это не искусство!» – говорит, – «Мы такое не оцениваем». Оказывается, раньше оценке подлежали только живописные работы, а с 2015 года – вообще только антиквариат. То есть, по факту современного искусства в законодательстве Украины не существует.

 

 

А это камень в огород украинской культурной политики. Ты бы хотела, чтобы государство активно принимало участие в процессах современного искусства?

 

Да, конечно, хотела бы. Но, наверное, государству это не выгодно – стадом управлять легче. Современное искусство не подчиняется идеологиям и президентам.

 

 

Используя образы президентов, ты не боялась политической и общественной критики в свой адрес?

 

Эти два лица – наиболее тиражируемые образы в медиа-пространстве. Я думаю, каждый из нас хотя бы раз делился каким-нибудь материалом о сильных мира сего; я вот поделилась на стене галереи.  Мне эти два лица напоминают о том, что человечество достигло апогея войны. Надеюсь, они будут последними, кто использует эту тактику.

 

**

 

P.S. Говоря о проекте Беляевой, нельзя не вспомнить «The end of history and the last man» Фрэнсиса Фукуямы, чьи идеи «конца истории» мы находим во вполне завершенной форме еще у Гегеля. У либеральной демократии нет никаких жизнеспособных альтернатив, – говорит Фукуяма, – поэтому прогресс социальной доктрины можно считать завершенным. Однако множество режимов продолжают агрессивно бороться за жизнь. Одна из альтернатив идеальному мироустройству предстает как раз в образе Путина. Если следовать за мыслью Фукуямы, то человечество уже пришло к идее идеального общества и движется к ее воплощению. Значит, конфликты возможны только в странах третьего мира, где еще долго будет полыхать борьба за  возможность лучшей жизни. Наша борьба, к сожалению, еще идет. История будет продолжаться до тех пор, пока мы стремимся к идее идеального общества. В  нем личная ответственность каждого столь велика, что потенциал машины, направленный на разрушение, просто исключается. Потому, что в обществе с адекватными ценностями и этикой никто и не подумает применять технологию против человека. Однако, пока что, это лишь идеальный мир.

 

Выставку Юлии Беляевой «The Last…»  можно увидеть до 30 ноября в Bereznitsky Aesthetics (ул. Воздвиженская, 34).