19 мая в PinchukArtCentre открывается уникальный проект - первая на территории Восточной Европы персональная выставка одного из наиболее ярких художников современности - Олафура Элиассона. На выставке, которая получила название "Твое эмоциональное будущее", будут представлены 15 новых, ранее не экспонированных работ художника. Выставка займет 2-4-й этажи арт-центра и продлится до 2 октября. В преддверии знаменательного события директор PinchukArtCentre Экхард Шнайдер побеседовал с датско-исландским художником, перевернувшим историю современного искусства своими мега-инсталляциями вроде "The Weather Project" в лондонской галерее Tate.

Олафур Элиассон

Экхард Шнайдер: Ваша выставка в РinchukArtCentre охватывает поразительное количество фундаментальных идей. Много новых работ были созданы специально для нее. Работ, которые являются признаком нового направления в вашем творчестве, в частности, сад из обсидиана и волнистый потолок. Какую роль играют эти работы в общей концепции выставки?  

Олафур Элиассон: В общем, моя работа - это постоянное исследование определенных идей и тем, которые развиваются в определенном направлении, и из которых возникают вопросы, один за другим. Это можно рассматривать как своеобразное движение вперед, которое, порой, не связано с окружающей средой, однако, во многих случаях, оно непосредственно касается окружающего контекста. Иногда окружающая среда становится главным вдохновением, в другой раз - вдохновение появляется от работы в студии. Продолжительность проекта, конечные сроки и пересечения, очерченные выставкой, конечно, очень важны. В какое-то мгновение мысли кристаллизуются, приобретают форму и продолжают свое существование в другом языке или иной форме как произведение искусства.

Как происходит этот перевод или трансформация идеи в произведение? Мой Пол лавы / Lava floor [2002], например, безусловно, отсылает к ландшафту из обсидиана. Я уже несколько раз переносил природные явления внутрь помещений, воду, растения или землю, как, например, в Kunsthaus Bregenz [Опосредованное движение / The mediated motion, 2001]. Поэтому, я уже имел дело с различными типами материалов для пола, которые воспроизводят разные ощущения, когда идешь по ним или просто представляешь, что ступаешь на них.

В контексте этого я, конечно, вижу себя среди художников, которые годами привносили мир природы в выставочное пространство. Примером может служить Земляная комната / Earth Room Уолтера Де Мария. Во время работы в студии меня особенно заинтересовали два момента, связанные с обсидианом. Первым из них был разговор в моей школе [Institut fur Raumexperimente / Институт пространственных экспериментов] о ландшафтной архитектуре, которая раскрыла роль обсидиана как зеркала в истории искусства. Это вулканическое стекло четко и тесно связано с традицией живописи.

Меня это заинтересовало, поскольку зеркало всегда было важным элементом в моей работе, а также, потому что я, как и всегда, стремился исследовать связь между зеркалом, видением и восприятием пространства вообще. А во-вторых, я имею непосредственный опыт ощущения обсидиана из Исландии и в частности от хорошо знакомого мне пешего пути, пролегающего через регион Графнтиннускер. Исландский обсидиан называется «hrafntinna», что означает «скала ворона», потому что он черный и блестящий.

Еще мальчиком я часто ходил по этому пути. Больше всего поражает то, что на этом довольно большом ландшафте нет ничего, кроме вулканического стекла. Обсидиан образуется из особой разновидности лавы. Например, когда вулкан находится под ледником, или если лава внезапно охлаждается в безветренных условиях. В июне прошлого года я пошел в поход с учениками моей школы через эти обсидиановые поля, и именно тогда я задумался над возможностью создания обсидианового сада.

Олафур Элиассон. The weather project

ЭШ: Вас интересует исключительно материальность, естественные процессы, которые хранятся внутри? Или это также и чернота, что является цветом, который поглощает свет? Отражение и поглощение света?

ОЭ: Меня интересует его функционирование как части или как создателя атмосферы, так как черный - удивительно драматический цвет, и его обломки могут казаться очень угрожающими. Я был увлечен этим историческим аспектом искусства, который одновременно касается и моего собственного пути по камням. Отображение, которое вы видите в зеркале, в принципе, является прошлым - светом оттуда, откуда вы только появились. Это пространство, которое вы только оставили за собой. Однако в обсидиановом саду вы также можете увидеть и путь перед собой, однако будущее, в любом случае, непредсказуемо.

ЭШ: Но не присутствует ли здесь определенный эмоциональный элемент? Вы пытались его по возможности нейтрализовать, потому что эмоциональная составляющая просматривается также и в названии выставки: Твое эмоциональное будущее.

ОЭ: Вообще-то мы думаем об эмоциях, как о чем-то достаточно неуловимом. Однако, по большому счету, мы склонны считать, что мир, в общем, состоит из рационального и контролируемого. То, что остается - это текучая субстанция, из которой рождаются чувства. Говорить об эмоциях - это пытаться стать частью этой текучести через попытки совместить веру с рациональным. Именно таким образом рациональная мысль также становится эмоциональной.

Олафур Элиассон. Side Angle Lights

ЭШ: Другими словами, своеобразный обмен.

ОЭ: Речь о том, что недостаточно полагаться на системы, догмы, манифесты и политические идеологии как средства сосуществования в этом мире. В будущем мы также должны полагаться и на другие вещи - сострадание, чувственность, сопереживание и фундаментальные идеи взаимодействия людей.

ЭШ: Возможно, это тоже имеет смысл, учитывая ваше решение формировать выставку на балансе между недолговечными работами, существующими лишь мгновение, и другими - например, обсидиановым садом и волнистым потолком, которые очень напоминают скульптуры и существуют во времени. Есть ли связь между разными этажами, текучим и рациональным, состраданием и отношением к реальности в составлении выставки?

 

Иногда окружающая среда становится главным вдохновением ...

ОЭ: Да, между работами существует тесная связь. Это также отражает и мои знания о месте выставки и самом городе, его атмосфере и мое отношение к Украине. Взаимосвязь создается между всем, что я знаю о ситуации, всем, что я несу в себе, влияя, конечно, на решения, которые я принимаю в определенный момент.

Относительно волнистого потолка, возможно, стоит сказать, что меня особенно заинтересовал пол в выставочном пространстве - очень характерный пол из каменных плит, выражающий определенную культурную идею о том, как должно выглядеть престижное место. Использование этого пола и создание инсталляции чего-то меняющегося над ним создает не только пространство, рассеянное в отражении, но и ко всему, влияет на движение людей под зеркалом.

Так, внезапно, инсценируется не только представление пространства или тела, но и движение под потолком образует определенные волны. Волнистый потолок активируется отражением движения людей через пространство, т.е. ответственность за создание движения возложена именно на зрителей. Океанские волны не двигаются без зрителя, и я нахожу это действительно интересным.

Это как конвейер идей. Я думаю, что, в конечном счете, эта самая идея срабатывает и с кристаллизацией обсидианового сада. В общем, он кажется ультра-неподвижным, но, некоторым образом напоминает черное море, застывшее посреди бури, и вы можете представить себя маленькой лодкой, бросающей вызов стихии. Я совмещаю что-то невероятно впечатляюще с чем-то очень личным. И я считаю, что когда за материальной выразительностью сохраняется неуловимость, это просто восхищает. Цвет находится в движении, материальности, поэтому сочетание физического и реального происходит в течение какого-то времени. Важный фактор времени - факт его продолжительности, ибо вы также нуждаетесь во времени, чтобы понять это.

И здесь одинаково важно восприятие как во время, когда вы только посещаете выставку и смотрите на произведение искусства, так и позже, когда ваше восприятие расширено, ведь они настолько разные, как люди, которых вы встречаете на входе и на выходе. Вы разделяете этот опыт с другими. Меня, прежде всего, интересует, каким образом раскрываются социальные, межличностные или взаимовлияющие аспекты на подобных выставках.

Это также важно и для следующего этажа, где находится Твое слепое движение [2010]. В этой туманной работе вы сначала встречаете только себя, сначала вы имеете дело с собой. Видение, по крайней мере, такой будет ваша первая мысль, оказывается невозможным, именно тогда происходит коренная переоценка. Вы спрашиваете себя: Как сориентироваться? Очень быстро вы находите в себе достаточно уверенности, чтобы двигаться вперед, но впоследствии поддержание дистанции от остальных людей становится главной задачей.

Вы не обязательно увидите других людей перед тем, как они подойдут достаточно близко, чтобы посягать на вашу частную территорию. Вдруг вы оказываетесь в тесной близости к какому-то незнакомцу, на дистанции, пожалуй, меньше метра, при том, что при нормальных условиях, на расстоянии пары метров вы уже пытались бы сманеврировать прочь. Наблюдать за другими посетителями также интересное занятие. Ведь люди, которые рассматривают других, обычно понимают, что и на них также смотрят.

ЭШ: Другие люди или работа?

Олафур Элиассон. Umschreibung (Rewriting)

ОЭ: В философском аспекте также и работа, но я имел в виду других посетителей выставки. Потому что, в любом случае, можно сказать, что работа соответствует своим взглядом зрителю.

ЭШ: Да, конечно.

ОЭ: Здесь сущность объекта входит в игру. Объекты не просто пассивно присутствуют в пространстве, они имеют всеобъемлющую направленность, взаимодействующую с реальностью. Мир - это не основа для работы, я бы даже сказал, что это событие, созданное работой. Работу можно рассматривать как творца реальности.

Океанские волны не будут двигаться без зрителя ...

ЭШ: Олафур, вернемся еще раз к двум разным работам на выставке. С одной стороны, имеем Обсидиановый сад с камнями, которые в своем конкретном выражении как объекта функционируют виртуально, словно глаза. Тогда как, с другой стороны, туманная комната имеет дело с движением в условиях неопределенности, с переживанием глубинных явлений. Если рассматривать эти две работы вместе, меня просто поражает, насколько они диаметрально противоположны. Из этого возникает следующий вопрос. Мы делали вместе выставку почти десять лет назад в Брегенце. Если взглянуть на выставку в ретроспективе, как эволюционировало ваше творчество с тех пор?

ОЭ: Это хороший вопрос. Мне интересно, насколько ситуация на месте будет развиваться со временем. Невероятно важно развивать чувствительность к будущему. Конечно, сейчас вы начнете утверждать, что здание, где находится учреждение, находится не в лучшем состоянии.

ЭШ: Вовсе нет.

ОЭ: Тем не менее, здание становится основой, из которой может что-то вырасти, эволюционировать. Именно сейчас лучший момент задуматься, пересмотреть ваши ценности, учитывая следующий шаг - построение нового музея. В общем, я считаю полезным возможность пройти через тестовую фазу и накопить достаточно восприимчивости, чтобы затем постепенно приближаться к комплексным выставкам.

ЭШ: Я думаю, вы отметили очень важный момент. Институция - это целый диапазон ее опытов, программных направлений, существующая инфраструктура и т.д. Это только с одной стороны. Как по мне, еще важнее, и это не менее интересно для вас - роль зрителя и молодой аудитории, которая растет вместе с нами.

ОЭ: Да, конечно.

Олафур Элиассон. The New York City Waterfalls

ЭШ: Я уже рассказывал, что мы столкнулись с невероятным вызовом: шестьдесят процентов наших посетителей в возрасте от 16 до 30 лет. Молодые люди приходят в музей, и мы недавно заметили, что они уже не так быстро проходят мимо. Это, конечно, случается, ведь они имеют собственный темп, но самое важное то, что они возвращаются.

Среди ваших давних работ на выставке присутствует инсталляция Красота (1993), которая является своеобразным краеугольным камнем. Меня заинтересовало, что красота имеет своего адресата, однако, мне кажется, аспект красоты недостаточно рассмотрен в вашей работе. Или я не так понял?

ОЭ: (смеется) Нет, вы можете так говорить. Порой красота просто соблазнительная, но если она сочетается с деконструктивностью, то побуждает людей задуматься над этим, во время наслаждения ею. Поэтому они критически подходят к ней. Таким образом, красота имеет возможность передавать или поддерживать диалог или спор. Очевидно, во многих моих работах привлечение - это важный компонент, особенно как средство привлечения людей.

Работы порой воспринимаются поначалу как образы, так как присутствует мощный элемент узнавания. Мне действительно интересен момент перехода от видения образа к восприятию его как многомерного пространства, которое призывает к участию. Работа может производить впечатление или не производить, но, как только вы к ней приближаетесь, не возникает никаких сомнений, с чем вы имеете дело. Вы можете увидеть, что это лед, вы замечаете, что это вода, вы даже различаете, какой материал обращается к вам и т.д.

Мне очень интересна эта доступность, как создание общей открытости, своеобразного демократического права для зрителя или пользователя. И это действительно волнует.

 

Экхард Шнайдер