В Мыстецком Арсенале до 30 июня проходит большая и крайне интересная выставка «Одесская школа. Традиции и актуальность». В рамках выставки представлено несколько спецпроектов, один из которых - персональная выставка Виктора Маринюка. ART UKRAINE воспользовался редкой возможностью пообщаться с одним из участников легендарных «квартирных» выставок, членом творческого объединения «Мамай» Виктором Маринюком.

Виктор Маринюк с художницей Людмилой Ястреб в легендарной квартире на Бебеля, 19 (Одесса) 

Екатерина Филюк Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к живописи, и какие художники повлияли на вас в начале вашего творческого пути?

Виктор Маринюк Начал я рисовать с первого класса, когда у меня появились бумага, карандаши и уже во втором классе в школе отметили, что я очень хорошо рисую. Поэтому я поехал на слет пионеров в Одессу уже как юный художник. Позже постоянно занимался рисованием, живописью и до окончания школы уже неплохо рисовал. И, кстати, у меня сохранились рисунки того времени. А когда я приехал в Одесское училище поступать и увидел, какие там роскошные работы студентов, то побоялся подавать документы, поступил в автодорожный техникум, но продолжал рисовать. В конце концов, я решился поступать и сдал экзамены очень успешно, был вторым номером. На курсе сразу обратил внимание на двух студентов - Владимира Стрельникова и Александра Ануфриева. На моем потоке они очень выделялись не только работами, но и своим поведением. Мы сразу сблизились, и эта дружба продолжается уже более 50 лет. Я благодарен своим друзьям, потому что мы, будучи очень разными, дополняли друг друга: Шура очень экспрессивный, Володя более рациональный, но пластичный, оба прекрасно ориентировались в культуре в целом и в живописи в частности. Чтобы понять, как это было важно, нужно помнить о том, какое это было время – время развитого социализма, регламентированное, когда искусство было поставлено в очень узкие рамки. А мы с первого курса занимались тем, что находили любую доступную информацию об искусстве. И уже на 2 курсе Ануфриев делал кубистические работы (его шутливо называли Пикасаша). Поэтому, несмотря на обстановку, нам казалось, что это именно то время, когда мы можем что-то сделать, мы находились в приподнятом состоянии духа, были вдохновлены. Может, мы ошибались, но это помогло нам с самого начала сформировать современный нам художественный язык.

 

Девушка и два профиля

- Из западных художников, чьи работы вы увидели первыми, и кто все-таки, на вас произвел наибольшее впечатление?

- В нашем училище была прекрасная библиотека с альбомами, которые издал Грабарь по коллекциям Пушкинского музея и Эрмитажа. А также была информация о том «как не надо делать», критика с изображениями, которые мы тоже могли видеть и изучать. И вообще, когда хотелось что-то узнать, информацию найти было возможно. С 1962-63 годов начал работать магазин «Дружба», это вообще был рай, там появились первые репродукции импрессионистов, Пикассо, фовисты, это была серия немецких и венгерских изданий. В 1970 году я зайцем поехали в Москву смотреть Ренато Гуттузо. Тогда это была просто бомба – огромная выставка, хорошо сделанный западный художественный продукт. В ту же поездку я вживую познакомился с работами Руссо, Ван Гога, Сезанна, Моне, необычайное впечатление произвели та свобода, чистый цвет, человеческая открытая интонация, которой у нас очень не хватало на то время. Все это вместе, наш настрой на современность, на модерн и выработали наши взгляды на то, что такое жизнь, искусство, современное искусство, что нам нужно делать. И именно это объединяло нас, хотя стиль у всех нас был разный.

Цветы

 

- А как вы относитесь к тому, что исторически так сложилось, что вас скорее рассматривают в контексте группы художников-нонконформистов, чем самостоятельно? Ведь наличие консолидированной группы вообще отличало одесских нонконформистов от, скажем, киевских или московских.

- Да, это так, но я бы хотел уточнить термин «нонконформизм». Мы выбрали название нонконформизм, а не андерграунд или диссидентство, хотя было и то и другое: и андерграунд – наши работы нельзя было выставлять, и диссидентство, поскольку мы незаангажированно относились к тому, что происходило в стране. Но специального акцента против власти в нашем творчестве не было, мы не делали что-то в пику режиму, как это было в Москве. Для нас главным было выработать свой язык, пользоваться им, восполнить пробел в истории искусства, начиная с 1930 по 1960 годы, возродить то, что было искусственным способом утрачено. Мы делали то, что хотели, а это главное. Мы сознательно создавали абстракцию, чтобы не отстать от запада, акцент ставился именно на творчестве, на человеческом достоинстве. Что касается группы – характерно то, что мы не прятались, в отличие от киевлян. Мы с Валерой Басанцом и Стрельниковым ездили к киевлянам, они выставляли что-то тайно, чтобы никто не знал, а на показ делали абсолютно официальное, традиционное искусство. То, что мы делали, интересовало множество людей, уже тогда наши работы и выставки имели резонанс. В 1960-е Юрий Егоров, который был официальным художником и относился к суровому стилю, узнал, что есть молодые парни, которые делают что-то новое. По его словам, он нуждался в чем-то свежем, говорил, что ему уже нечем было дышать. Поэтому, узнав о нас, он сразу пришел к Стрельникову, Ануфриеву, познакомился, и это имело большое значение. Юра Егоров вызывал у нас глубокое уважение, но мы не стали его последователями, и большой ошибкой является причисление нас к школе Егорова. Мы были абсолютно самодостаточны как группа и как могли поддерживали друг друга.

Лик с синим

 

- А то, что Егоров поддерживал молодых художников не только советами, но и финансово – это правда?

- Это действительно так, но, как и любая легенда, она более яркая, чем реальность. Да, он поддерживал нашу группу потому, что мы его интересовали. Он, например, помогал деньгами Хрущу, давал ему краски, хотел предложить мастерскую, но Валя (Хрущ) был человеком свободным и говорил: «Я живу на сбережения бабушки и печник по профессии».

 

- Расскажите о вашей персональной выставке в рамках проекта «Одесская школа».

- Я не часто делаю персональные выставки, по очень простой причине – мы всегда выставляемся группой. Персональных выставок у меня было всего четыре-пять. Недавно в Музее западного и восточного искусства в Одессе я сделал выставку, которая достаточно широко представила то, чем я занимаюсь всю жизнь. Эта выставка стала основой персональной выставки в Киеве, которая значительно меньше, но, тем не менее, достаточно полно репрезентирует мое творчество. Что касается выставки «Одесская школа. Традиции и актуальность», хочу сказать, что проект впервые так объемно, тактично и системно репрезентирует одесское искусство в Киеве. Говорю так не потому, что сам принимаю участие в этой выставке, а потому что знаю историю представления одесского искусства.

 

Екатерина Филюк