Владимир Будников: «Крым — это моя первая мастерская»

В галерее Bottega до 2 августа продолжили выставку Владимира Будникова «Мій Крим Наш Крым», уже само название которой говорит, что посвящена она уже наболевшей теме аннексии Крыма. В теле экспозиции рисунки на бумаге, напоминающие походные заметки: они сделаны быстрым движением руки и фиксируют мгновение. Может показаться, что эти рисунки чёрные, резкие, тревожные стали реакцией на мартовские события. Однако датируются 2013 годом: это работы минувшей зимы в Ялте, когда ещё ничто не предвещало изменений в геополитике.

 

Для Владимира Будникова Крым, где он провёл огромную часть своей жизни, является важным мотивом в искусстве. Именно с этим пространством с ранних 70-х он  работал в жанре пейзажа, который в его исполнении развивался от академического до абстрактного.

 

Владимир Будников. Белый Гурзуф. 2008

 

Будникова знают именно как мастера абстрактной живописи в истории украинского искусства он уже давно занял свою нишу. Его пейзажи часто теряют реальные очертания и переходят в область метафизики то, что было образом, становится идеей. Однако представленные на выставке работы выбиваются из этого ряда: кажется, что художник рисует конкретные места и возвращается из области чистых идей к картинке здесь и сейчас.

 

ART UKRAINE встретился с художником, чтобы поговорить о его творческом пути, который начался ещё во времена беспросветного СССР и пролегал через Берлин, Китай и художественные комбинаты.

 

Владимир Будников. Из серии Гурзуф. 2007

 

Владимир Будников Пейзаж проходит через всю мою жизнь красной нитью. Даже абстрактные мои работы являются пейзажами. Крым я пишу ещё с 60-х. Чаще всего писал в Гурзуфе, но работы последней серии сделаны в Ялте.

 

Ася Баздырева Почему вам интересен этот жанр?

 

Когда-то я писал портреты и натюрморты, но больше всего мне был интересен пейзаж. Мне вообще очень нравится быть самому в пейзаже он открывает для меня целый мир.

 

В названии выставки есть игра слов: Мій Крим Наш Крым. Это имеет отношение к сатирическому «крымнаш»?

 

Он действительно мой это место, где прошла вся моя жизнь. Там было сделано колоссальное количество работ. Это моя первая мастерская. А Наш Крым потому что он украинский и по-другому быть не может.

 

Пейзажи на этой выставки реальные?

 

Абсолютно. Те, кто бывал в местах, которые я изображаю, с лёгкостью их узнают. Я много лет не писал с натуры и вот сейчас снова это делаю. Это как хроника куска моей жизни.

 

Работа с выставки в галерее Bottega «Мій Крим Наш Крым»

 

Эти работы сделаны на бумаге и действительно напоминают страницы из дневника. Вы планировали их показывать или это случилось в связи с аннексией Крыма?

 

Не уверен, что показывал бы. Это мои заметки о проведённой в Ялте зиме. О выставке я не думал. Но сейчас захотелось выставить именно рисунки, потому что они больше связаны с мгновенным ощущением. У меня ведь и живописи очень много, но это совсем другое: там больше трансформации, продуманной композиции нет ощущения моментального движения руки, памяти.

 

Работы с выставки написаны чёрным, композиция создаёт чувство тревоги и отчуждения. Это некое предчувствие?

 

Предчувствия, что мы потеряем Крым, у меня не было. Я и сейчас этого не понимаю  для меня это немыслимо. А отчуждённость и одиночество в моих работах были и сорок лет назад.

 

Работа с выставки в галерее Bottega «Мій Крим Наш Крым»

 

Вы переживаете ситуацию с Крымом на личном уровне?

 

Ужасно. Меня родители туда повезли ещё в младенчестве и с тех пор шестьдесят пять лет я каждый год там бываю. Для меня Крым важнее квартиры или мастерской  это мой самый любимый и родной дом. И вдруг там русская солдатня  что это такое? Я не могу в это поверить. В одно мгновение мы его потеряли. Так потеряем Донец и Луганск. И, пока Путин жив, Крым не вернётся. Иначе это будет его проигрыш, а с тем и конец.

 

Вы значительную часть своей жизни провели в Советском Союзе. Как вы думаете, почему так много людей ещё держатся за советское прошлое?

 

Потому что это люди, которые ни черта не хотят делать, думать, проявлять инициативу. Для них такая система хороша: тебе дают жить без проблем получаешь сто рублей, на которые ты можешь есть, пить и даже поездить по своей стране. Но главное в этом, что за тебя думает и решает государство. А ты вообще ничто. Ты находишься, может, и не в тюрьме, но в пионерлагере  замкнутом тупом ватном пространстве, где от тебя ничего не зависит. Эта система многих устраивает. Думаю, что сейчас таких людей процентов 60-70.

 

Это отчасти связано с тем, что травма распада СССР не была должным образом осмыслена и проговорена. А сейчас это просто взорвалось…

 

Да, ведь это же не за Россию, а за Советский Союз и социализм.

Я долго жил в Берлине и у меня был приятель Клаус, который мечтал о социализме. Он был талантливым, но безынициативным. Он учился вместе с немецким классиком Георгом Базелицем. Клаус вечно жаловался, что нужно работать, чтобы оплачивать счета. «Как у вас хорошо,»  говорил он  «можно ничего не делать и получать сто рублей в месяц», хотя конечно вряд ли он понимал, что у нас происходит на самом деле. Базелиц уже давно большой художник. И он стал таковым в том числе благодаря своей энергии. Клаус же был совершенно не приспособлен к жизни. Он попросту потерялся, «пропал». И вот у нас полная страна людей, мечтающих о том же, о чем мечтал Клаус.

 


Владимир Будников. Улица в Гурзуфе. 1972

 

Но Майдан показал, что перелом происходит.

 

Происходит, но очень небольшой. Когда у нас начался полукапитализм, я думал, что все начнут работать. А по факту — больше стали только воровать.

 

Интересно, это особенность менталитета или советские пережитки?

 

Они кажутся советскими, но если взять почитать русскую литературу Чехова, например, так было всегда: крестьянин лежит, муха летает. Помимо советской системы, которая полностью уничтожает инициативу, есть что-то и в характере.

Всё время нужна какая-то палка. Я лет семь назад преподавал в Китае. Есть такой стереотип, что китайцы очень трудолюбивый народ. Но у них всё из-под палки. Стоит дать какую-то поблажку никто работать не будет. Китайцы, которые приезжают в нашу Академию являются самым ярким примером: первые два месяца усердно трудятся, а потом, понимая, что никакого контроля нет, перестают ходить на занятия и становятся отпетыми бездельниками. А в Китае в восемь утра приходит на пары такой себе местный “КГБист” и всё контролирует.

 

Говоря о контроле: то, что вы делали во времена СССР расходилось с официальным искусством. Были ли притеснения со стороны системы за это?

 

В конце семидесятых мы сделали выставку в мастерской классика соцреализма Григорьева. Сам он жил в Конче-Заспе, а мастерская была недалеко от Академии, по соседству с Татьяной Яблонской. Нас было несколько человек, среди которых были его дочь, Тоша Лымарев, я, Зоя Лерман мы просто повесили в мастерской работы. Вскоре явилось КГБ, позже был поднят вопрос о нашем отчислении из Союза художников.

Притеснений особых не было просто не брали работы на выставку, частной продажи тогда не было только закупки Министерства культуры и Союза художников.

 

Владимир Будников. Ночь в Гурзуфе. 2008

 

А как вы тогда зарабатывали?

 

В общем, заработать деньги можно было. У всех заводов и колхозов был предусмотрен бюджет на пропаганду. Эти деньги обязательно нужно было потратить даже если курятник стоит без крыши и птицы гибнут, колхоз должен был заказать картину “Праздник урожая” или что-то в таком роде. Потом этой картиной можно было хоть стены курятника латать. Был художественный комбинат, которому эти деньги перечислялись он давал заказы художникам. Можно было сделать пару работ в год и жить безбедно, рисуя всё, что захочешь, хоть это нигде нельзя было показать.

 

Вы переживали от понимания, что ваше искусство не востребовано?

 

Мы с художниками ходили друг к другу в мастерские, показывали работы и были довольны оценкой понимающих интеллигентных людей. Среди них были не только художники  писатели, композиторы, музыканты, киношники. Показал работы и ставишь их обратно к стеночкe. Никто даже представить не мог, что однажды что-то изменится и работы можно будет выставлять так легко, как сейчас. В Москве было посвободнее, в Грузии и Армении тоже, а Украина была самой подконтрольной страной.

 

Почему?

 

Украина была «кузницей коммунистических кадров», поэтому здесь бдили ещё как. Даже в Белорусии было свободней там были, можно сказать, «левые» художники. А здесь был страшный зажим.

 

А как вы пришли к неофициальной живописи?

 

Я всегда этим занимался. Я монументалист и это было моим прикрытием: мог делать абстрактную живопись и это сходило с рук.

 

Работа с выставки в галерее Bottega «Мій Крим Наш Крым»

 

Но всё же интересно, как в условиях  строгого соцреализма и школы появлялась такая свобода мысли? Ведь книги о западном искусстве были запрещены.

 

Запад был закрыт, но здесь общение было колоссальным: мы знали всех хороших грузинских, прибалтийских, московских художников  это был единый круг. Общались с утра до ночи, с ночи до утра  каждый день. Если кто-то приезжает к нам водим по всем мастерским. То же самое было, если я приезжал в Москву, Тбилиси и другие города. Я много ездил: в Средней Азии, Грузии, Армении, на Камчатке, Курилах. Общение было необходимым условием для выживания. После распада СССР такая потребность отпала каждый занял свою нишу.

 

Каково было влияние  Татьяны Яблонской, которая была вашим учителем?

 

Она прививала нам культуру: показывала нам возрожденческую классику. Из Италии она привозила Джотто, Пьерро делла Франческа настоящее искусство. А западную современную классику мы доставали сами из-под полы. В отечественной системе искусства были только Шишкин да Айвазовский.

 

Что стало причиной перехода от фигуративной живописи к абстрактной в конце 80-х?

 

Мне нравится ощущение свободы нужен широкий жест и движение руки. Фигуративные рамки меня сковывают хочется их раздвинуть.

 

Вы много пишете?

 

Постоянно. Рисовать или писать это моя естественная потребность. Без этого можно с ума сойти. Нужны мои работы кому-то или нет, будут ли они выставлены или не будут я не знаю и делаю их не для этого.

 

Владимир Будников

 

Владимир Будников. Закончил Республиканскую художественную школу им. Тараса Шевченко (Киев) и Киевский Государственный Художественный институт, мастерская Татьяны Яблонской (Киев). Работы Владимира Будникова находятся в музеях Киева, Днепропетровска, Запорожья, Чернигова, Бердянска, Сум, а также Германии, США, Австрии, в частных коллекциях  и галереях Украины, Австрии, Германии, США, Франции, Японии. Художник родился в 1947 г. С 1975 г. является членом Национального союза художников Украины. Заслуженный деятель искусств Украины. Профессор Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры. Живет и работает в Киеве.

 

Работы с выставки в галерее Bottega «Мій Крим Наш Крым»: