Ярослав Солоп – один из успешных украинских художников, экспериментирующих в плоскости концептуальной фотографии. Его снимки экспонируют галереи Украины, Великобритании, России и Германии. Персонажи «Пластмассовой мифологии»,  обнаженные «полубоги», одновременно отсылают зрителя к древнегреческим мифам  и демонстрируют ценности, навязанные современным обществом. Роксана Рублевская побеседовала с Ярославом о его творческом методе, новом проекте «Холодная война», взаимодействии с иностранными институциями и о том, можно ли продать «некрасивую» фотографию.     

 

Чем вас заинтересовал жанр экспериментального фото?

 

Случилось так, что выбирая форму изобразительного языка, в данный момент я отдал предпочтение именно фотографии. Жанр концептуального фото исследует сам себя и, как любое другое современное медиа, неустанно стремится к развитию. Интересует потому, что результат художественных экспериментов одной ногой «заступает» в междисциплинарные зоны, исследуя близкие современному искусству вопросы: повседневности, взаимоотношений человека с обществом, изменений окружающей среды, миграции, глобализации. Между тем, моя фотография ведет диалог с современной философией, поднимает вопросы религии, науки, психологии, социологии и политики.

 

С вашими работами знакомятся не только зрители постсоветского пространства, но и Европа (Великобритания, Германия). На ваш взгляд, универсально ли восприятие отечественной и западной публики?

 

Любое мнение на эту тему всегда спорно и сугубо субъективно. Современное искусство стремится к глобализации, универсализации изобразительного языка, и мое творчество – не исключение. Есть работы, которые воспринимаются легко и быстро считываются зарубежным зрителем, а были и такие, которые вызывали недоумение и даже шок. Если говорить о локальном контексте, его образности, используемых символах – они понятны только той группе зрителей, которая разделяет с художником его позицию или испытывает схожие с ним эмоции. В моем случае – это пример со снимком «Крым. Троянский Конь», который был ясен отечественному зрителю и продался здесь полным тиражом.

 

«Крым. Троянский Конь». Здесь и далее – работы Ярослава Солопа

 

Какие задачи у проекта «Пластическая мифология»? Почему показ мифов современности происходит через отсыл к древнегреческой мифологии, а не, скажем, к славянским сказаниям?

 

У проекта нет определенной миссии, я высказываю в нем свое отношение к событиям и процессам, происходящим в мире и моей личной жизни. Использование образов античной мифологии близко мне по нескольким причинам. В детстве мне читали истории о приключениях древнегреческих героев, что не могло не отразиться на личном мировосприятии. Греческая мифология, в моем понимании, представляет собой первобытную попытку осмыслить окружающую действительность, придать картине мира цельность, расширить наши познания о жизни. На античное искусство, ставшее колыбелью мирового и продолжением неоклассицизма, очень повлиял греческий эпос.

 

 

«Персефона на Донбассе»

 

Как формировался ваш художественный язык? Какие творческие эксперименты предшествовали его появлению?

 

Несмотря на то, что я являюсь «адептом» современного искусства, мой художественный язык формировался в процессе знакомства с искусством античности, а также с отдельными художниками современности.

 

Какие средства художественной выразительности наиболее важны для вас? Можно ли фотографу-концептуалисту жертвовать правилами ради поиска смыслов?

 

Композиция кадра, цвет, ракурс, форма. Все это, безусловно, важно, но не обязательно. Скорее это удобные инструменты, благодаря которым художник ориентирует зрителя в изобразительной плоскости, акцентируя внимание на форме и деталях. В своих работах я применяю коллажирование, рисунки, фотошоп, сканы аналоговых изображений и не считаю это нарушением техники создания фотографий. Причина такой моей позиции – смешивание пограничных междисциплинарных зон, используемых техник при создании изобразительного пространства. Любому художнику-концептуалисту не только можно, но и нужно жертвовать установленными правилами создания произведения, тем более, если речь идет о поиске новых смыслов.

 

Как можно объяснить вашу любовь к табуированным темам? Это эпатаж  или попытка доверительного диалога со зрителем?

 

Не думаю, что эпатаж – единственное, чем можно привлечь внимание общественности. Сложно обвинять в спекуляциях на теме сексуальности Рубенса, Конье, Рафаэля, скульпторов позднего европейского классицизма. Используя обнаженную натуру, я пытаюсь избавиться от временной привязки в виде одежды. На моих фото – современные предрассудки, привычки и ценности, навязанные обществом. Я оставляю телу роль скульптуры, где оно является некой декорацией, а не полноценным участником застывшей «мизансцены».

 

 

Бертель Торвальдсен. «Ганимед кормит Орла-Зевса»

 

 

«Тризна по Гераклу»

 

Какие темы, на ваш взгляд, необходимы в беседе со зрителем? Должен ли художник думать об аудитории?

 

Безусловно, это должны быть темы, которые волнуют художника. Постоянно думающий о зрителях автор может начать паразитировать на предпочтениях, эмоциях, слабостях публики, рискуя стать человеком, обслуживающим чужие интересы.

 

 

«Нарцисс со скидкой»

 

Как возник проект «Холодная война»? Связан ли он каким-то образом с террористической организацией «ИГИЛ»? Какова его основная концепция?

 

«Холодная война» – это проект о заблуждениях западного человека касательно мусульманского мира, в том числе и моих. Он никак не связан с активизацией террористических движений. На появление проекта «Холодная война» повлияли мои впечатления, полученные от проекта одной художницы, которая в рамках творческого эксперимента носила никаб, исследуя собственные ощущения и реакцию окружающих на ее убранство. Вопреки расхожему мнению, что подобная одежда обезличивает женщину, художница убедила меня в обратном. Своим примером она доказала, что полностью закрывающая тело одежда приносит больше свободы, нежели стеснения и дискомфорта. В своем исследовании она апеллировала к понятиям женской защищенности. Благодаря никабу женщина, как минимум, укрывается от осуждающих взглядов, связанных с недостатками фигуры, комплексами, привычными явлениями для западного мира, а как максимум, избавляется от домогательства со стороны мужчин. Концепция состоит из двух сюжетных линий. В первой я вытаскиваю на поверхность изображение того, что обычно скрыто за длинной одеждой, указывая тем самым на дискредитацию западным обществом восточных женщин. Словом, при встрече мы в лучшем случае видим  убежденную мусульманку, в худшем – потенциальную шахидку.

 

 

 

Проект THE COLD WAR

 

 

Вторая сюжетная линия – личные исследования, без претензий на истину, в которых я, как рядовой представитель культуры западного мира, размышляю на тему лишений, с которыми сталкиваются мусульманки.

 

 

 

Почему вы, имея кураторский опыт, все же так редко выступаете в роли куратора?

 

У меня небольшой опыт в кураторской деятельности. Учитывая мое категоричное нежелание быть зависимым от постороннего финансирования, с вытекающими последствиями в виде цензуры, это вполне объяснимо. В ближайшее время я сосредоточусь на собственной художественной практике, которая с большей вероятностью предоставит материальную возможность самостоятельно организовывать проекты.

 

Как фотографу-концептуалисту попасть в лучшие галереи Украины, Европы? Как осуществляется взаимодействие художника с галереями?

 

Не хочется делить фотографов, скульпторов, перформеров на отельные группы по специальным возможностям или особенностям. Фотографы-концептуалисты попадают в лучшие галереи Украины таким же образом, как и любые художники, – через галереи Европы и США. Так, к сожалению, в Украине сложилось, что озвученное мнение со стороны западной галереи воспринимается серьезнее, чем аналогичное у нас. Художники попадают в западные галереи благодаря трудолюбию, новым идеям, качеству предлагаемого продукта. Простыми словами, глупо надеяться, что в дверь постучится известный представитель галереи из Нью-Йорка и сделает заманчивое предложение представить твои работы в США. Возвращаясь к вопросу о правилах работы с иностранными арт-центрами: они очень отличаются от наших, как минимум, своим наличием.

 

Вы хотите, чтобы ваши снимки идентифицировали с вами? Пробовали ли вы делать анонимные проекты под псевдонимами (как, к примеру, Kinder Album)?

 

Наверное, это не важно, но юридическая подоплека играет свою роль. Дальнейшее использование работ, – не только в финансовом отношении, но и в аспектах авторского права, – в вопросе ответственности за художественное высказывание. Это останавливает, но, признаться, анонимные проекты, безусловно, предоставляют большую свободу для творчества.

 

Ярослав Солоп

 

Существует ли в Украине рынок для современной концептуальной фотографии? Где можно приобрести ваши работы?

 

Место для современной концептуальной фотографии на арт-рынке было всегда. В нашей стране реализация экспериментальных фоторабот сведена к нулю, но это вполне компенсируется деятельностью, связанной с продвижением личного творчества в Европе и США. Мои работы можно приобрести в нескольких галереях: одна – в Стокгольме, другая – в Париже. В Украине продажей моих снимков занимается ресурс «5.6 Store».

 

Какое влияние оказывает на зрителя «эстетика отвратительного»? Стоит ли творить в плоскости «некрасивой» фотографии в эру «идеальной картинки» (Instagram)?

 

Мое основное средство художественной выразительности – содержание, отсутствие заигрывания со зрителем и подтекст художественной работы. «Эстетика отвратительного» граничит с реалиями, поэтому действует на публику весьма отрезвляюще. Мы живем в эпоху, где приукрашивание вызывает у аудитории чувство «развода» – ощущения, что автор пытается забыться в своем творчестве. Нет «некрасивой» фотографии, как и «некрасивой» живописи – есть неудобная фотография. Об этом нужно иногда размышлять.

 

***

 

Роксана Рублевская – арт-журналист, дипломированный киновед, постоянный автор ART UKRAINE.