Вот и открылась первая Киевская биеннале. Сам факт открытия своей торжественной риторикой напоминает счастливую концовку в сказке, после которой история в сказках завершается. Но на самом деле, история еще и не начиналась.

МСМО, фрагмент экспозиции с работами Льва Межберга и Юрия Егорова

Я имею в виду историю под сомнительным названием «современное искусство Украины». И, на мой взгляд, проблема заключается не в актуальной дискуссии о формате биеннале, за которой лихорадочно пульсирует вопрос об очередных усилиях пересечь границу, уже очерченную в «нулевые». Формат, который был скомпрометирован в глазах некоторых представителей современного искусства Европы, не болезнь, а лишь симптом. По своему «происхождению» этот симптом такой же, как и «технические», или «логистические» недостатки, на что с заметной болью намекала даже Наталья Заболотная, профессиональный менеджер, которая «по должности» должна быть безграничным оптимистом.

Apl 315. Україна. 2010

Я имею в виду также и саму Украину. Нет, конечно, де-юре наше государство существует, оно независимо, и в моем паспорте в графе «гражданство» есть надпись: «украинское». Но есть нечто более важное, чем формальные признаки, такие как границы, конституция, президенты с радами, гимн, герб и т.д.

Нет главного - собственного проекта, или ряда конкурирующих проектов. Отсутствие проектов означает отсутствие смыслов. То есть, незачем жить. Неужели только для обеспечения очередной электоральной базы для очередных буро-малиновых или серо-фиолетовых, которые торжественно говорят о высокой политике и профессиональном менеджменте, а сами даже украсть грамотно не умеют, и аппроприируют зарубежные проекты только в качестве запасных бункеров-убежищ на случай очередного избирательного землетрясения.

Игорь Гусев. Шефу. 1997

За производство качественных проектов отвечает та самая интеллектуальная элита. И не надо ссылаться на плохие "условия и обстоятельства». К сожалению или к счастью, звание интеллектуальной элиты предоставляется тем, кто работает не благодаря, а вопреки обстоятельствам.

Одним из самых действенных средств моделирования является искусство. Я имею в виду моделирование в самом широком смысле. Искусство отражает, анализирует и синтезирует мировоззрение и мировосприятие и общества, и личностей. Искусство исследует время, неважно - продолжает ли оно прошлое, или отчаянно отталкивается от него. Искусство предлагает большие проекты, которые остаются большими, даже если касаются только  одного человека, одной души. И в этом уже давно хорошо разбираются везде - и на Западе, и на Востоке, и на Севере, и на Юге. Не разбираются в этом только в центре Земли, то есть в нашей счастливой стране, где время остановилось, как в райских кущах.

Фрагмент экспозиции с работами Дмитрия Дульфана, Александра Ройтбурда и Сергея Лыкова

Понятно, что и искусство бывает лучше или хуже, понятно, что на искусство давит и глобальный рынок, и политические репрессии, а более всего - элементарная неграмотность. Но нигде, как в нашей стране не пытаются в праведном гневе выплеснуть «грязную воду стоимости» вместе с живым ребенком - «ценностью». И нигде, как в нашей стране, не продают детей так легко и так дешево.

Для того чтобы маркировать ценное, человечество придумало и такой институт, как музей. Музей должен выбирать, хранить, изучать и пропагандировать. Но главная его функция – выстраивать ценностную иерархию: проще говоря, музей работает как указатель – вот это хорошо, вот это красиво, вот это заслуживает внимания. А то, что остается вне музейных стен, наоборот - неценно и должно исчезнуть без следа.

Как музейщик я работаю уже более четверти века, и меня лично радует, что максима «без прошлого нет будущего» стала общепринятой.

Фрагмент экспозиции с работами Олега Соколова

Но еще в XIX веке стало ясно, что будущее не может существовать и без настоящего. Более того, если вдуматься, будущее невозможно и без будущего, которое возникает именно сейчас в виде проектов-моделей, основанных на анализе настоящего и опыте прошлого.

И это стало причиной появления музеев современного искусства в мире. Потому что именно искусство, сочетая рациональное с интуитивным, является первым разведчиком территории несуществующего, как самолет, с помощью которого намечаются абрисы terra incognita.

Мой первый опыт попытки создать МСИ принадлежит еще советскому времени, но того периода, когда секретари по идеологии, как попки, повторяли последнюю партийную мантру:

«Все, что не запрещено - разрешено». Известный в Одессе архитектор, который мечтал построить две вещи - новый водопровод и МСИ (конечно, modern, а не contemporary) как-будто договорился с одним из наиболее влиятельных московских банков об инвестировании таких проектов. Как демонстрацию обеспечения он прихватил меня, тогда еще молодого энтузиаста, с хорошей абстракцией Евгения Рахманина, которую я выклянчил у Жени для подарка банкиру. Картина ему понравилась, но ни водопровода, ни музея в Одессе не появилось: наоборот, через несколько лет все те банки, вместе с их громкими корпоративными коллекциями канули в Лету.

Способы убийства флагом. Документация перформанса Юрия Лейдермана и Игоря Чацкина в квартире Леонида Войцехова. 1984

Второй опыт, в начале 1990-х, - попытка создать в Одессе МСИ «Тирс», который инициировал известный одесский журналист и коллекционер при поддержке (средств-вычеркнуть- М.Р.) двух своих друзей-бизнесменов. Я помню, как мы вместе с Маргаритой Жарковой, которая была назначена директором этого музея, заполняли музейные инвентарные карточки для работы с этой весьма пестрой, но совсем неплохой коллекцией, которая была создана за относительно небольшие деньги, «потому что это мы покупаем не для перепродажи, а - в музей!».

Но бизнесмены не получили под коллекцию обещанный городскими властями «Шахский дворец», и, наконец, случилось так, что сборник сейчас перепродается частями. И не по «музейным» ценам, а, как говорится, «по-взрослому».

Постконцептуалисты 80-х. Фрагмент экспозиции

Третий опыт, уже в начале 2000-х, - совещание деятелей современного искусства у господина Пинчука с обсуждением вопроса, каким должен быть музей современного искусства «для Украины». Это то самое совещание, где господин Буррио горячо настаивал, что музей не должен быть, как гетто, и в его коллекцию нужно, прежде всего, включать лучшие образцы интернационального искусства. На мой застенчивый вопрос, а сколько сейчас во Франции музеев современного искусства, Бурио раздраженно ответил, что он точно не помнит, где-то более двухсот, но какое это имеет значение? А я напомнил, что в Украине нет ни одного, поэтому при всем внимании к международному контексту, возможно, первому в Украине МСИ не помешает хотя бы чуть-чуть гетто?

Интересно, что сейчас, в начале 2010-х, к приоритетному представлению именно французского современного искусства вернулась стратегия даже центра Бобур.

Я очень уважаю усилия государственных художественных музеев, (особенно Хмельницкого, Сумского, других, поскольку они пытались делать это не в самые удобные времена, да и когда у нас были удобные?) заполнять лакуны, которые возникали в фондах и, тем более, - в экспозициях, в 1960-80-е годы.

Постконцептуалисты 80-х. Фрагмент экспозиции

Так же, с уважением я отношусь к частному киевскому музею на Глыбочицкой, но в названии этого музея по-английски правильно указано: «modern». И такое определение можно с чистой совестью отнести к уже упомянутым «отделам современного искусства» некоторых государственных музеев, и это в лучшем случае. А куда же бедному «contemporary» деваться?

В сухом остатке, в начале 2010-х в стране нет музея украинского «контемпорери», а значит - нет концептов ни настоящего, ни будущего вообще.

Но надежда есть, все же что-то происходит... Мне бы хотелось проиллюстрировать это на примере одного из последних событий в музейном пространстве Одессы ...

Несколько лет назад в Одессе был открыт частный музей современного искусства. Его основой стала коллекция М. Кнобеля, несколько эклектичная, но с очевидной ориентацией на одесский «второй авангард». Это был довольно типичный «модерн-музей» с элементами энтертейнмента в виде воссоздания так называемой «заборной» выставки «Сычик + Хрущик» и «квартирной» выставки со старыми вещами, обоями и шпалерной экспозицией небольших работ А. Ануфриев, В. Басанца, О. Волошинова, В. Маринюка, Е. Рахманина, Н. Степанова, В. Стрельникова, В. Цюпко, Л. Ястреб, других героев одесского андеграундного движения.

Действительно, МСИО несколько компенсировали лакуны в коллекции и, особенно - в экспозиции государственного учреждения, Одесского художественного музея. Но, честно говоря, мне этого было слишком мало, чтобы оправдать название «музей современного искусства Одессы». Тем более что работы таких авторов, как А. Ацманчук, Ю. Егоров, А. Лоза, которые также представлены в МСИО, в Художественном музее присутствуют на более высоком уровне.

«Квартирная выставка». Фрагмент экспозиции

Однако когда по Одессе поползли слухи о карьерных проблемах обладателя МСИО, а вскоре - и о закрытии музея, которому еще не исполнилось и 4-х лет, мне стало грустно. Да, коллекция очень пестрая, но именно здесь произошла самая интересная конференция по проблемам именно современного искусства в 2009 году («Ресоциализация искусства»). Да, в Одессе уже есть две галереи, которые отваживаются на современное, но для некоторых проектов они слишком малы, поэтому И. Гусев создал несколько групповых проектов в МСИО. Именно здесь возродилась идея «одесской биеннале», пусть и невысокого качества в ее реализациии, но в других местах такая идея даже не рождалась. И, наконец, я даже не представляю себе, где еще я смогу увидеть не только в экспозиции, а хотя бы в украинских музейных фондах работы одесских постконцептуалистов 1980-х (Л. Войцехова, С. Ануфриева, И. Чацкина, «Перцев», «Мартынчиков»), или инсталляцию А. Шевчука с выставки «Свободная зона» 1994 г., или М. Кульчицкого из «Неестественного отбора» 1997-го, или живопись «маргиналов» В. Павлова и Г. Подвойского, или видео Ю. Лейдермана и даже «Украину» Аpl’а, «арендованную» в галерее «Худпромо». Для государственного ОХМ это все - «не искусство».

Но грустил я недолго.

12 июня МСИО открылся в новом помещении с новой экспозицией. Такое второе рождение очень важно, особенно в случае частного музея. Слишком много раз мы слышали торжественные манифестации об учреждении музеев, которые в лучшем случае не осуществлялись, а в худшем - осуществлялись, но быстро заканчивались. Потому что музей, неважно традиционный или современный, это прежде всего большая ответственность за долгосрочность такой институции. И МСИО выдержал такое испытание на устойчивость «наперекор обстоятельствам», что, на мой взгляд, даже более существенно, чем качество коллекции или концептуальная точность.

«Квартирная выставка». Фрагмент экспозиции

В новом помещении, благодаря лабиринтной системе выгородок, масштаб отделов-боксов приблизился к масштабу коллекции, и сразу экспозиция стала более структурированной, «музейной». Теперь становится понятным, почему первый зал посвящен Егорову и его коллегам из Союза художников 60-80-х, а второй - глубоко андеграундному А. Соколову. Инсталлированная «заборная» выставка стала более компактной и выразительной, логично и расположение рядом с ней «квартирной» выставки (удачно пополнившейся качественным работами М. Новикова и Л. Дульфана) и «персонального» бокса Ю. Коваленко. Некоторые сомнения вызывает отбор работ в раздел под удачным названием «модернизм без нонконформизма», но со временем это может быть исправлено.

Небольшой зал, посвященный одесским постконцептуалистам 80-х, как я уже отмечал, просто уникальный, и несколько спорное, на мой взгляд, «вмешательство» в это пространство блестящей работы В. Наумца не портит общего впечатления.

Все знают, какие проблемы существуют в музейных собраниях с работами украинского трансавангарда второй половины 80-х - начале 90-х годов. Разумеется, они есть и в МСИО, однако само присутствие произведений таких авторов, как А. Ройтбурд, В. Рябченко и С. Лыков в некоторой степени компенсирует естественные недостатки.

«Модернизм без нонконформизма». Фрагмент экспозиции

К сожалению, «движухи» 90-х, когда contemporary art Одессы с успехом конкурировало и с Киевом, и с Москвой, когда представительные выставки украинского «современного искусства» в Восточной и Западной Европе обычно на треть состояли из работ одесских авторов, в новой экспозиции нет. Впрочем, этот период не был артикулирован и в предыдущей экспозиции. И неудивительно. В то время акценты были смещены с «конкретных произведений» на инсталляционное переосмысление выставочного пространства, причем это пространство зачастую было, как говорится, «альтернативным». Акционизм, контекстуальность и мультимедийность нелегко даже представить в стандартном музейном формате страны, которая до сих пор и еще надолго останется постсоветской. Нелегко, но возможно. Для этого нужно создать отдельный инсталляционный проект с привлечением фото и видео документации. Подобный подход хотелось бы видеть и в разделе «Искусство XXI века».

Своеобразным авансом возможности таких решений можно считать «Парадную выставку», которая была инициирована директором музея, С. Кантором, до открытия второй экспозиции. Парадную лестницу, ведущую на второй этаж, где расположен музей, инсталлировали молодые одесские художники, преимущественно из группы «Чайная фабрика». Граффити, постеры, абсурдные объявления... Если делать такое не спеша (кстати, новое помещение было обустроено в очень короткий срок - менее чем за два месяца) и с более основательной концептуальной и технической подготовкой, если не менее трех четвертей временных выставок будут посвящены именно современному искусству ХХI века, то надежда на разгадку тайны МСИ в Одессе не умрет ...

Так, начал за упокой, а кончил за здравие ... даже несколько пафосно. Но, помня, что пафос - это страсть, а без страсти и амбициозности не может существовать никакое искусство и никакой музей, именно этого хочу пожелать Музею современного искусства Одессы. И не волнуйтесь, если огонек начнет угасать, мы критическим топливом плеснем ...

 

Михаил Рашковецкий