22 апреля 2010 года на торгах Sotheby’s в Нью-Йорке была продана уникальная коллекция из 86 картин одесских авангардных художников начала XX века - Михаила Гершенфельда, Амшея Нюренберга, Исаака Малика, Теофила Фраермана и других мастеров из одесского Общества независимых художников. Работы, в прошлом хранившиеся в собрании одесского покровителя искусств Якова Перемена, позднее считались утерянными. Коллекцию, которую по праву можно назвать жемчужиной раннего украинского авангарда, за 1 млн. 987 тыс. долларов приобрел Фонд украинского авангардного искусства, основателем которого является киевский бизнесмен Андрей Адамовский.  На предаукционном показе в Киеве столичные ценители искусства ахнули: коллекции такого уровня мог бы позавидовать даже Национальный художественный музей. О ценной коллекции, ее непростой судьбе, об одесских художниках начала ХХ века, а также о необыкновенной личности собирателя – Якова Перемена – по просьбе ART UKRAINE рассказывают одесские журналисты и культурологи – Евгений Голубовский и Евгений Деменок.

 Одесская школа живописи возникала в противостоянии традиций и авангарда. Традицией – с начала ХХ века –  стала южнорусская школа. Молодые новаторы учились у Кириака Костанди и искали свои пути в живописи. Ездили в Мюнхен, в Париж, возвращались, чтобы показать соотечественникам, что у искусства есть другие возможности.

На общероссийском (и мировом) пространстве, конечно же, Одесса – это салоны скульптора В. Издебского, где были показаны впервые в России в одних выставочных залах бубнововалетцы и Матисс, одесситы и Н. Гончарова, М. Ларионов. Одесса – это В. Кандинский, Д. Бурлюк, А. Крученых, Н. Альтман, В. Татлин… И все же все они, выставляясь в Одессе, оканчивая здесь художественное училище, не стали художниками Одессы. Для них этот город был только стартовой площадкой.

Когда мы говорим «…первый одесский авангард», то, чаще всего, обращаемся в памяти к Обществу независимых художников.

Однако, учитывая скудость сохранившегося материала, рассказ об «одесских независимых» был бы похож на описание архитектуры Атлантиды, если бы…

Бывают в жизни чудеса, верим мы в них или не верим. К таким чудесам следует отнести и то, что искусствовед Леся Войскун обнаружила в Израиле детей и внуков коллекционера Якова Перемена, у которых хранились картины «одесских независимых», собранные в 1915–1919 годах меценатом, ученым и одновременно раввином Яковом Переменом.

Леся Войскун не только нашла эти коллекции, не только приехала в Одессу, чтобы поработать в архивах и библиотеках, в частных коллекциях, но и сделала в 2006 году выставку в Израиле – «Одесские парижане». Статьи появились в Париже и Нью-Йорке, в Москве и, конечно же, в Одессе. Хотелось показать эту выставку в Украине, прежде всего, в Одессе. Велись переговоры с Посольством Израиля в Украине, но не получилось – страховка оказалась неподъемной.

Но чудеса продолжались. Одна из семей-наследников выставила свою часть коллекции на аукционе «Сотбис», а это более 80 работ, треть того, что Яков Перемен собрал и привез в 1919 году в Израиль (государства на тот момент  еще не существовало). И вот эту коллекцию одним лотом купил киевский коллекционер Андрей Адамовский. Картины вернулись.

В статьях о выставке «Одесские парижане» все израильские искусствоведы были единодушны: коллекция Якова Перемена, а он ее показывал широкому зрителю в 1920 и 1922 году, оказала определяющее влияние на художников Израиля, сформировала израильский модернизм…

Вернемся в Одессу. Мы нередко называем нонконформизм 60-х годов ХХ века «вторым одесским авангардом». Впервые эту терминологию предложил искусствовед и художник Сергей Князев, переиначив формулу М. Гробмана – второй московский авангард. А о первом одесском авангарде могли судить по статьям в старых газетах и журналах, каталогам выставок, по пяти-шести подлинникам, сохранившимся в коллекциях нашего города.

Имена Теофила Фраермана, Амшея Нюренберга, Сандро Фазини звучали магически, так как были овеяны воспоминаниями их учеников и друзей. Имя Якова Перемена вообще не произносилось, вроде бы стерлось из памяти. Мало того, что раввин, что сионист, так еще и поддерживал «левое» искусство. Пришло время отдать должное этому незаурядному человеку.

Личность самого Якова Перемена не менее интересна, чем личности художников, чьи работы он коллекционировал, и поэтов, которых он опекал. Недаром один из первопроходцев на земле Израиля, профессор истории Иосиф Клаузнер, с которым Перемен в 1919 году эмигрировал из Одессы в Эрец-Исраэль на знаменитом пароходе «Руслан», говорил, что Якову Перемену больше подошла бы фамилия Феномен – такой разносторонней, важной и успешной была его деятельность. Глубокий, интеллигентный, отлично образованный, Яков Перемен последовательно претворял в жизнь свои «идеализмы».

 

ЯКОВ ПЕРЕМЕН – ЗАБЫТЫЙ КОЛЛЕКЦИОНЕР 

Родившись в 1881 году в Житомире в семье раввина, Перемен получил классическое еврейское образование: хедер – ешива – бейт-мидраш – и сам стал раввином. Когда семья переехала в Одессу, он продолжил активно заниматься самообразованием. Но одесский воздух, видимо, имеет особое влияние. Очень скоро Перемен входит в интеллектуальную среду сионистского движения, становится одним из организаторов радикал-социалистической партии «Рабочие Сиона», а затем и председателем центрального комитета; членом Исполнительного комитета при Штабе еврейских боевых дружин для борьбы с погромами в Одессе. С декларацией своей партии он выступал на VII Всероссийском сионистском съезде в Петрограде. Но основное время и силы он решил посвятить просветительской деятельности.

С юности Перемен был страстным книголюбом. В 1905 году они с женой открыли книжный магазин «Культура» на Преображенской, 41, который служил и библиотекой. Магазин быстро стал одним из центров еврейской интеллигенции города, «собранием мудрецов» – его гостями были писатель Менделе Мойхер-Сфорим, историк Давид Кахана, публицист и редактор И.Х. Равницкий, легендарный поэт Хаим-Нахман Бялик. На той же улице находилось Художественное училище, поэтому не удивительно, что вскоре Перемен познакомился, а потом и сдружился с творческой интеллигенцией города. Сначала это были молодые литераторы, немного позже – художники, большая часть из которых были евреями, что не удивительно – треть населения Одессы в то время была еврейской. Сам Перемен вспоминал: «…в одно товарищество под названием «независимые» объединились несколько молодых обладателей таланта в поэзии и живописи. <...> Их материальное положение было трудным, что привело их к духовной деградации, и ассимиляция разъедала их души. Итак, я решил помочь этой молодежи, при условии, что моя помощь возвратит их к лучшему состоянию как в смысле человеческом, так и в еврейском. В группе поэтов особенно отличались: Багрицкий, Блюмкин, Соболь, Финк и др. Эти были «корифеями молодой поэзии». В программу моей помощи был включен также иврит. <...> Что касается этой богемы, ничего из этого не вышло, вся программа отменилась».

А вот с художниками сложилось. Когда в Одессе начало формироваться движение молодых художников, которые не были и не хотели быть похожи на традиционных южнорусских, Яков Перемен, обладая не только художественным вкусом и чутьём, но и определённой смелостью, последовательно покупал их работы, помогал организовывать выставки, финансово поддерживал художников, сдружился с Нюренбергом, Фраерманом, Маликом. За десять лет он приобрел около двухсот двадцати работ.

Сам Перемен писал: «В начале этого периода у меня в голове родились две идеи для Эрец-Исраэль и их воплощения в реальность: а) библиотека по лингвистике и ивритской культуре; б) художественная галерея еврейских художников в диаспоре и в Эрец-Исраэль. В течение десяти лет и также во время войны и революции я вложил силы и деньги в эти две коллекции».

Ему во многом удалось реализовать обе эти идеи. В декабре 1919 Яков Абрамович покинул Одессу и перевёз в Палестину собрание картин, большую библиотеку с книгами на нескольких языках и личный архив. Сердцевину художественной коллекции составляли работы одесских модернистов из Общества независимых художников – Михаила Гершенфельда, Амшея Нюренберга, Исаака Малика, Теофила Фраермана, Сигизмунда Олесевича, Израиля Мексина, Сандро Фазини – старшего брата Ильи Ильфа, и др. В коллекции были и картины южнорусских художников, членов ТЮРХ: Владимира Заузе, Исаака Бродского, Вацлава Нааке, Николая Иванова, Моисея (Михаила) Феферкорна. Он мечтал о выставке «лучших еврейских художников в Палестине», национальной академии художеств, Музее изящных искусств. Предполагалось даже, что часть художников эмигрируют вместе с ним. В Палестине Перемен активно берётся за дело, и уже в 1920 году, через полгода после эмиграции, организует первую выставку своей коллекции в гимназии «Герцлия». Это была вообще первая экспозиция современного искусства в тогдашнем Израиле. В следующем году Яков Абрамович открывает в Тель-Авиве «Палестинскую постоянную художественную галерею», где выставляет работы и одесситов, и яффских художников и преподавателей, включая Бориса Шаца, Зеева Рабана, Меира Гур-Арье и других. Но, видимо, не пришло ещё время – его инициативы наталкиваются на равнодушие и незаинтересованность. Правда, в 1936 году первый мэр Тель-Авива, тоже одессит Меир Дизенгоф, создавая художественный музей, попросил у Перемена несколько работ, но он не хотел разбивать тщательно подобранную коллекцию. До самой смерти картины и рисунки одесситов висели в его тель-авивской квартире на бульваре Ротшильд, 129, открытой для всех желающих. После смерти Перемена коллекция перешла его детям. В 2002 году небольшая часть этого собрания экспонировалась в Тель-Авивском музее на выставке, посвященной искусству израильских художников 1920–1930-х гг. И, наконец, стараниями Леси Войскун, в мае 2006 года картины и рисунки «одесских парижан» предстали перед зрителями в полном объёме в Музее русского искусства им. Цетлиных в Рамат-Гане.

Помимо живописной коллекции, в начале двадцатых годов Перемен открыл библиотеку, которая со временем превратилась в интеллектуальный центр Тель-Авива. А в 1930-х годах он осуществляет мечту своей молодости и выполняет зарок, данный себе много лет назад ещё в Одессе: посвятить себя изучению ассирийской клинописи и расшифровке древних текстов семитской литературы. Сейчас он считается одним из пионеров ассириологии в Эрец-Исраэль. Он подарил Университету Тель-Авива свою библиотеку – около 20 000 научных книг.

Теперь  можно уверенно сказать, что деятельность Якова Перемена повлияла на развитие современного искусства в Израиле. Уверены, что повлияет и в Украине, в Одессе. Ведь в вихрях революций и войн пропали или были уничтожены практически все работы художников первой волны одесского авангарда. Благодаря коллекции Якова Перемена мы теперь можем заполнить этот пробел.

Итак, Яков Перемен поддерживал живописцев, входивших в Общество независимых художников. Уже более десяти лет собирает по крупицам материалы об «одесских независимых» библиограф отдела искусств Одесской публичной библиотеки Ольга Барковская. Именно она составила библиографический словарь художников южнорусской школы. Любители искусства ждут от нее очередного подвига – выпуска книги о «независимых».

Впервые в печати «выставкой независимых» назвали выставку осенью 1916 года (по аналогии, естественно, с парижским «Салоном независимых»). В этой выставке заметными были Михаил Гершенфельд, Амшей Нюренберг, Сигизмунд Олесевич. Все они попадут в коллекцию Якова Перемена. В начале 1917 года состоялось формальное создание Общества независимых художников. Председателем его стал М. Гершенфельд, членами – Сандро Фазини, Теофил Фраерман, Исаак Малик, Амшей Нюренберг, Полина Мамичева… До прихода советской власти, а в Одессе это начало 1920 года, общество успело провести три выставки, открыло «Свободную академию изящных искусств», активно сотрудничало с молодыми писателями, оформляя поэтические альманахи.

Противоборство «независимых» и «южнорусских» оживляло художественную жизнь города. Художественный критик Николай Скроцкий писал: «Несомненно, возникшее соперничество художественных групп вполне в интересах искусства».

Нужно отдать должное художественному вкусу и чутью Якова Перемена – для своей коллекции он отбирал действительно значительные картины.

 

ТЕОФИЛ ФРАЕРМАН 

Парад-представление художников первого одесского авангарда, которое стало возможным благодаря коллекции Перемена, хотелось бы начать с Теофила Борисовича Фраермана, у которого Яков Перемен купил 12 картин (если судить по каталогу), хотя пока Леся Войскун обнаружила в семьях наследников только 10. Начнем с биографии. Она характерна для бунтарей того поколения. Теофил Фраерман родился в 1883 году в богатой еврейской семье в Бердичеве. Когда-то Илья Ильф шутил, что после смерти обязательно напишут: «Родился в бедной еврейской семье». Теофил ломал стереотипы сызмальства. Родился в богатой семье. Добился, чтоб его в 14 лет отпустили в Одессу, где с 1897 по 1902 год учился у К. К. Костанди. Казалось бы, после такой выучки бери кисть и иди пиши сирень – её на Большом Фонтане было предостаточно. Но 19-летний юноша едет в Мюнхен в школу Ашбе, затем в Париж. Восемь лет жизни в Париже – с 1906 по 1914 год. Учеба в академии у Г. Феррье, выставки, знакомство и дружба с Матиссом, признание – он член жюри Осеннего салона. И вновь тяга к перемене мест: с 1914 года – Лондон. Трудно сказать, как бы жизнь шла дальше, но все прервала телеграмма из Одессы: мама тяжело больна.

Теофил Фраерман появился в Одессе в начале 1917 года. Думал, что на несколько месяцев, оказалось – на 40 лет. Ему было в 1917-ом тридцать четыре года. Сложившийся человек, известный художник. Первые работы он показал у «одесских независимых» в том же 1917 году.

Какими видятся из нынешнего далека картины Теофила Фраермана 1917-1919 годов? Уверенная, зрелая живопись. Он воспринял уроки Сезанна, но ему не чужды и мастера Возрождения. Эти композиции не мешают ему проверять схемы плоскостного кубизма. По сути, в те годы как-то не задумывались о монументальной живописи, а «Пророк», «Вечер», «Монастырский двор», «Голова Иоанна Крестителя» – монументальны. Казалось бы, переводи их в формат, – настолько они созвучны «большому стилю». Наряду с этим такие романтические вещи, как «Попугай», «Жираф». Кажется, они навеяны стихами Николая Гумилева:

 

Послушай, далёко, далёко на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

 

Изысканным жирафом, попавшим из «далёко, далёко» в наше безумное революционное лихолетье, многим видится и Фраерман (в Париже он подписывал картоны монограммой «TeoFra», в Одессе вновь без изысков – «Фраерман»). Но очень быстро он находит свое место – преподает, создает Музей западного и восточного искусства, устраивает первую в Украине выставку Нико Пиросманишвили.

Остались  воспоминания  о  Т. Б. Фраермане  его  учеников  – Е. Кибрика,   В. Полякова, О. Соколова. Остались его картины советского времени – мрачные, серо-черные пейзажи Уфы военных лет.

Бесконечные упреки в формализме в 1949 году сменились  упреками в космополитизме. Ему запрещают преподавать…

Но вот наступает 1956 год, оттепель, пользуясь определением И. Эренбурга. У себя в мастерской начинает возвращаться к самому себе, к свободе, к декоративизму, иронии, но как бы на новом дыхании Теофил Борисович Фраерман. Ему остается жить всего год, но и до 1957 года он успевает сделать несколько десятков острых, проникнутых ощущением молодости гуашей. Мы их увидим (и то – не все) на его посмертной выставке в том же 1957 году в Одессе. И хотя в предисловии к каталогу (анонимном) художника уже не упрекали в формализме, но по-прежнему звучал упрек в… камерности творчества. И лишь ученик Фраермана, правда, давно уехавший из Одессы, в своем творчестве отошедший и от заветов Фраермана, и от заветов Филонова (а он учился и у того, и у другого), народный художник СССР Евгений Кибрик в слове об учителе писал: «Когда до меня доходили слухи, что Теофила Борисовича называют формалистом, я не мог этого понять… Он был очень тонким и оригинальным художником, творчество которого отмечено тем пытливым беспокойством, бесконечными исканиями, которые отличают каждого художника, обладающего художественной индивидуальностью». Невнятная фраза, хоть уже за окном оттепель. Но бывалые люди, а Кибрик был бывалым человеком, понимали, что оттепели приходят и уходят, а советская власть остается.

Один из авторов этой статьи (Евгений Голубовский) попал в дом Теофила Борисовича Фраермана в 1958 году, через год после смерти мастера. На стенах в квартире висели его последние гуаши 1956 года, под кроватью – большие холсты, натюрморты и пейзажи, сделанные в эвакуации. Первое впечатление, оставшееся на всю жизнь, – присутствие большого Мастера. Единственная парижская картина – проститутка на бульваре, как бы перекликавшаяся с Ван Донгеном, и два-три десятка современных гуашей, изысканных в своей простоте, чувственных, одесских, но в то же время навсегда парижских.

Трудно было представить, что через 50 лет мы увидим раннего Фраермана, что сохранены работы одесского периода «бури и натиска».

 

АМШЕЙ НЮРЕНБЕРГ

Наиболее полно представлен в коллекции Якова Перемена был Амшей Нюренберг – восемнадцатью работами. Художник дружил с коллекционером почти десять лет. Так и образовалось это собрание, в котором самая ранняя работа, «Алые паруса», датирована 1910 годом, а самая поздняя – «Городок Круты» – 1919-м.

Амшей Маркович Нюренберг младше Теофила Борисовича Фраермана. Он родился в 1887 году в Елисаветграде, опять-таки в богатой еврейской семье. В 1904 году приехал в Одессу и поступил в училище, учился у того же Костанди, позднее он написал поэтические воспоминания об учителе. Они вошли в книгу мемуаров, в 2010 году изданную в России, – «Одесса – Париж – Москва».

Окончив училище, уехал в Париж, жил в знаменитом «Улье» в одной комнатке с Марком Шагалом. Много позднее зять А. М. Нюренберга, писатель Юрий Трифонов не раз изобразит старого художника, который сквозь всю жизнь, как высшую драгоценность, пронес автопортрет Шагала.

В 1912 году Амшей Нюренберг возвращается в Одессу. Он возмутитель спокойствия, участник всех выставок «левого» искусства, организатор Народной выставки, руководитель оформления города к 1 Мая 1919 года. Тогда же уезжает в Москву. Знакомится с Владимиром Маяковским, работает в «Окнах РОСТА». Но настоящая живопись все еще привлекает его, и в 1922 году он организует объединение «НОЖ» («Новая живопись»). В 1924 году открыл выставку акварелей совместно с Р. Фальком и А. Шевченко. А дальше – постепенно засасывающая трясина соцреализма.

Один из авторов этой статьи (Е. Голубовский) познакомился с А. Нюренбергом в начале шестидесятых, встречал его в 1963 году в Одессе, когда здесь открылась его персональная выставка. Переписывались, бывал у него в мастерской на Масловке в Москве. Горестно говорил старый художник о том, что все его дореволюционные картины погибли в годы гражданской войны. И единственное, что ему оставалось – написать книгу воспоминаний о друзьях молодости. Попытка издать книгу в Одессе не увенчалась успехом, в Москве цензура оставила от книги одну треть. И лишь после смерти художника, а он умер в Москве в 1979 году, его внучка Ольга Тангян смогла уже в наши дни опубликовать его мемуары. Но вернемся к картинам А. Нюренберга, вернувшимся к нам в составе коллекции Якова Перемена.

В 1910 году Амшей Нюренберг исповедует принципы фовистов. Он осознал завоевания Поля Гогена, он знает заветы Сезанна (кстати, в 1924 году выйдет книга А. Нюренберга «Сезанн»), но всего ближе ему Матисс. Чувственность его Саломеи (в коллекции две работы: «Завтрак Саломеи» и «Пир Саломеи») – вызов пуританской живописи южнорусских. Художник старается найти знак для каждого явления мира – будь то парусник, острова, фигуры воинов. И только нравственный знак Саломеи заряжает воздух теми ритмами, которые и определяют для нас сегодня «Серебряный век».

Наличие в собрании картин за десятилетний период позволяет увидеть, как мастер движется от декоративно-плоскостной к аналитически-объемной форме. «Купальщики» – это уже энергетика кубизма, мощь, не свойственная Амшею Нюренбергу 1910 года.

И тут позволим себе смелое предположение. В коллекции четыре ярких кубистических натюрморта Полины Мамичевой. Леся Войскун в каталоге указывает, что Полина Николаевна – первая жена А. М. Нюренберга и что дальнейшая ее судьба ей неизвестна. Так вот, П. Н. Мамичева - единственная жена художника, прожившая с ним долгую жизнь. Амшей Маркович привлекал ее к росписи плакатов. Но профессиональной художницей она не стала. И в 1919 году плакаты за подписью П. Мамичева писал А. Нюренберг. И, думается, в 1918 году он же писал натюрморты, сочные, профессиональные, чтоб привлечь к ним коллекционеров. Такого рода авантюра была в духе того времени. И Яков Перемен купил все четыре натюрморта. Впоследствии А. М. Нюренберг не показывал свои работы под псевдонимом П. Мамичева.

Закончить рассказ о Нюренберге хотелось бы эпизодом, связанным со Свободной мастерской. Закрыв выставку в 1918 году, художники устроили пирушку в студии на Екатерининской, 24. А дальше слова из воспоминаний Якова Перемена: «В знак благодарности и признательности за многолетнюю помощь художники решили преподнести мне оригинальный подарок на память: нарисовали мой портрет в форме шаржа, который отмечает мою преданность искусству». Экспромт тут же нарисовал Амшей Нюренберг, присоединились к этой работе еще двадцать живописцев. Эта работа осталась в коллекции Перемена.

 

САНДРО ФАЗИНИ

Сандро Фазини – третий знаковый художник Одессы начала ХХ века. Старший брат Ильи Ильфа, Александр Арнольдович Файнзильберг (Сандро Фазини – псевдоним) родился в 1893 году и тоже в небедной еврейской семье. И хотя он младше Фраермана и Нюренберга, но в связи с тем, что не уезжал учиться за границу, ограничившись только Одесским художественным училищем, он оказался сразу же погружен в литературно-художественную жизнь: писал стихи, рисовал карикатуры, иллюстрировал поэтические альманахи молодых поэтов «Серебряные трубы» и «Авто в облаках», «Седьмое покрывало» и «Чудо в пустыне». А на выставках «независимых» показывал свою живопись.

В коллекции Я. Перемена были его иронические иллюстрации к альманаху «Седьмое покрывало», такие, как «Жаннетта с собачкой». Но наиболее значимыми представляются работы, в которых ощущается настроенность на примитив (вывеску, лубок), перекликающиеся с тем, что писал в этом же году Михаил Ларионов. Наиболее удачна акварель Сандро Фазини «В кафе» 1915 года, где сидят солдат и дама за столиком, а на столе ваза с сезанновскими фруктами. К этим же «солдатским примитивам» примыкают «Адам и Ева» 1915 года и «Пролетарка» 1915 года.

Какими станут пролетарки чуть позже, Сандро Фазини не увидел. Ему удалось эмигрировать в 1922 году. Двадцать лет жизни в Париже – это кубистические натюрморты, это выставки, увлечение фотографией и вновь выставки. Но немецкие фашисты оккупируют Францию. Сандро Фазини погиб в Освенциме в 1944 году.

В коллекции Якова Перемена представлен портрет Сандро Фазини работы Сигизмунда Олесевича (1917 год) и его же портрет – шарж на Илью Ильфа. Это еще одно подтверждение того, что даже кубизм под воздействием одесского солнца может быть иронично-изысканным.

Первый одесский авангард, благодаря Якову Перемену, предстал перед нами во многих творческих ипостасях. Не спутаешь, один раз увидев, И. Малика и И. Мексина, Н. Соболя и М. Гершенфельда. В каждом из них были заключены дрожжи, на которых и должно было расти высокое искусство.

Так не случилось. И вина здесь не художников, а общественно-политической ситуации, которая на сорок лет отделила первый авангард от второго одесского авангарда. Но, хотела или не хотела того власть, передача эстафетной палочки произошла: Фраерман оказал влияние на Юрия Егорова. И, может быть, у Теофила Фраермана учился Олег Соколов. Еврейской серии Иосифа Островского не было бы, если бы он не увидел еврейских мудрецов Амшея Нюренберга. К сожалению, передача наследия шла не столь активно – очень мало было в Одессе картин мастеров первого одесского авангарда. И все же…

Как обрадовалась Леся Войскун, когда один из авторов этой статьи (Евгений Голубовский) показал ей в прогулках по Одессе панно Нюренберга, рисунок Фазини, гуаши Фраермана. И ее представление об открытой ею коллекции стало более глубоким. Этих художников не только знали, но и помнили, любили, собирали на их родине.

 

***

Мы не случайно подробно рассказывали не только о художниках, но и о коллекционере, меценате Якове Перемене. Не будь Третьякова, сложилась ли бы Третьяковская галерея, не будь в Украине семей Ханенко и Терещенко, были бы столь представительными киевские музеи? Да и одесские музеи должны всегда помнить имена Брайкевича и Руссова. Коллекционеры не только поддерживают художников, но и определяют ценности и приоритеты. И прекрасно, что сегодня в Украине стало престижно собирать живопись. Именно благодаря новым коллекционерам, возвращаются, казалось бы, навсегда утраченные сокровища. Одно из них – коллекция первого одесского авангарда, собранная Яковом Абрамовичем Переменом.