Артур Жмиевский - куратор 7-й Берлинской биеннале современного искусства, художник, работающий в основном с фотографией и кино, художественный редактор журнала «Политическая критика» (Krytyka Polityczna). В 2005 году он представлял Польшу на 51-й Венецианской биеннале. В своем манифесте «Прикладные социальные искусства», который был также опубликован в первом номере украинской версии журнала «Политическая критика», он разработал подход к взаимодействию искусства и социального активизма, являющийся отправной точкой и для этой Берлинской биеннале. В разговоре со Жмиевским мы попытались выступать с двух позиций - с одной стороны, как ангажированный участник художественно-политического процесса, а с другой - в роли advocatus diaboli, представляя ту критику, которая звучит в адрес курируемой им биеннале.

 

Фото: berlinbiennale.de

Василий Черепанин Берлинская биеннале постепенно подходит к концу. Ее главной темой была современная политика. С сегодняшней точки зрения, как бы вы определили цель создания для нее именно таких рамок? 

Артур Жмиевский Искусство - это и есть рамка. Мы действуем в сфере искусства, пытаясь использовать политические мероприятия и выступления.

 

- А каким образом искусство может быть полезным для политики, и какой вид политики вы пытаетесь создать?

- Сложно сказать, так как все еще в процессе. Искусство можно использовать для местных политических акций, как, например, в случае с проектом Нади Прлйи «Стена мира», которая разделяла Фридрихштрассе, одну из главных улиц Берлина. Также можно использовать для общественных дебатов о расизме, как в случае с книгой Тило Саррацина (проект Мартина Зета), либо же для демократических акций, как в случае с представленным здесь движением #Occupу, или, в стиле Йонаса Сталя, использовать идею конгресса, нового мирового саммита с участием представителей террористических организаций. Мы придумали эти инициативы, но они открыты для людей. Мы владеем машинерией искусства, механизмом галереи, чтобы это реализовывать. Я пытаюсь понять, что возможно, так как на самом деле нам неизвестны границы возможностей. У меня и у остальных людей, которые разделяют мое мнение, есть идеи насчет использования искусства для политических акций, и мы пытаемся развить разные формы политической активности.  

 

- Вы являетесь главным куратором биеннале, и кажется, что весь ее процесс и разные художественные работы - на самом деле только цитаты приемов ваших личных работ. Как будто вы кукловод и у вас есть марионетки, а авторы проектов имеют второстепенное значение, так как вы главный, кто за всем стоит и пытается развить свои идеи с помощью других художников.

- Да, вы правы. Я кукловод и вы также марионетка в моих руках, Вы задаете не свои вопросы, а вопросы, написанные мной. Конечно, я превратил художников в актеров, которые играют согласно моему сценарию. Я придумал все действия, работы. На самом деле никто не знает, но я вам могу откровенно сказать, что я так умно все придумал, что даже художники не знают, что они делают. Я встретился с каждым из них и превратил в марионетку для исполнения моих идей, моего сценария и моих работ, именно поэтому это можно расценивать как мое произведение. Я делаю это с целью саморекламы, так как я еще недостаточно известен. Спасибо за содействие, пожалуйста, опубликуйте это повсеместно (улыбается). 

 

- Постараюсь. Как бы вы описали опорные пункты этой биеннале, главные травмы, раны, которые вы исследуете, и почему так важно это делать именно в Берлине?

- Я считаю, что в Берлине присутствует недостаток свободы, все так определенно, намеренно, жестко… С самого начала мне казалось, что эта биеннале может стать шагом вперед, что я смогу изменить и развить кураторский подход. Когда я общаюсь с художниками, они предлагают работы, которые вписываются в концепцию биеннале. Конечно, они могут свободно предлагать разные акции, перформансы. Если вы совершаете такой шаг, то вы уже меняете знакомую логику. Мы постоянно пытаемся делать это, я имею в виду с помощью своих работ, которые говорят о том, что они оригинальны и нарушают всем знакомую логику, но так никогда не происходит. Это как научная фантастика. Но в некоторых случаях есть и такие работы. Сейчас есть три таких примера, в первую очередь «Стена» Нади Прлйи на Фридрихштрассе – она действительно вне обычной логики, мы не знаем, как вести себя в таком случае. Поскольку Нада создала эту стену со словами: «Я хочу, чтобы эта стена стала стимулом для дебатов по поводу локальных проблем». А местное сообщество ответило: «Неужели ты думаешь, что мы такие идиоты, что не знаем о проблемах? Ты взбудоражила ситуацию и только ухудшила ее. Нам не нужна твоя стена, не нужно твое искусство. Мы вынуждены бороться за свои права, и на данный момент перед нами стоит проблема выживания». 

 

- То есть не создаётся типичная для искусства ситуация, когда художник предлагает что-то достаточно жесткое для перемен к лучшему? 

- Нет, это не тот случай, тут нужно давать другое объяснение. Я считаю, что здесь существуют три силы, три вида власти: местная власть, сообщество торговцев и жителей, и третья сила - это художник, искусство. Создается абсолютно новая ситуация, когда искусство претендует на силовую позицию, - я хочу занимать властную позицию, хочу вести свою политику и диктовать свои условия. Вы не хотите обсуждать местные проблемы, но я хочу этого и заставлю вас это делать. Распределение сил здесь иное, это не стандартная иерархия – местные власти наверху и жители внизу. Эти три силы пытаются найти баланс и сделать конфликт продуктивным.

Второй пример такой непредсказуемой логики - это присутствие движения #Occupy. Это подается как гуманизация. Я думал, что это не ориентация на реализацию человеческих интересов и ценностей, а приглашение от культуры для людей из таких движений, которых обычно устраняют с занятых ими площадей. Будущее таких движений непредсказуемо, и оно может быть таким, как сегодня – тихое, спокойное присутствие, либо же абсолютно другим – слишком много субъектов, которые делают ситуацию непредсказуемой. И я не могу использовать логику из мира искусства или художественную тактику для описания или предсказания того, что может произойти.

Конгресс рисовальщиков Павла Альтхамера представляет третий пример, когда pixadores разрисовали стены Элизабет-кирхе, где происходит конгресс и которая находится под охраной как архитектурная достопримечательность, с целью показать, как создаются работы против всех правил. Правила были нарушены. Я чувствую себя пойманным в ловушку, как и остальные, вовлеченные в этот сценарий. Они оказались умнее, использовав ситуацию лучше, чем я, они действительно непредсказуемые субъекты, я не могу должным образом на это реагировать. Думаю, это конец биеннале, конец кураторства. Люди из движения #Occupy могут еще что-то сделать, но такие действия людей из низших классов влияют на логику, они нарушают правила и сложно продолжать что-либо делать. Я считаю, это возможность для них выразиться, и они очень умно ее использовали.

 

- Еще один ключевой момент этой биеннале состоит в том, что ее считают очень польской. Вас критикуют за то, что вы работаете с польскими травмами, поэтому здесь почти не представлены немецкие художники. В каком направлении вы работаете с польско-немецкими отношениями?

- Я считаю, что польско-немецкие отношения имеют для нас огромную важность, их нужно проблематизировать, и биеннале - хорошая для этого возможность. Это проблема для меня, так как люди требуют, чтобы куратор в другой стране полностью забыл о своем сообществе, но это несправедливо. Я не могу забыть о своем сообществе, я должен дать какой-то ответ. Я не могу порвать связь со своим обществом. Думаю, будет нечестно, если в другой стране я забуду про свои корни и буду работать только с проблемами, которые окружают меня на данный момент. Я работаю с контекстом, предпосылками и надеюсь, что такая работа взаимно продуктивная. Проблема Германии в том, что она ориентирована на себя, все время «мы, мы, мы, немецкие художники»… Хотя, в конце концов, оказывается, что они не из Германии, а из других стран. Даже если бы я сфокусировался на тех художниках, которые сейчас работают в Берлине, они бы представили не только немецкие проблемы, так как они родом из Бразилии, Китая, Восточной Европы, из стран постсоветского пространства, из Латинской Америки, США, Азии… В любом случае они будут говорить о разных проблемах.

 

- Обычно 7-ю Берлинскую биеннале также критикуют за то, что налицо нехватка искусства, что здесь не на что смотреть. В чем же тут загвоздка, почему же так мало искусства?

- Да, тут не на что смотреть, и мало искусства. Что я могу поделать? Мое мнение таково, что это проблема кураторов, они борются за свою позицию, защищают ее. Как я могу убедить людей в том, что здесь есть на что посмотреть? В одной только Элизабет-кирхе около тысячи квадратных метров изображений, сделанных людьми, которые использовали традиционные техники живописи, уголь и т.д. Если кто-то считает, что тут не на что смотреть, возможно, это нехватка восприятия. Думаю, проблема не в том, что не на что смотреть, это вопрос защиты сферы, кураторы и работники сферы искусства защищают свои позиции.

 

- Еще один вопрос, может быть, самый важный. Вы с самого начала, еще перед началом биеннале, работали с правым дискурсом, начиная от вашего видео «Игра в салки» (1999), которое изъяли с выставки «Бок о бок. Польша - Германия. 1000 лет искусства и истории» в Берлине, заканчивая логотипом этой биеннале, который некоторым напоминает фашистский символ, свастику. Вы используете ультраправые образы и политические инструменты с целью их трансформации и трансгрессии, чтобы артикулировать их по-другому в реальной жизни. Но смысл «политической» критики биеннале в общем состоит в том, что в Realpolitik использование таких элементов облегчает крайне правым партиям и организациям путь к власти.

- Действительно, эти движения сегодня пользуются успехом, и мы пытаемся исследовать, за счет чего они успешны. Что касается логотипа, он был объяснён его автором Марио Ломбардо. Логотип основан на чем-то хорошо известном каждому. Например, шрифт заимствован из оформления названия российской компании «Газпром», Берлинская биеннале трансформирует этот визуальный код. Лого также базируется на символике денег, на том, что мы видим каждый день, - евро, доллар, иена, фунт. Это комбинация. То есть с помощью внесения небольших изменений автору удалось сделать этот логотип идеологическим, заставить нас увидеть идеологию во всем, что нас окружает, вывести ее на поверхность. Нам нужна деятельность художника, чтобы идеология стала видимой. Ощущение фашистского духа привлекает внимание и означает политическую уязвимость. Просто логотип, просто дизайн создали такие эмоциональные волнения. Это и есть политика, мы начинаем думать, оглядываться вокруг. «Газпром» порабощает людей, но визуально пытается быть мягким, приятным, вежливым, дружелюбным, но это господство, идеологическое доминирование. Вот что означает этот логотип - даже не логотип, а визуальная репрезентация биеннале.

 

- Вы не боитесь, что, используя правые инструменты, вы не сможете контролировать результаты такого использования? В реальности могут возникнуть неожиданные последствия…

- Да, я не могу контролировать, контроль уже не существует. Это очень интересный опыт, достаточно горький опыт этой биеннале - невозможно предсказать результат, невозможно управлять. Это как новосозданная демократия, и она неуправляема. Это вышло даже за рамки символического контроля, я не могу это описать, не могу остановить этих людей и их действия, вместе они создают что-то, это вызывает страх. Вы приглашаете определенный язык и не можете его контролировать. Сейчас этот опыт мне кажется действительно неподдающимся обычной логике из-за некоторых действий.

 

- Вы хотели получить именно такой результат?

- Не знаю, возможно, это достаточно тяжелый опыт.

 

- Какая конечная цель этой биеннале, какого эффекта вы ожидаете после ее окончания? Каким образом искусство и жизнь могут быть связанными со всеми этими действиями и мероприятиями?

- Я не могу этого предсказать. Быть может, несколько недель назад я мог бы сказать: да, давайте политизируем культуру или же присоединимся к политизации культуры, но сейчас не знаю. Мы действуем коллективно. Думаю, граница уже пересечена, и мы не знаем, что за ней.

 

- Вы ощущаете поддержку от своих немецких коллег, от институционального организатора Берлинской биеннале «КунстВерке», от других кураторов или же вы героически все делаете самостоятельно?

- Нет, я не герой. Они действительно очень меня поддерживают. Возникающие проблемы превращают людей в коллектив, и я здесь не герой.