Николай Карабинович представил проект «Песни южных славян» на конкурсе PinchukArtPrize-2015, но так и не получил ни одной награды. После того, как страсти по поводу премии утихли, наш автор Максим Ковальчук встретился с художником в дружественной неформальной обстановке и поговорил с ним о национализме в стиле «турбо-фольк», про прекрасных украинских зрителей и про то, уместны ли в искусстве научные методы.

 

Уже всё случилось: выставка открылась, призы раздали. Рассказывай.

 

Для меня уже всё случилось еще на момент открытия. Главное было – сделать работу в формате правильной институции, а эта (PinchukArtCentre – ART UKRAINE), по сути, единственная, которая позволяет реализовывать подобные проекты в Украине. А говорить об искусстве в контексте соревнования – неподходящий формат для художника. Для зрителя, наверное, тоже – это больше про футбол.

 

А может такая возможность навредить художнику?

 

Если есть какой-то конфликт между честностью и художественным. И приходится идти на компромисс, чтобы сделать работу. Любое сотрудничество с частной структурой, которая финансируется олигархами – это, в любом случае, компромисс. Очень надеюсь, что людям, за чьи деньги опосредованно эти работы и производятся, она понравилась. Мой компромисс касался вариантов экспонирования: их было много, и это происходило как взаимодействие с куратором. От изначального замысла визуально работа сильно трансформировалась.

 

Николай Карабинович

 

Расскажи про зрителя. Каков фидбэк от него?

 

Я удивлен украинским зрителем и тем, насколько он прекрасен. Мнения зрителей, голосовавших в премии, совпало с мнением жюри. Несомненное достоинство места – это то, что работу увидело огромное количество людей. Меня поразил один отзыв девушки на фейсбуке, которая написала огромный пост-эссе, вдохновившись моей работой. Если говорить в общем, то большинство зрителей, в принципе, приходят ради селфи в туалете. Для них это возможность соприкоснуться с неким буржуазным миром.

 

Если не брать во внимание такие работы, как у Kinder Album и Вани Светличного, подавляющее большинство представленного тяготеет к визуальному искусству, при этом на деле они совсем не визуальны. А от визуального хочется, чтобы оно было зрелищное и не оставляло равнодушным.

 

Это общие тенденции в мировом искусстве. Можно даже сказать, что это уходящий тренд – акцент на исследовательской деятельности. Художник выбирает такой метод как более соответствующий действительности, и я бы сказал, что там 50/50. Художник таким образом требует от зрителя больше внимания.

 

Караоке в проекте «Песни южных славян». IV Одесская биеннале

 

Хорошо, что ты сам поднял эту тему своим ответом: на этой выставке о многих работах в экспликациях сказано, что это исследование. Но ведь исследование не является преимущественной задачей искусства. Это территория науки – с другими методами, целями и результатами. Этим должны заниматься другие люди…

 

Я не согласен. Вот, например, работа Сергея Петлюка, его реплики…Это результат исследования, которое провёл Андрей Бондарь и сделал выборку наиболее популярных стереотипов, которые затем озвучили люди на камеру – такой вот бэкграунд. Исследование в данном случае выступает художественным методом. Современное искусство выходит за рамки самого себя и находится на стыке разных практик, в том числе и научных.

 

При этом авторы не являются учёными. Нет ли здесь профанации? А твоя работа – исследование?

 

Автор не обязательно может быть ученым в определенной области. Достаточно грамотного консультанта, являющегося профессиональным ученым. А степень профанации зависит от качества  работы. Если это большой проект, в котором задействованы много разных институций, в том числе и учёных — такую работу можно назвать исследовательской.

 

Я полагаю, мою работу можно назвать исследованием. Я консультировался с музыкальными историками, с кинокритиками, с историками социальных конфликтов, со специалистами, которые данный конфликт изучали. Меня интересовала выборка максимально объективной информации.  Предмет моей работы – музыкальный жанр «турбо-фолк», сочетающий народную и популярную музыку. Жанр этот зародился в 80-х в Югославии и до сих пор безумно популярен на Балканах. Я работал с людьми, которые этот жанр и придумали.

 

 

Есть какие-то вещи, которые не сложились, не реализовались, хотя ты закладывал их в идею работы?

 

Я бы говорил об идее, которая прошла как-то сквозь зрителей, сквозь критиков. Это идея о национализме. В этой работе был очень важен момент того, что я рассматривал национализм как некий феномен. Эта работа не о войне. Это работа о национализме, о шовинизме, о том, как люди начинают записывать песни, которые разжигают конфликт, и о том, как национализм становится приемлем в обществе. Такого прочитывания не случилось из-за актуальности темы войны, которая звучит отовсюду (еще несколько работ на выставке так или иначе посвящены войне). Люди считывают буквально первый смысл, который лежит на поверхности: видят воюющих людей в военной униформе, переносят на нашу ситуацию и останавливаются. И это выглядит, будто я эксплуатирую тему войны в своих целях.

 

«Песни южных славян» в PinchukArtCentre

 

 

Объясни выбор тематики. Это же не первая твоя работа на тему Балканского конфликта.

 

Это такой долгосрочный проект, первая часть которого была показана на IV Одесской Биеннале – аудио-визуальное шовинистическое караоке. Я выбрал два хита  той войны, сделал литературный перевод и караоке-версию наполненных ненавистью песен с субтитрами, чтобы люди могли их пропевать и проговаривать текст. Мой интерес перешел из музыкального увлечения детства. Одесса – такой регион, в котором очень много разных культур, и они переплетены. И, в частности, по одесскому региональному телевидению по воскресеньям я часто попадал, случайно щелкая каналы, на удивительную программу, в которой два часа могла звучать молдавская музыка. Меня это совершенно заворожило. Я стал интересоваться этим, стал двигаться дальше на юго-запад, в сторону Балкан – болгарская, сербская, греческая музыка и культура. Она настолько проникновенна и разнообразна! В одной песне могут быть заложены разные эмоции: безумно трогательные и жалостливые чувства и, в то же время, феноменальное вселенское счастье. Дальше мне стало интересно, почему люди, которые поют такие песни, так несчастны. Почему у них без конца войны, почему такие грустные песни? Я поехал туда, провел очень много времени в разговорах со множеством людей, и уже после этих разговоров и увиденного я понял, что у нас происходит нечто похожее на то, что было в Боснии 20 лет назад. И если мы посмотрим на современное положение у них – можем представить и нашу ситуацию в будущем.

 

В этой работе я занимаюсь неким конструированием ситуации, в которой украинский зритель попадает в комнату, где транслируются клипы. Видя граффити, он невольно начинает сравнивать это с нашими реалиями. В таком состоянии можно попытаться отыскать корень войны. Войны, конфликты и пропагандистские песни – всё это уже было. Люди это все равно преодолевают, изживают.

 

Здесь и далее фотографии предоставлены PinchukArtCentre. Фотограф – Сергей Ильин

 

 

То есть, ты предлагаешь человеку посмотреть в искажающее зеркало и узнать в нём себя?

 

Безусловно.

  

Расскажи об образовательной программе в ПАЦ в связи с твоей работой.

 

Я планирую, что в феврале мы организуем круглый стол, в котором примут участие разные специалисты. Среди них будет и Вадим Куликов – музыкальный критик, бывший музыкальный редактор журнала «ШО» и, по совместительству, оператор, с которым я ездил снимать наш фильм. Об истории, надеюсь, расскажет Ярослав Грицак. От кинематографа я бы хотел видеть режиссера Срджана Драгоевича.

 

***

 

Об авторе

 

Максим Ковальчук – арт-куратор, философ культуры. Учился в Одесском национальном университете им. И. И. Мечникова. Был асистентом куратором выставки немецкого видео-арта совместно с Гёте-институтом в Одессе, проектов на ІІІ Одесской Биеннале Современного искусства (2013) и Одесском международном кинофестивале (2014), асистентом куратора выставки «ENFANT TERRIBLE» (2015, Национальный художественный музей Украины, Киев). В составе temporary group учавствовал в арт-проектах во Львове, в «ЕрмиловЦентр» в Харькове, Мыстецкого Арсенала в Киеве.