Три выставки Александра Бабака, сформировавшие своеобразный экспозиционный «триптих» - «Гризайль» в Bottega Gallery (2011), «Двойная обнаженная натура» в Киевском национальном музее русского искусства (2012), «Посвящение» в Щербенко Арт Центре (2012) – стали для куратора и галериста Марины Щербенко поводом расспросить художника про значение академического образования в жизни и творчестве, про баланс между обучением профессиональным навыкам и развитием творческого начала, про задуманный четвертый проект серии и про резиденцию для художников, уже 25 лет функционирующую в селе Большой Перевоз на Полтавщине.

Александр Бабак

Проект «Двойная обнаженная натура» 

Марина Щербенко Александр, вы сделали уже третий проект из вашего «академического» триптиха, состоящего из трех выставок: «Гризайль», «Двойная обнаженная натура», «Посвящение». Сейчас, подводя итоги этого большого труда, скажите, зачем художнику, чей почерк, стиль, манера так узнаваемы, понадобилось это обращение к интерпретации академического канона? Вам захотелось вернуться в студенческое прошлое, вспомнить его, прочувствовать и создать эти три сильные и цельные, но отличные от того, что вы делали раньше, выставки?

Александр Бабак Я родился в семье художника, получившего академическое образование. Рос в соответствующей среде, с детства был знаком с особенностями жизни художника.

Не затронуть эту тему, имея за плечами академическую школу, я просто не мог. Когда именно и почему мне стало это важно? Скорее всего, просто пришло время.

Важность осуществления этих трех проектов для меня еще и в том, что истоки каждого из них я вижу в своем студенческом прошлом. С тех пор я не раз возвращался к этим замыслам, и теперь вижу: не должно это было состояться раньше времени, что-то удержало меня от «сырых» решений.

Да и вообще, если рассматривать все мое творчество, основная тема моих проектов – это обращение к памяти, воспоминаниям, так что этот академический триптих не так уж нелогичен.

Проект «Двойная обнаженная натура»

- Работая над академическим триптихом, вы все же находитесь в поиске новых техник и приемов. Так, вы поднимаете эстетические вопросы канонов в композиции и технике. В частности, какие основные задачи вы ставили перед собой в проекте «Гризайль»?

- Все три проекта - мое видение преподавания профессиональных художественных дисциплин. Видение баланса в соотношении между приобретением необходимых профессиональных навыков и решением творческих задач.

Я вспоминаю годы учебы в художественной школе и в институте - там ощущался большой перекос в сторону первого, что выглядело очень однобоко. Единственным исключением могу назвать преподавание Николая Андреевича Стороженко.

Что касается непосредственно техники гризайль, - я с содроганием вспоминаю множество этих ненавистных тогда мне школьных упражнений с их необходимой безупречной аккуратностью в исполнении. Шаг в сторону – и ты получал три с минусом, в лучшем случае. А ведь я мог бы тогда полюбить эти упражнения, если бы преподаватель исходил из понимания моего темперамента, характера. И гризайль не подавалась бы как нечто вспомогательное в процессе обучения.

Гризайли, которые я показывал в Bottega Gallery - мое ощущение этой, возможно, самой аскетической, и в то же время, емкой техники, с ее бесконечными тональными растяжками, очаровательностью случайностей, потеков, клякс.

 

Проект «Гризайль»

- Вы упоминали имя Николая Андреевича Стороженко. Кого бы вы еще могли назвать в числе своих учителей, людей, которые повлияли на вашу жизнь и творчество?

- В детстве рисовать меня не заставляли, я как-то сам потихоньку начал, потом уже отец подключился к моему образованию. Безусловно, первым моим учителем был он. Очень хочу сделать проект-посвящение своему отцу, сейчас как раз работаю над этим - просматриваю его фото, сравниваю наши руки, пальцы, смотрю его работы, сравниваю его композиционные схемы со своими. Осознаю, что я сейчас в том возрасте, в котором был отец, когда его не стало, тогда я учился в 8-м классе художественной школы.

Я хочу сказать, что будет четвертый проект, и он будет самый сложный, потому что касается родного человека.

Вспоминая учителей, очень благодарен художнику, в студию к которому я попал, можно сказать, случайно, за компанию с кем-то, когда после художественной школы не поступил в институт. Это Игорь Павлович Григорьев. Я ему поверил сразу, как только увидел его картины. Как приятно и просто было общаться с этим человеком! После художественной школы, где только и слышал, что все очень сложно, так ложилось на душу его: «Саша, это все просто - это пара пустяков!» Он умел раскладывать задачи на простые составляющие.

Проект «Гризайль»

  

- В проекте «Двойная обнаженная натура» в Русском музее была выставлена одна из работ вашего отца, она в проекте была ключевой. Вы нашли ее в архивах...

- Действительно, нашел в архивах академии, совершенно случайно, что-то сработало на каком-то тонком уровне. Мы с Валерием Сахаруком отбирали рисунки студентов 50-х годов, ориентировались на качество рисунков, а не на фамилии.

Я уже отложил этот листок в сторону, и что-то заставило вернуться к нему, я предложил взять и его. Сотрудница академии, работница архива, прочитав подпись, сказала: «Посмотрите! Это рисунок вашего отца».

Проект «Гризайль»  

 

- Проект «Двойная обнаженная натура», кроме прочего, отличался от «Гризайли» аккуратностью, поставленным академическим штрихом. Общаясь с вами, я отметила для себя, что основой этого проекта были взаимоотношения, отношения между мужчиной и женщиной, отношения мужчин-соперников в социуме, в мире, где нужно завоевать женщину и определить себе место среди людей. Мне бы хотелось сейчас обратиться к этим особенностям проекта.

- В «Двойной обнаженной натуре», в первую очередь, речь идет об обнаженности чувств, а не людей.

Главные герои - мужчина и женщина, первые люди. Они дали начало жизни. В моем проекте они проходят через гамму чувств, от любования в первой работе, через высокомерие и ненависть в середине, к примирению в последнем 8-м письме, где Адам и Ева – старые люди.

Я не перерисовывал эти фигуры, как многие, даже среди художников, к моему большому удивлению, были уверены. Это увеличенные фоторабот студентов 50-х годов прошлого века, которые мы выбрали из массы академических рисунков. Уже из них, в зависимости от нужного настроения для каждой из моих восьми работ, я отбирал нужных по состоянию «актеров». А моя опрятность, которую вы отметили - в том фоновом штрихе, которым я совмещаю фигуры. Сами рисунки было бы некрасиво трогать.

Это рисунки сильных студентов, многие из них художники, которые сейчас на слуху. Так случилось, что для проекта я отобрал рисунок и Виктора Рыжих. Мне кажется, он даже не вспомнил его на выставке.

Проект «Посвящение»

  

- То, что сильнее всего затрагивает зрителя в ваших проектах – это ваше отношение к конкретным людям, которые непосредственно оставили свой след в вашем творчестве: к отцу, к другим студентам, которые делали в свое время эти работы. В вашем проекте эти работы сыграли совсем другую, особую роль, чем была им уготована изначально. Какова была, в частности, реакция Виктора Рыжих, который увидел свою работу в непредвиденной ситуации?

- Мне показалось, что это его очень взволновало... Если откровенно, я даже не понял по его реакции, как он относится к тому, что его студенческий рисунок принимал участие в проекте.

На самом деле, этот проект, по мере того, как я над ним работал, поднимал все больше вопросов. В том числе - могу ли я использовать это наследие? Было ощущение каких-то странных перемещений во времени, которые трудно себе представить, не то, что сформулировать.

Получается, что я сегодня (мне 55 лет) использую труд двадцатилетнего человека - студента, который, в свою очередь, в 50-летнем возрасте, мог быть моим учителем, когда мне было двадцать. Какая-то ерунда получается.

Или представить себе, какие в действительности были отношения между натурщиками, рисунки с которых в моем проекте олицетворяют, например, ярость, а на самом деле, возможно, они были влюблены. А отношения между двумя авторами рисунков, которые встретились в моем проекте только потому, что их работы подходили мне по настроению? Я хочу сказать, что проект осуществлен, а количество вопросов только увеличивается.

Проект «Посвящение»

  

- Эта взаимосвязь, в частности во времени, продолжилась в проекте «Посвящение», где вы работали с наследием Иоанна Георга Пинзеля. Мне бы хотелось проследить связь рисунков отца, рисунков других студентов института (ведь некоторые из них после окончания Института не состоялись как художники, их судьбы сложились иначе) и связь между постановками Стороженко и работами Пинзеля.

- Эта связь между всем, что вы перечислили, для меня в одном, в моем отношении, в моем уважении.

Учителями становятся не только люди, с которыми непосредственно общаешься, это могут быть художники, творчество которых любишь. Пусть это художник эпохи неолита, или это Пинзель, или мой любимый Рембрандт, я с ними общаюсь, получаю ответы. В этом ряду и Николай Андреевич Стороженко. О нем я также думаю, вспоминая его академические постановки. Хотелось эту тему затронуть, что-то сделать в память об этом общении с ним в мои студенческие годы. Его постановки – это самодостаточные произведения, это отдельный вид творчества. Это не обычные сюжетные постановки, которые видишь на других факультетах - кто-то в бане, кто-то с тазиком. Здесь разговор другого уровня - жизнь фактур, пятен, объемов. Бывает обидно, что студенты, как правило, снижают градус замысла учителя.

 

- Вы имеете в виду сегодняшних студентов?

- Да нет, вообще. Есть, конечно, неплохие работы, но здесь проблема другого уровня - студенты не виноваты. Надо учить делать вещи «по поводу», а не перерисовывать натуру, но это не для нынешней академии.

 

Проект «Посвящение»

 

- Витражи и работа со светом в пространстве проекта «Посвящение» создавали ощущение, будто мы попадаем в храм. Было ли у вас такое стремление, когда вы работали над этим проектом, и хотели ли вы затронуть вопрос религии и веры?

- Несомненно, само помещение галереи подсказало такое витражное решения проекта. В другой ситуации все происходило бы иначе. Все здесь, практически в затемненной среде, построено с использованием света, реально работ как материальных объектов не существует. Эти образы сотканы в пространстве из света. То есть я ставлю этих двух художников, Стороженко и Пинзеля, в абсолютно равные условия, не подчеркивая временное расстояние между ними. Такое витражное решение, конечно, создало атмосферу храма, к тому же, центральная композиция напоминала мне сцену Благовещения.

 

- Вы делаете резиденции вместе со своей женой Тамарой Бабак, и к вам часто приезжают молодые художники, получают опыт, знания. Как строятся ваши взаимоотношения с молодыми художниками? Как вы передаете свои знания? Вы становитесь учителем для них?

- Только в том случае, когда спрашивают. Вообще-то, стараюсь сдерживаться с советами. Просто пытаюсь создать условия.

На самом деле, село Большой Перевоз на Полтавщине - это место с длительными художественными традициями. В свое время братья Кричевские имели здесь усадьбу, позже это было место летних практик студентов художественного института. Получается, мы поддержали эту эстафету. К нам начали приезжать художники с тех пор, как мы там поселились в 1987-м - «постчернобыльский» год. Это место стало таким себе постоянно действующим пленэром-лабораторией.

Первая большая выставка состоялась в 1990-м году в Национальном художественном музее Украины, в соавторстве с Александром Бородаем, далее - состоялся длительный во времени проект - «Реконструкции». К нам тогда приезжали работать Володя и Таня Бахтовы, Сергей Якунин, Глеб Вышеславский.

Как «резиденция» мы мыслим себя с 2009-го года. Соучредители проекта - Тамара Бабак и Юрий Осламовский – вывели его на новый уровень. Это касается комфорта, издательских возможностей, проведения выставок, обеспечения художественными материалами, стипендиями.

В моем случае это место – источник моего вдохновения, тема моего творчества вот уже более 25 лет, с тех пор, как я впервые попал в это село.