Весной этого года в Музее современного искусства в Нью-Йорке (МоМА) прошла полномасштабная ретроспектива работ Марины Абрамович «The Artist Is Present». Выставка продолжительностью в два с половиной месяца (с 14 марта по 31 мая), которая стала самым продолжительным перформанс-проектом в истории МоМА, представляла собой реконструкцию 30-летнего творчества Абрамович. Кроме показа документальных видео и фотографий, многие ее работы были снова поставлены специально обученными ею же молодыми актерами. Сама же Марина провела перформанс, буквализирующий название выставки – в течение 736 часов она неподвижно и молча сидела за столом в центре зала, а зрители приглашались подойти, сесть напротив и встретится с ней глазами. Этой ретроспективой Абрамович как бы подвела черту под более чем тремя десятилетиями своего творчества как художника. Давайте попробуем коротко разобраться, над чем и, главное, зачем подвела черту Марина Абрамович, самый знаковый современный художник-перформансист.

 Абрамович – одна из нескольких человек, которые не перестали практиковать этот вид искусства с момента расцвета его популярности в конце 60 – начале 70-х. И хотя теперь она делает работы с другими средствами, ее больше знают именно в этом качестве. Она родилась в 30 ноября 1946 года в Белграде в семье военных героев, партизан. В доме, по воспоминаниям Абрамович, всегда царила жесткая атмосфера комендантского часа и милитаризированной повседневности. Ее воспитанием занималась бабушка. Свой первый перформанс, - «Ритм 10», художница поставила в 1973 году. Разложенными перед собой ножами художница пыталась ритмично попасть острием между пальцами собственной ладони, упертой в пол. После каждого попадания по руке она меняла нож, а ритм, отбиваемый ножами, записывала на пленку. После того, как художница 20 раз порезалась, она ставила кассету с записью и пыталась добиться точности и ритмичности попадания без промахов. 

 В перформансе «Ритм 2» (1974) Абрамович сначала приняла таблетку от кататонии, которая вызвала у нее конвульсии: ее тело перестало быть послушным, она совершала разнообразные неконтролируемые движения, в то же время пребывая в полном сознании. Во второй части перформанса она принимала транквилизатор, который притуплял сознание почти до его потери. В этих радикальных экспериментах над телом художница пыталась пережить граничный телесный и душевный опыт, найти пределы выносливости тела и его контроля сознанием. С этой целью она также интересовалась восточными практиками ухода от тела и просветления сознания. Ее перформансы этого периода – это шокирующие опыты с болью, проверка своей выносливости как поиск связей между телом и разумом, поиск того состояния, когда достигается абсолютный контроль над порывами тела, несмотря на боль и страдания. Согласно многим доктринам, это возможно посредством отождествления себя с настоящим и духовным отрицанием текучести времени. Очевидно, что именно поэтому Абрамович избрала перформанс: он требует от художника максимального эффекта присутствия, существования в настоящем моменте. Другой аспект перформанса, который Абрамович максимально полно исследовала в своих ранних работах – это то, что вся экспрессия возможна в нем только посредством тела. И в этом смысле перформанс – самое радикальное из искусств, так он требует от художника творить собой, зачастую даже жертвуя собой. Характерна в этом смысле реакция Марины на то, что в перформансе Ритм 5 (1974), в котором она потеряла сознание от дыма (художница лежала в центре горящей звезды): «Я была очень зла, что потеряла сознание, так как поняла, что существует физический предел: когда ты теряешь сознание, ты не можешь присутствовать, ты не можешь творить». В перформансе «Ритм 0» (1974) наоборот, исследовались пределы контроля зрителя – Марина 6 часов неподвижно стояла, в то время как публика могла делать с ней что угодно. Стоит ли говорить, что перформанс закончился, когда один из зрителей навел на нее заряженный пистолет. Результат одного из последних перформансов этого периода – вырезанная художницей на своем животе пятиконечная звезда.

 В 1976 году Абрамович встретила перформансиста из Амстердама Уве Лайсипена (Улая), который стал ее партнером и с которым они были вместе до 1989 года. Они создали вместе ряд работ, таких как «Отношения во времени» (Relation in Time, 1977), «Вдох-выдох» (Breathing in/Breathing out, 1977), «Расширение в пространстве» (Expanding in space, 1977), которые были посвящены взаимному существованию двух идентичностей, отношению к Другому, а также взаимодействию тел с пространством. В «Отношениях во времени» они сидели 17 часов спиной друг к другу, со сплетенными волосами. Во «Вдохе-выдохе» Марина и Улай дышали одним дыханием, перекрыв доступ кислорода через нос, передавая дыхание через рот — это продолжалось около 20 минут, пока из-за нехватки кислорода не потеряли сознание. Такими вот буквалистскими методами, снова посредством граничного телесного опыта, они расширяли свое знание о взаимодействии двух личностей как единого целого. Во «Вдохе-выдохе» они перетягивали жизнь как канат, пока не стало ясно, что один не может «выиграть». Также этот период важен для Абрамович наблюдениями за взаимодействием телесных практик человека с архитектурным пространством. Этому посвящен перформанс Imponderabilia (посетители галереи вынуждены были протискиваться внутрь зала мимо голых Марины и Улая, стоявших у входа), в котором художники предлагают зрителям альтернативные, отличные от повседневных, сценарии существования в пространстве. Публике как бы помогали открыть глаза глаза на возможные пространственные практики, недоступные только из-за нежелания что-то делать со своим телом. Но долгому совместному существованию двух одинаковых личностей, к тому же артистических эго, скоро приходит конец. Марина и Улай расстались в совместном (звучит парадоксально) перформансе «Прогулка по Великой Стене» (1989), встретившись посредине Китайской стены после долгого пути с ее краев (расставание во время встречи). 

 После этого Марина поставила еще несколько перформансов. За «Балканское барокко» (1997) она получила золотого льва на Венецианской биеннале современного искусства. Во время этого перформанса Абрамович сидела на груде окровавленных костей и пыталась их отмыть, показывая тем самым, что нельзя смыть с рук кровь, если ты убийца (Тогда шла война в Югославии). И вот теперь прошла выставка в МоМА, о которой можно сказать: Абрамович подвела черту. Судя по ее безмятежному спокойствию и полному самоконтролю во время перформанса, когда люди недоверчиво заглядывали в ее глаза и, подталкиваемые этой безмятежностью, почти гипнотически обращались в глубины собственного «Я», этот итог свидетельствует о переходе к финальному этапу.

Марина Абрамович – это художник, который посвятил себя разоблачению уловок тела и сознания, чтобы в условиях экстремального опыта проверить свои возможности как творческой личности. И мы думаем, что лучше всего об этом новом этапе своей жизни (которая равняется творчеству) расскажет она сама. Предлагаем Вам интервью, которое у Абрамович взял ее друг, современный художник-перформансист Меттью Стоун, по просьбе журнала Dazed Digital: 

- Здравствуйте Марина. Над чем вы сегодня работаете?

 - В данный момент я постоянно нахожусь в черном ящике. Я посвятила себя только работе над театральным аспектом своей жизни - перформанс называется "Жизнь и смерть Марины Абрамович" и состоит из трех частей. Он откроется на фестивале в Манчестере в июле (2011 года). Вчера мы работали над сценой похорон, - я лежала там мертвая, в то время как три другие "Марины" закапывали меня. Это очень смешно. Так что сегодня, я наверно буду лежать в гробу, раздумывая над своей жизнью.

- Так ты работаешь над своим наследием?

- Да, я действительно занята наследием в текущий момент. Я думаю, что вступила в 3-й акт моей жизни, последнее действие. Смерть может придти в любой момент: я могу прожить еще десять, двадцать, тридцать лет, а может и пять. Или умру завтра утром. Все, конец. Ты никогда не знаешь.

- Ты так же активно создаешь наследие для искусства перформанса?

- Наследие перформанса очень важно. Я сейчас в процессе создания института этого вида искусства. Самое главное в нем - это аспект его продолжительности во времени, его история. В нем заложен большой потенциал, который меняет не только художника, но и публику, которая в нем участвует.

- Как эта продолжительная работа изменила тебя?

- Мы живем надеждами на будущее, или же думая о прошлом, но каким-то парадоксальным образом мы пропускаем позицию существования в настоящем. Перформанс - про настоящее. Когда ты полностью погружен в настоящее, время не существует. Для меня было очень важным это понять. Я также осознала, что мы окружены всемирным знанием, которое всегда рядом и доступно, да только мы никогда не решаемся воспринять его. Это знание обнаруживается только не-движением и не-думанием и существованием только в настоящем. Единственный путь познать эти умозаключения - это опыт, а опыт - это долгий, продолжительный труд. Так что в конце художнику требуется время, для того чтобы попасть во вневременное пространство.

- Как зрители могут наилучшим образом пережить эти откровения?

- Зрителям следует отдать себя без оговорок, чтобы пережить это. Во время моего перформанса "The Artist Is Present" в МоМА я наблюдала невероятно высокий уровень участия аудитории. Ты садишься на стул и смотришь на меня, но через мгновение это уже не я: я всего лишь спусковой крючок для твоей саморефлексии.

- Почему ты уверена, что нужно предаться ничегонеделанию, подталкивая к этому и окружающих?

- Ты в своей жизни можешь это сделать, но не делаешь. Ты всеми способами пытаешься избежать раскрытия себя. Но в этой ситуации не было выхода, ты только фокусируешься на моих глазах, и потом они тоже исчезают. И ты остаешься наедине с собой. Ни времени, ни мысли не существует. Все соединилось. Поэтому много людей переживало своего рода катарсис и становились от этого невероятно эмоциональными Они приходили ко мне как ангелы преисподней, злые и подозрительные, а через десять минут уже плакали как дети и полностью теряли контроль над собой.

- Следовательно, пока мир продолжает свое существование, два человека сидят друг напротив друга, только для того, чтобы исчезнуть? Что побудило тебя стать "спусковым крючком" для людей? Или, лучше, что делает человека художником?

- Быть художником - это как дышать. Это настолько сильное желание творить, что не можешь сопротивляться. Ты просто делаешь это, как вдох и выдох, иначе ты умрешь. Это конечно не делает тебя великим художником, это просто делает тебя художником. Что создает великого художника - это совсем другая история.

- Расскажи про твое будущее Лондонское шоу в Lisson Gallery

- Я буду представлять свои новые и старые работы. Новая называется "Назад к простоте". После "The Artist Is Present" я поехала на юг Италии и создала там работу с козлами и овцами. Мне требовалось что-то земное, я спала под деревьями и хотела быть растворенной в природе.

Впервые я посетила Lisson Gallery в 1971 году, я запомнила проходящую тогда выставку "Искусство и Язык". Программа Николаса Логсдейла и галерея ошеломили меня; я тогда была очень скромной, чтобы поделиться с ним впечатлениями непосредственно, но с тех пор моей мечтой стало работать с этой галереей. Случилось это в 2009 году, когда Николас пришел на шоу, которое я курировала в Манчестере, и с ходу спросил, "не хочу ли я быть его Луиз Буржуа", я не раздумывая, согласилась. Потом случилось нечто странное. В следующий раз я увидела Николаса, когда он посетил МоМА в последний день моего шоу. В 4 часа, за час до конца, он получил сообщение, что Луиз Буржуа умерла…

 

Игорь Тищенко

На видео: 

1. The Artist Is Present.

2. Ритм 10.

3. Balkan epic.

4. "Art must be beautiful, Artist must be beautiful"