9 июня в немецком городке Кассель открылась 13-я Документа (documenta 13) – самая масштабная всемирная выставка современного искусства. Документа была основана в 1955 году в Касселе художником и куратором Арнольдом Боде, который создал ее с целью продолжить традицию авангардистских выставок в Германии, прерванную нацистами. С тех пор Документа проходит каждые пять лет, и считается определяющей тенденции развития мирового искусства на каждую следующую пятилетку. Мы отправились на 13-ю Документу, отчасти скептически, но в большей мере самонадеянно и оптимистически намереваясь эти тенденции проследить. И, как ни странно, нам это удалось.

Оранжерея, одна из экспозиционных площадок Документы 13

Оказалось, что о 13-й Документе трудно говорить отдельно от 7-й Берлинской биеннале (проходящей с 26 апреля по 1 июля). Оба эти события, на первый взгляд,  очень разные и объединенные лишь темпоральными рамками и территориальными границами одного государства, похожи в главном – оба симптоматизируют, дополняя друг друга, те самые актуальные тенденции в современном искусстве.

Экспозиция Документы 13 (Фридерицианум)

Тенденции к изменению форматов современного искусства, ставших привычными за последние десятилетия; к окончательному размытию рамок, отделяющих искусство от жизни; к смешению всех сфер человеческой деятельности и включению их, наравне с окружающей действительностью, в поле искусства. Биеннале современного искусства также меняет свой формат – теперь она стремится все более походить не на выставку, а на культурный фестиваль, непременно включающий разнообразные съезды и заседания, дискуссии и выступления. В этом смысле наибольшего успеха добился куратор 7-й Берлинской биеннале Артур Жмиевский, создавший самую нетипичную по форме биеннале современного искусства, включающую минимум экспозиции и максимум событий, к тому же наиболее радикальную и политическую по содержанию.

 

Павильон Time/Bank (e-flux: Хулиетта Аранда и Антон Видокль)

Однако и куратор 13-й Документы Каролин Кристов-Бакарджиев также старалась не отстать от моды, сделав ставку на связь науки и искусства (достаточно грубая метафора интеллектуального искусства), и запланировав обширную параллельную программу, включающую лекции, дискуссии и даже научный симпозиум. Но если Жмиевский всех удивил и даже возмутил, то Кристов-Бакарджиев явно очень хотела всех удивить, то и дело пытаясь эпатировать, но у нее ничего не получилось. Правда, это не удивительно – достаточно сложно преподнести что-то кардинально новое в рамках столь традиционной (укорененной в традициях авангарда и модернизма) выставки, как Документа.

Анри Сала (Anri Sala), «Clocked Perspective», 2012

В целом Каролин Кристов-Бакарджиев и ее деятельность в рамках Документы мало у кого вызывают симпатию. Но как знать, что представил бы зрителям на месте этой итальянской писательницы, куратора, историка искусства и экофеминистки кто-то другой. Пожалуй, основательно меняется и роль куратора выставок и биеннале современного искусства, который все больше превращается в художника. И здесь более всех преуспел Артур Жмиевский, будучи художником превративший 7-ю Берлинскую биеннале в свое собственное колоссальное произведение искусства. Однако и профессиональный куратор Каролин Кристов-Бакарджиев прибегла к художественным практикам, экспонируя на сайте биеннале свои любительские фото, публикуя свои эссе, выставляя инсталляцию, воплощающую ее собственные мысли, и в целом демонстрируя очень личностный подход к оформлению выставки.

 

Ян Лей (Yan Lei), «Limited Art Project»

Больше всего Кристов-Бакарджиев критикуют за отсутствие концепции, объединяющего и разграничивающего принципа. В прочем, это ее сознательная кураторская позиция, заключающаяся в том, чтобы допускать все и вся (можно сказать, в тотальном отсутствии цензуры, ссылаясь на актуальные события в Украине), опираясь лишь на базовые тематические точки – связи искусства с наукой и связи искусства с природой. В результате Документа 13 предстала в виде винегрета из ретроспектив художников ХХ века и новых и старых работ современников, объектов самой Документы и постоянных экспозиций Кассельских музеев, объектов искусства, объектов науки и объектов природы, которые, впрочем, также являются арт-объектами. 

Томас Бэйрл (Thomas Bayrle), «Cамолет» (1982-1983)

Однако Кристов-Бакарджиев берет не качеством, а количеством, создав самую масштабную Документу и одну из самых масштабных мировых выставок современного искусства за последнее время. Экспозиционное пространство 13 Документы охватило весь Кассель, а кроме того включает локации в Кабуле, Каире, Александрии и Канаде. Для адекватного осмотра Кассельской экспозиции нужно располагать без малого неделей свободного времени. К тому же каждый день в рамках Документы проходит ряд перформансов, кинопоказов, встреч и лекций. Подобный масштаб и восхищает, и подавляет, но удивительная слаженность работы этого гигантского механизма не может не умилять.

Деревянные павильоны Документы 13 в парке Карлзуе

Главным экспозиционным пространством, кроме традиционного для Документы Фридерицианума, в этом году стал городской парк Касселя – Карлзуе (Karlsaue), как дань заявленному главентсву темы природы. Там, под открытым небом, или в индивидуальных деревянных павильонах, разместилось большое количество разнообразных объектов – скульптурных и перформативных, видео и саунд-арта, ленд-арта и инсталляций. Конечно же, упомянуть все работы двухсот (!) художников-участников Документы 13 мы не сможем, поэтому попытаемся представить здесь те, которые можно считать наиболее знаковыми.

Пьер Юиг (Pierre Huyghe), «Без названия» (2011-2012)

Самое сильное впечатление среди объектов в экспозиции Карлзуэ на нас произвела трансгрессивная работа небезызвестного французского художника Пьера Юига (Pierre Huyghe), работающего с видео-артом и интервенциями в публичное пространство. Сложилось ощущение, что своей работой «Без названия» (2011-2012) Пьер Юиг хотел возмутить чинных жителей буржуазного Касселя.

Пьер Юиг (Pierre Huyghe), «Без названия» (2011-2012)

Он перерыл экскаватором отведенную ему часть аккуратного и торжественного парка а-ля Версаль, тщательно развел там грязь и сырость, где умышленно развел специфическую бактериальную среду, засадил территорию галлюциногенными и наркотическими растениями, а также растениями-афродизиаками, разбросал по ней бетонные плиты. Чтобы окончательно «постебать» традиции садово-паркового искусства, Юиг водрузил посреди болотца бетонный бассейн с грязной водой и скульптуру с осиным гнездом на лице.

Пьер Юиг (Pierre Huyghe), «Без названия» (2011-2012)

В довершение всего Пьер заселил данную территорию двумя изможденными собаками (имитирующими мертвых, исходя из эскизов к работе), и отрешенным молодым человеком, который то ли ухаживает за собаками, то ли за бактериями, то ли за кустами марихуаны, а то ли сам является частью экспозиции. Что на самом деле этим всем хотел сказать Пьер Юиг? Пожалуй, только ему известно. Но, повторимся, ощущения от увиденного очень сильные и свежие, а такое не часто бывает.

Пьер Юиг (Pierre Huyghe), «Без названия» (2011-2012)

Прямой противоположностью работе Пьера Юига, но в тоже время в чем-то ей подобной, является работа Педро Рейеса (Pedro Reyes) «Санаторий» (2012). В опрятном деревянном домике с террасами, собственно, санатории, представителей современного урбанизированного общества лечат от их типичных недугов. Волонтеры в белых халатах введут вам вакцину от приступов насилия, протестируют вашу пару на совместимость, приготовят вам фреш, полечат от стресса и одиночества и т.д. и т.п.

Педро Рейес (Pedro Reyes), «Санаторий» (2012)

Кульминация оздоровительного аттракциона – так называемое Философское казино, где вы, задав вопрос о насущном, можете бросить «кости» в виде ромбов с цитатами знаменитых мировых философов (каждый отдельный ромб представляет собой отдельную философскую школу или направление – классическую немецкую философию, древнеиндийскую философию, японскую, китайскую, французскую постмодернистскую философию). И хотя работа Педро Рейеса выглядит очень поверхностной и недалекой, скорее развлекательной, она является очень симптоматичной для современности. Сегодня, когда самым ценным для человека является его собственное здоровье и долголетие, а в медиа активнее всего ведется реклама болезней и лекарств от них, санаторий становится самым желанным местом для пребывания, ведь это такая больница, где можно продолжать получать привычное удовольствие.

Педро Рейес (Pedro Reyes), «Санаторий» (2012)

Еще одной центральной работой в парке Карлзуэ стала аудио-инсталляция Жанет Кардифф (Janet Cardiff) и Джорджа Бюра-Миллера (George Bures Miller). Эти художники, работающие с трансформацией окружающего пространства посредством аудио и видео технологий, представили на Документе 13 две свои работы. В рамках первой – «Инсталляции на тысячу лет» (2012) – Жанет и Джордж предлагают зрителям пережить опыт пребывания в лесу в разные времена и проникнуться его аурой. Публику, уютно рассевшуюся на пеньках в чаще парка Карлзуэ, окутывает сонм разнообразных естественных для леса звуков, доносящихся из более чем тридцати динамиков, расставленных вокруг. Чем больше времени проводит реципиент на пеньке, тем сильнее он теряет ощущение реального времени, и погружается в параллельную реальность, созданную Кардифф и Миллером.

Жанет Кардифф (Janet Cardiff) и Джордж Бюр-Миллер (George Bures Miller), «Видео-прогулка по старому железнодорожному вокзалу», (фото - Лада Наконечная)

Вторая работа художников – «Видео-прогулка по старому железнодорожному вокзалу» (2012), представленная в еще одном экспозиционном центре Документы 13 – Центральном вокзале Касселя (Hauptbahnhof), также погружает зрителя в параллельную реальность, на этот раз с помощью медиа-плеера. Начиная с мелочей, загруженная на айпод видео-экскурсия, умело погружает зрителя в параллельную реальность, постепенно уводя его все дальше в прошлое старого Кассельского вокзала. В какой-то момент зритель, блуждающий в наушниках и с айподом в руках по вокзалу, становится свидетелем отправления в концлагерь кассельских евреев. Для многих этот момент становится кульминацией. Безусловно, техника Кардифф и Миллера, названная «физическим кино» («physical cinema»), идеальна для работы с памятью. Данная же видео-экскурсия по праву может считаться одним из лучших произведений искусства, работающих с всегда очень сложной темой памяти погибших в концлагерях.

Робин Кан (Robin Khan) и Национальный Союз женщин Западной Сахары, «Кооператив Сахарская палатка» (2012)

Самой свежей в прямом и переносном смысле стала работа Райана Гандера (Ryan Gander) «Исследование скорости потока воздуха» (2012), являющая собою неожиданные потоки прохладного бриза в залах Фридерицианума.

Сонг Донг, «Doing Nothing Garden», 2010-2012

Пожалуй, уже на данном этапе, перечислив вышеупомянутые работы, можно говорить о выводах, сделанных под впечатлением от Документы 13. А выводы таковы, что связь науки и искусства, о которой говорит Каролин Кристоф-Бакарджиев, как никогда сильна. Развитие науки и техники как никогда влияет на развитие современного искусства, на его форму и техники. Можно с полной уверенностью констатировать торжество новых медиа в современном искусстве. Очевидно, что произведения современного искусства, создаваемые в как минимум ближайшие пять лет, уж точно нельзя будет повесить на стенку дома. Искусство сегодня все больше событие, а не произведение, движение, а не статика. Задачей же зрителя окончательно стало действие, вместо созерцания. Он должен воспринимать, участвовать, рефлектировать, проявлять эмпатию. Зритель, который теперь уже не зритель, а реципиент, окончательно становится главным действующим лицом, субъектом и объектом искусства.

Экспозиция выставки

В тоже время темы остаются нераскрытыми и старыми. Отдавая дань своим традициям, Документа 13 уделяет большое внимание теме холокоста, нацистского прошлого Германии, стараясь взглянуть на них сквозь оптику еврейского искусства. Кроме выше упомянутой работы Жанет Кардифф и Джорджа Бюра-Миллера, этой темы касается еще множество работ. Среди них ретроспектива творчества шведско-норвежской художницы Ханны Риджен (Hannah Ryggen), которая в 30-е годы создавала шерстяные гобелены, изображающие сцены расправы над евреями. Еще одна работа, никого не оставившая равнодушным, – трогательная серия многочисленных зарисовок разнообразных сортов яблок, сделанных трепетной рукой баварского пастора Корбиниана Айгнера (Korbinian Aigner), заключенного в концлагере Дахау. Пребывая там, Корбиниан Айгнер разводил яблоки и выводил их новые сорта, создавая жизнь среди смерти (хотя это и отсылает к нацисткой евгенике).

Корбиниан Айгнер, «Шесть видов изображений фруктов» (1913-1960)

Открытием Каролин Кристоф-Бакарджиев, благодаря которому многие простили ей отсутствие новых имен на Документе 13, стала еврейско-немецкая художница Шарлотта Соломон (Charlotte Salomon), убитая в 1943 году в Аушвице, будучи на двадцать шестом году жизни и на пятом месяце беременности. Очень самобытное творчество Шарлотты было посвящено жизни ее семьи и традиции самоубийств по женской линии. На протяжении двух лет, с 1941 по 1942 гг., она создала масштабную серию модернистских акварелей, из которых впоследствии сделала пьесу «Жизнь или театр» (в нее вошло 769 акварелей), сопроводив их текстами. За год до смерти Шарлотта работала с темой жизни еврейских женщин в фашистской Германии.

Кадер Аттия (Kader Attia), «Ремонт» (The Repair, 2012). В этой работе африканские маски изображают лица, изуродованные во время войны (фото - Лада Наконечная)

Развивая тему жертв войн и режимов, Документа 13 представляет работы о прошлом и актуальном – об Африке времен колониализма и современного голода, о Камбодже времен Пола Пота и красных кхмеров, о современных арабских странах под Талибаном, и об искусстве в них. Палестинский художник Халед Хурани (Khaled Hourani) представил фильм о выставке «Бюста женщины» Пабло Пикассо в Рамалле (Палестина). Кабул, столица Афганистана, стал одной из основных тематических единиц Документы 13. В Кабуле и о Кабуле фильм Франсиса Алюса (Francis Alÿs) «Реальное-нереальное». В связи с Кабулом Каролин Кристоф-Бакарджиев вспоминает об одном из самых известных представителей арте повера итальянце Алигьеро Боэтти, который, живя в Кабуле, создал там свою культовую работу «Карта мира» («Марра», 1971). Художник Марио Гарсиа Торрес (Mario Garcia Torres) создал для Документы фильм о жизни Боэтти в Кабуле «Видели ли вы когда-нибудь снег?» (2010-2011).

Алигьеро Боэтти, «Марра» (1971)

Было на 13 Документе и достаточно случайных и весьма нелепых работ. Однако, мы все же очень удивились, увидев в день открытия Документы нагую плотную даму, танцующую в полупрозрачной голубой материи у входа во Фридерицианум. К тому же, не в одной из программок сие зрелище не значилось. Как выяснилось, особенностью Документы ввиду ее открытости являются перформансы и акции, осуществляемые художниками, не участвующими в Документе, по их собственному желанию. Задокументировав свою акцию на фото и видео, эти художники впоследствии приписывают себе участие в той или иной Документе.

Перформанс неизвестной художницы у входа во Фридерицианум

Вместо выводов (которые мы, почему-то, дали в средине текста). На открытии Документы 13 мы встретили Екатерину Деготь, Дмитрия Виленского («Что делать?»), Ладу Наконечную, Алевтину Кахидзе, кураторов выставки «Украинское тело» Оксану Брюховецкую и Лесю Кульчинскую, Саймона Шейха и многих других участников мирового художественного процесса. Некоторые из них поделились с нами своими впечатлениями о выставке:

 

Леся Кульчинская (культуролог) о Документе 13: «Сложно абстрагироваться от общей атмосферы, которая напоминает какое-то масштабное празднование, подобное дню Киева: киоски с сосисками, столики, радио Ностальжи на фоне – санаторный отдых (один из павильонов, кстати, так и называется «Санаторий»), или массовое гуляние, но с «пользой для души». Все это похоже на утопию, где все обладают неограниченным свободным временем и достаточным образованием для «вдумчивого созерцания» и рефлексии на свежем воздухе над универсальными проблемами. Сами проблемы во всей этой идиллической обстановке, конечно, отходят на второй план, в поле зрения остаются скорее какие-то нюансирующие ассоциативные связи, эстетические конфигурации. Но прочитывание всех этих связей требует интенсивной работы и внимания, активности со стороны зрителя, – и в этом, на мой взгляд, плюс нынешней Документы, она полностью антизрелищна, и не поддается рассеянному потреблению».

Оксана Брюховецкая (художница) о Документе 13: «Восприятие большинства произведений требует вчитывания, времени, лишь на поверхностный и пренебрежительный взгляд они могут показаться пустыми или непонятными. Ведь в целом современное искусство – это не легкое искусство, оно не дарит одно лишь наслаждение, хотя и вписанно в красивый пейзаж буржуазного германского городка. Документа, кроме прочего, включает в контекст современного искусства экспонаты искусства предыдущих времен, стимулируя их перепрочтение. На меня произвела впечатление выставка о последствиях войны, стена тщательных рисунков сортовых яблок, выполненных селекционером, проекты на грани искусства и науки, искусства и природы. Безупречное техническое исполнение, эстетическое само по себе, часто направленное на подачу определенной темы, мучительной или щекотливой. И то, насколько поднятые темы растворяются в благополучии публики, потребляющей искусство, а насколько все же затрагивают человека, зависит от самого человека, зрителя, от его желания читать и думать. Конечно, не обходится без объектов, вызывающих критику, или полемику, некоторые оставляют равнодушными, но в целом критическая масса интересных произведений на 13-й Документе присутствует».

Лада Наконечная (художница) о Документе 13: «За три дня, проведенных в Касселе, оказалось нереально посмотреть всю Документу. Возможно ли говорить о выставке в целом, если увиденной она была только частично? И не создана ли она заведомо ускользающей от полного освоения? Зрителю предлагается примерять роль археолога, изучая формы, докапываться до скрытых смыслов, либо подобно охотнику идти по следам, оставленным куратором или художником. Для рассмотрения предоставлены наборы артефактов, которые предполагают углубление в происходящее либо свершившееся во времени, предшествующем либо последующем их созданию, – жизни художника, контексте существования, его методе работы, предметах его исследования и заинтересованности. Как, например, нам предлагается подглядывать (в прямом смысле слова) за представленными в Doсumenta-Halle рисунками Густава Мецгера, созданными до его манифеста авто-деструктивного искусства и прекращения занятий живописью, никогда ранее не показанными и действительно поддавшимися разрушению, пролежав долгое время на чердаке дома художника. Но можно увидеть только лишь сами рисунки, не вдаваясь в сопутствующую историю, смотреть подобно тому, как мы видим научные и технические эксперименты на этой же выставке - как красивые или диковинные объекты, поражающие внимание.

Но иногда истории оказывались мощнее их представления, словами описанное производило большее впечатление, чем артефакт, презентующий историю, а текст и не требовал никакого визуального представительства. Тогда смысл распадался, форма и содержание утверждались параллельно и тщетная попытка прочувствовать целостность работы, докопаться до стержня завершалась осознанием траты времени. Все время чувствовалось расслоение, сплошные паузы, недосказанности, «ветер», пустота, нехватка ясности и четкости высказывания. Образы, выплывающие из подсознания куратора? Не поэтому ли мы видим в экспозиции вкрапления сюрреализма. Местами куратор выступает в роли антрополога, разыскивает людей с нестандартным поведением, необычным подходом к окружающей реальности. Порой возникает впечатление, что художники рассматриваются как особи, поселенные в отдельных домиках, раскиданных по парку, а зрителю предлагается осмотреть их, сначала разыскав среди леса деревьев и домов. В одном тебя накормят женщины Сахары, в другом можно послушать электронную музыку, в третьем подробно узнать о мечтах художника, а далее углубиться в приватную мифологию другого».

 

 

Анна Цыба