В ходе подготовки совместного проекта Малой галереи Мыстецкого Арсенала и Центра ТОТЕМ мы поговорили с херсонскими культуртрегерами Максом Афанасьевым и Александром Юдиным. Разговор получился довольно длинным, но иначе было бы сложно раскрыть все  аспекты многовекторной деятельности участников обьединения: Макса Афанасьева, Александра Юдина, Семена Храмцова, Стаса Волязловского, Устина Данчука, Владимира Рейнхарта и Ольги Новиковой. Помимо искусства, ТОТЕМ занимается телевидением, кино, театром, образовательными программами, межмузейными проектами, проводит фестиваль и т.д. – то есть, задает тон в актуальной культуре Юга Украины.

 

Работа участницы проекта СОУС

 

Проект ТОТЕМ был создан еще в году 1999-м, а что этому предшествовало и как он развивался?

Когда мы с друзьями окончили институт, то почти сразу все вместе поступили в возникшую тогда в Херсоне школу телевиденья. Нам в то время казалось, что телевиденье - это волшебство, им можно изменить мир, вот она - настоящая культура (смеемся). В этой школе были очень интересные преподаватели, которые нас всех зажгли, программа школы была весьма многогранная – кино, телевиденье, актерское мастерство и прочее. Закончив школу в полной эйфории, мы поняли, что это самое телевиденье в Херсоне ничего общего с американским или европейским не имеет. Это было даже не разочарование, а растоптанные надежды… Тем не менее, образовавшаяся группа единомышленников, посоветовавшись, приняла решение о создании собственной студии. И вот, собственно, в 96-м году такая студия была создана. Лена (Елена Афанасьева – прим. автора) придумала название «ТОТЕМ». Мы поначалу работали как независимая студия, даже официально не регистрировались.

 

Участники ТОТЕМа (1999-2000)

 

Чем же вы занимались?

Мне странно об этом говорить, но мы думали, что будем делать культурные телепрограммы, и мы даже сделали около 150 выпусков. Например, цикл, который пользовался чрезвычайным успехом – это публицистические программы об улицах нашего города. Мы искали истории о необычных жителях, персонажах этих улиц, об архитектуре, обо всем, что касалось конкретных микрорайонов. Каждая улица как отдельная передача. Также был цикл о детском творчестве и прочее.

 

Но существует совершенно четкий формат телевидения, то есть, если ты хочешь каких-то экспериментов, то тебе непременно скажут: «Молодой человек, это прекрасно, но в другое время, желательно – свободное». Вот тут-то и задался новый вектор – мы поняли, что любой эксперимент будет востребован не на нормальном и даже не на провинциальном телевидении, а на фестивальном. Так мы начали приближаться к тому формату, который имеем сейчас, ездить на фестивали и показывать продукцию, не связанную непосредственно с эфиром.

 

Что это были за фестивали?

Киношные фестивали. Мы сначала участвовали в рубриках «экспериментальное кино» или «анимация», но на одном из фестивалей нам сказали, что это больше галерейный формат и предложили выставить наши работы в выставочном пространстве.

 

К тому времени мы уже зарегистрировали нашу организацию «Центр ТОТЕМ», у нас появилась собственная студия. Все это произошло в 1999 году. Также мы начали осваивать грантовую систему. В каком-то смысле, она нас развратила, так как начало было очень успешным - мы получили в один момент много возможностей для реализации наших проектов. Тогда нам всё было интересно, мы изучили много разных программ, делали один проект за другим, но в какой-то момент поняли, что реально распыляемся и хотим заниматься исключительно культурой и искусством.

 

Тут надо добавить, что мы познакомились со Стасом Волязловским, и все, подвязли (смеемся).

 

Стас Волязловский

 

Расскажите о формате Жидкого ТВ и о проекте, представленном сейчас в Малой галерее Мыстецкого Арсенала.

 

В селе Чернянка (Херсонская область) в начале пришлого века футуристы в усадьбе Бурлюков  организовали себе эдакую творческую дачу, где они придумывали совершенно обезбашенные проекты, которые, собственно, вылились в знаменитый манифест русского футуризма. Здесь возникла группа «Гилея». Тогда это было настоящее хулиганство, не обременённое пластом концепций. Уже позднее в 1914-16 годах их баловство вылилось в целое направление в искусстве.

 

 

 

Мы подумали: а не сделать ли нам в Чернянке фестиваль современного искусства? Но была проблема – у нас не было арсенала художников. Мы попробовали рассказать студентам художественных специальностей и молодым херсонским художникам о том, что вообще представляет собой язык современного искусства, как возникал авангард и «-измы» в начале века. Кому-то было интересно, многие отсеялись. В итоге получились просто работы-рефлексии, ни у кого из студентов не было глубокого базиса, несмотря на то, что многие из них изучали историю искусства. Конечно же, мы получили много треша, но фестиваль при этом получился. Стас Волязловский, например, говорит, что для него это было замечательное время, так как не нужно было соответствовать современному культурному бэкграунду, а можно делать все что угодно. Фестиваль получил название «Terra Futura» (земля футуризма), кстати, на первом фестивале в Чернянке эту саму землю гостям раздавали в сувенирных пакетиках. Всем понравилось, местная пресса отреагировала статьями с заголовками «Тотемовцы раздавали бесплатно землю».

 

 

Первый фестиваль (2002 год) прошел очень успешно, с каждым годом количество посетителей увеличивалось, как и количество художников, которые хотели в нем поучаствовать. И вдруг произошел такой щелчок – к нам приехали «Митьки» (группа художников из Санкт-Петербурга, основанная в 80х – прим. автора)  с классной акцией, которая называлась «Художники-передвижники». Заключалась она в том, что они выезжали своей группой на пленер и там же выставляли свои работы.

 

Художники группы "Митьки"

 

С одной стороны, это, конечно, круто, но с другой, мы понимали, что это всё: сейчас тут будут только звёзды, и даже самые классные трешевики - молодые студенты не смогут конкурировать с их багажом. В связи с этим мы остановили поток звёзд, которые хотели к нам ехать, и продолжили фестиваль в формате, который хотя и не исключает участие иностранных и иногородних авторов, но всё-таки в первую очередь делает упор на развитие местного арт-комьюнити. Со временем у фестиваля появилась и видео программа. С тех пор у нас есть обязательства делать ежегодный фестиваль и видео программу желательно из местных авторов.  Как-то мы попытались перейти в формат биеннале, но публика требует каждый год, ну и поэтому хотим – не хотим – а ежегодно делаем «Terra Futura».

 

Фестивалю предшествует образовательная программа?

Да, совершенно верно, ТОТЕМ учредил свои медиа курсы, со своей авторской программой и акцентами. Проходит совсем немного времени – и мы имеем очень профессиональный современный видео арт, который спокойно можно показывать на разных площадках.

 

Так мы сформировали огромное количество маленьких сюжетов, потом вышла статья Анатолия Ульянова на тему Жидкого телевидения. Первоначально этот формат производился в Японии и Голландии. Это такой салат из сюжетов, в котором один переходит в другой, прерывается в любом месте – такое крошево всего. Когда мы впервые это увидели, то были в диком восторге – это такое новое медиа со множеством посылов, которое пародирует современное телевидение с его бесконечным переключением каналов, и где у зрителя мало осознанной от начала до конца информации.

 

Мы решили, что Жидкое ТВ идеально подходит для наших студентов, так как увязывает в себе все их работы: и кино, и рекламу, и репортаж, и анимацию. Первый номер мы сделали ради забавы, но он получился весьма востребованным в галереях, попал на фестиваль современного искусства в Азербайджане, транслировался в Кракове и многих других местах. 

 

Я, помню, была в дичайшем восторге, когда увидела его на фестивале документального кино DOCUDAYS – мы буквально часами не могли выйти из павильона, где проходила трансляция. Именно с этих пор и упрашивала вас показать его в Арсенале.

Понимаешь, тут вот в чём камень преткновения – когда вещь становится конъюнктурной, мы теряем к ней интерес. Мы приняли решение выпустить последний том «Жидкого ТВ» и закрыть проект.

 

Сейчас мы несколько поменяли формат – попробовали представить, как бы выглядело медийное «сообщение» 100 лет назад у футуристов. Кроме всего прочего, мы как раз работали с группой «АукцЫон», которая попросила нас сделать видео для их концерта. Гаркуша пел тексты Хармса и нам показалось, что форма стихосложения где-то пересекается с формообразованием футуристов.   В итоге часть песен из «гидропроекта Гаркуша» перекочевала в Жидкое телевидение.

 

Форма видео-сообщения всё равно осталась жидкой, текучей, но мы отошли от сиюминутного контекста. И если в первых томах мы в основном использовали документальные съемки, то тут практически все постановочные. Чтобы сделать последнее Жидкое ТВ, мы перечитали кучу материала – в основном воспоминаний футуристов периода «Гилеи», чтобы понять, как рождались их перформансы, как формировалась атмосфера их творческого хулиганства.

 

Около года назад мне в фейсбук пришло от вас приглашение в группу объединения СОУС (SOUC) – South Ukrainian Culture. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом проекте.

Да, это один из последних животрепещущих проектов. Началось всё с идеи вместе поработать с художниками и музеями Армении, Грузии и Украины. Суть проекта заключалась в том, что в каждой стране мы набирали рабочую группу, состоящую из равного количества молодых людей, работающих в самых разных направлениях: дизайнеров, художников, режиссеров, музыкантов, скульпторов и прочих. Далее договаривались с музеями, дабы они открыли для нас двери для ворк-шопа, на котором креативная молодежь из вышеперечисленных стран будет думать о том, как по-новому подать и «оживить» закостенелый музей, в котором ничего не происходит, в который приходит один блуждающий турист или местный посетитель просто потому, что ему уже в этом городе нечего делать.

 

Какие это музеи?

 

Начали мы, понятно, с херсонской площадки, а именно с художественного музея. Пригласили художников и попросили отрефлексировать всё то, что сейчас находится в музее и в фондах через своё молодое восприятие. Они сделали очень много всего – от вещей довольно попсовых и доходчивых до изящных перформансов.

 

Херсонский художественный музей

Например, один молодой человек при помощи фотошопа внедрил в обычный лесной пейзаж 11 медведей, которых можно обнаружить, только если внимательно присмотреться. Очень простая инфантильная работа, но директор музея (дама весьма серьёзная) была в восторге, потому что народ, привыкший к стандартной экспозиции, был восхищен этим интерактивом.

 

Еще пример: армянин написал серию кавказских классических тостов, посвященных выбранным им картинам из фондов херсонского музея, которые затем произносил с рогом в руках возле этих работ, заканчивая словами: «Так выпьем же за мудрость наших предков  (за любовь, за верную дружбу и т.д. в зависимости от сюжета).

 

Таким образом, в каждом из музеев мы попытались найти какую-то изюминку, чтобы рассказать аудитории о его коллекции по новому. Самый первый наш «музейный» проект был запущен в 2009 году при поддержке фонда EIDOS – в Одесском муниципальном музее личных коллекций им. Блещунова.

 

Как реагировали администрации музеев? Шли ли вам на встречу?

Разумеется, не все. С одной стороны, музей допускает какие-то инновации, с другой – музейщики начинают опасаться, что проект – это «кощунство»: как, мол, студенты могут позволять себе разные вольности с бесценным наследием? Но те музеи, которые соглашались на такого рода сотрудничество, оставались в плюсе, так как получили от него реальные профиты и дивиденды в виде новых идей, внимания к музею, толп посетителей и даже новых экспонатов для своих галерей.

 

Хотелось бы сделать акцент на нашем партнере в лице  Одесского муниципального музея личных коллекций им. А.В. Блещунова (Дом Блещунова). Они первые согласились провести ряд удивительных акций для того, чтобы в музее был постоянный приток зрителей. Немного истории. Блещунов был коллекционером, который, в отличии от классического музея, где очень строгий научный поход к отбору экспонатов, собирал все красивое (смеется). Свою коллекцию он завещал городу с условием, что она не будет разъединена.

 

 

Каждый год мы делаем вместе с Домом Блещунова проекты по раскрытию потенциала этой коллекции. Мы начинали с проекта, который ставил перед собой задачу сконцентрировать внимание  посетителя на одном экспонате: при помощи белой ткани мы закрыли все стены и стелажи, выбрали по одному предмету из каждой комнаты, но и его спрятали в закрытую коробку. На предмет указывали только ассоциации художников. Пример. Херсонские драматурги для предметов прописали истории, и на их основе мы сделали пластические видеосюжеты.

 

Довольно успешной была акция, направленная на смотрительниц музея. Они же сами по себе - удивительный экспонат со своей историей, со своей судьбой. Мы сделали их фотопортреты с «рембрантовским светом» и экспонировали их в залах – причём фото были огромных размеров, перекрывали собой экспозицию и фокусировали всё внимание на смотрительницах. Вместе с «Укрпочтой» мы выпустили такие же открытки и марки к большой радости филателистов.

 

 

 

 

Иными словами, на момент начала международного сотрудничества у нас уже был некий базис. Мы разработали свою чёткую методологию по работе с молодыми креативными людьми.

 

Так как же, все-таки, этот музейный проект связан с появлением СОУСа?

В Одессе мы провели финальную презентацию многолетнего проекта, куда позвали всех участников, дабы подвести итоги, понять, что получилось, что нет. Там мы и озвучили предложение по созданию некого объединения – интернет платформы, где мы могли бы обмениваться информацией. Так возник СОУС, который в масштабах юга Украины объединяет, в первую очередь, художников, кураторов, различного рода выставочные пространства и СМИ.

 

Сейчас я вижу, что получился очень важный проект по объединению сообщества. Работа идет следующим образом - задается тема, например, взгляд из окна художника. Все участники присылали нам виды из своих окон. Мы просили их скомпоновать фотографии в диптихи. Хотели представить себе, а что там… за окном… на улице… вне мастерской. На что художник смотрит ежедневно. С какой действительностью сталкивается.

 

После создания интернет-платформы внезапно поступило неожиданное предложения от нашего приятеля использовать его квартиру как выставочное пространство И с тех пор каждую последнюю пятницу месяца мы делаем там небольшие выставки всего, что происходит на СОУСе. Переносим онлайн в оффлайн. Нам очень важно, чтобы благодаря нашей платформе художник смог почувствовать себя немного куратором и сам понял критерии отбора проектов, то есть «что сейчас носят», что есть конъюнктура, а что – своё, родное. Здесь мы даем возможность художникам подготовить свой кураторский проект.

 

Семён Храмцов – директор, куратор, дизайнер

 

СОУС сейчас является для нас приоритетным проектом и занимает всё наше время. Нам очень интересно ещё и потому, что формат расширился. Директором был назначен Семен Храмцов, который просто живет этим беспрофитным проектом! Он постоянно озабочен поиском людей, которые занимаются творчеством – нам интересны абсолютно все.

 

Вот, например, бабушка, всю жизнь проработавшая ткачихой, делает совершенно немыслимые вещи из пластиковых бутылок. Работая на знаменитом Херсонском хлопчатобумажном комбинате, она изучила все технологии работы с тканью. Она берет и разрезает пластиковые бутылки на длинные, будто тканевые полоски и из них творит скульптуры, одежду, бижутерию, даже мебель. Понятно, что эти работы – даже не китч, а скорее самоделки, но есть один нюанс – в отличие от производимых массово, в её работах есть некая удивительная патология, которая так востребована сейчас в современном искусстве.

 

Или вот молодой человек, проект которого мы сейчас хотим выставить на СОУСе, классический ботан – любит компьютерные игры, мифологию «Властелина колец», скорее всего, боится общаться с девушками и вдруг – влюбляется. Он посвящает своей единственной 365 портретов шариковой ручкой – очень простых, типичных для людей, которые не умеют рисовать, но все вместе они производят ошеломляющее впечатление.

 

 

Подобные проявления творчества у не-художников для СОУСА и ТОТЕМа в целом являются безумно интересными. Сейчас мы попробовали подать проект на грант для того, чтобы реализовать несколько экспедиций по Югу Украины по исследованию таких проявлений.

 

Иначе говоря, СОУС имеет дело с людьми, занимающимися творчеством исключительно на определенной территории?

С одной стороны, когда проект начал развиваться и когда в прессе, особенно столичной, появились какие-то ссылки на СОУС, художники, разумеется, стали просить сделать хотя бы пост на платформе. Очень многие из них действительно классные художники, но это Харьков, Киев, Днепропетровск. Понимаешь, если мы попытаемся расширить проект до всей Украины, мы проиграем. Приходиться отказывать.  Мне очень тяжело и грустно писать такие письма.

 

В нашем личном разговоре ты упомянул о перформативных практиках, театре, читках – давай  вернемся к этой теме. Новая драма сейчас в таком неустойчивом положении, что любые ее проявления, как по мне, чрезвычайно важны. Зритель испытывает жесткую нехватку неакадемического театра. Что интересует ТОТЕМ в этом направлении?

Макс Афанасьев: Ой, я совершенно погряз в этой теме. Как-то в гости приехали наши друзья из Центра им. Мейерхольда и начали подстегивать меня поставить спектакль. С тех пор я вошел в эту воду и не один раз. Много лет подряд ТОТЕМ участвовал в театральном фестивале «Лютый/Февраль». Ставим очень разные спектакли, но формат их в основном документальный. Несколько спектаклей мы поставили на основе жесткой «вербатики». Два слова о методе: собирается группа людей, готовых работать над спектаклем, которые, по сути дела, ведут себя как классические журналисты. Выбирается тема. Например, космос. Опрашивается выборка самых разных людей с самым разным культурным багажом за спиной. Все записывается на диктофон. Дальше задача режиссера – не меняя фразы, в точности сохраняя пунктуацию, орфографию, слово в слово передать этот текст и выстроить из этого драматическое произведение. Актеры просто заучивают фразы и декламируют их при минимальных мизансценах. Так вот, в этих текстах настолько мощный потенциал реальной среды, в которой мы сейчас с вами купаемся, что у самых разных слоёв они находят отклик. Выяснилось, что эти спектакли пользуются особой популярностью.

 

Режиссером выступаешь ты, Макс, или это ваша групповая работа?

Александр Юдин: Все это держится только благодаря Максу.

 

А актерская группа?

О! Это самый кайф! Еще до того, как мы начали заниматься театром, у нас же были кинозарисовки и, конечно же, как нормальная провинциальная студия (смеется)  мы первым делом привлекали знакомых. Но потом, когда началась конкретная работа с типажом и нам понадобились классические актеры, которые могут сыграть не только себя, мы обратились в наш академический театр. Посмотрев на них, мы пришли к парадоксальному выводу – этих людей нельзя допускать ни к театру, ни к кино! Оказалось, что только из человека без образования и театрального опыта можно что-то вылепить.

 

А.Ю.: Тут надо пояснить, что если ты работаешь с актером, есть риск сфальшивить, а если с типажом – ты можешь вызвать у него естественные эмоции. При Центре Мейерхольда есть актерская студия, из которой мы и набирали актеров. Но сейчас больше сконцентрированы именно на типажах. Мы были свидетелями просто анекдотической гротескности ведущих актеров большинства наших театров и на сцене, и в кино.

 

Макс: Тут вот какое преимущество – человек не выходит за рамки своего типажа, своей мимики, способа общения с залом. думала название «ТОТЕМ». Мы поначалу работали как независимая студия, даже официально не регистрировались.

 

 

 

 

То есть вы работаете только с непрофессиональными актерами?

Не совсем, у нас остался один (смеемся) Коля Степаненко (актёр Херсонского академического театра им. Кулиша).  Это уникальный человек, который умеет по-честному импровизировать.

 

Давайте поговорим подробнее о репертуаре.

 

Для начала мы сделали несколько ворк-шопов, посвященных новой драме. Один из наших ТОТЕМовцев Евгений Марковский стал большой звездой – его пьесы ставили в Англии, сейчас они идут в Москве и в разных городах Украины. Мы с ним сделали мастер класс для того, чтобы прощупать почву: а смогут ли наши местные писатели писать тексты для новой драмы? Выяснилось, что отлично могут! Они стали попадать в шорт-листы театральных фестивалей Тиждень АктуальноЇ п'єси,  Драма U.A.

 

А. Ю.: На фестивале «Любимовка» в Москве в шорт лист вошли 15 участников со всего бывшего СНГ, четверо из которых были херсонцами. То есть, мы поняли: зачем ставить пусть даже очень знаменитых драматургов, когда есть не менее крутые свои.

 

Например, мы делали международный проект с немцами под названием «Товарищ/Gorch Fock». Начался он, как простой вербатим: мы собирали информацию об удивительном символе города Херсона - паруснике, который есть на огромном количестве открыток, медалях, на всевозможной сувенирной продукции советского времени.

 

Парусник "Товарищ"

 

Так как в СССР таких парусников было всего два, его постоянно снимали в кино типа «Алые паруса». Мы опросили  херсонцев с целью узнать, что для них означает этот символ. В партнеры мы звали немцев, так как этот парусник стоит в порту Штральзунда.

 

Когда начался кризис, наши власти не нашли средств, чтобы его починить. Повезли сначала в Англию, после Германию, где он и осел. Там это судно до сих пор стоит на ремонте, часть его – это кафе. Мы попросили партнеров собрать интервью самых разных людей об этом паруснике – что думают о нем рыбаки, обслуживающий персонал, жители Штральзунда и т.д. По сути, накопить новый капитал вокруг объекта. В итоге, мы имели на руках два текста – в первом куча пафоса и романтики, во втором – сухие впечатления людей, которые не придают значения этому судну, ничего о нем не знают. Когда мы сделали читку пьесы, получилось очень неплохо, но конфликт оказался интересен лишь для нашей стороны.

 

Я, признаться, не знала об истории парусника «Товарищ»...

 

 

 

В том-то и дело, пьеса получилась слишком личной, сугубо для херсонцев. Поэтому мы решили сделать её не про судно, а про ощущение романтизма, приключений. Попытались ответить на вопрос: какой он – новый романтический герой? Одновременно у Любимова выходит совершенно грандиозный спектакль «Моряки и шлюхи», из чего мы сделали вывод, что эта тема актуальна. Что есть современная романтика странствий, жизни моряков? Сейчас вторая часть проекта законсервирована в виде самого спектакля: перформанс, где роли моряков отыгрывают девушки в балетных юбках, а тексты идут как монотонная начитка на видеопроекции.