Тунис – страна, новости которой доходят до нас в последнюю очередь или не доходят вовсе. Революция, возникшая в новостных сводках 2011 года, первая в ряду других революций – и ни одного запоминающегося живого свидетельства.  

Халим Карабибене. La cotte. 2007 – 2011. Фото: Ханна Альбрехт (Hannah Albrecht)

Среди берлинских выставок – а мне придется часто бывать тут в ближайшее время – я ищу те события, в которых, пусть невольно, отражается украинский контекст. Этот запрос осуществляется почти автоматически и фрагментарно, без какого-либо плана или умысла. Так на площадях чужого города иногда обманчиво мелькают лица друзей.

В берлинской галерее Института международных отношений (IFA) сейчас проходит выставка современного тунисского искусства«Розовое будущее – актуальное искусство из Туниса». Не стану уделять внимания всему событию, хоть это и одна из лучших сейчас берлинских выставок, и сосредоточусь на объекте, сразу же привлекшем мое внимание.

Халим Карабибене. Из серии «Народный комитет по защите MNAMC». 2011. Фото: Ханна Альбрехт (Hannah Albrecht)

 

Речь об инсталляции художника Халима Карабибене «La cotte», представляющей собой готовую взорваться от внутреннего давления кастрюлю с внезапно выпускающей пар крышкой. Созданная в 2007 году эта работа стала своего рода идеограммой не существующего в Тунисе Музея современного искусства (MNAMC). Несколько лет подряд она была подобием флага в культурной борьбе, воплощая необходимость музея, нелепость его отсутствия, важность его для контекста. А затем, словно реальность подчинилась правилам, заданным этим образом, взрыв грянул, началась революция, и значение La cotte расширилось до щита и шлема уличных войн, она стала одним из самых запоминающихся протестных символов.

La cotte – пример того, как знак приходит в движение, как он экспроприируется, распространяется, похищается. Как его смыслы оказываются требовательными до конца и преодолевают границы контекстов.

Халим Карабибене. Из серии «Народный комитет по защите MNAMC». 2011. Фото: Ханна Альбрехт (Hannah Albrecht)

 

Метафора с хлопком выпускаемого пара, для нашего культурного поля скорее обозначающая поражение, холостой выстрел, напрасную трату сил, - вспомним фразу Николая II, - стала в Тунисе всеобщим символом необходимости перемен.

Странен этот образ, извлеченный из поля культурной политики, культурной борьбы, из оружейного склада Дон Кихота: в нем практически нет боевого бахвальства, он напрочь лишен воинственной доблести и не предвещает легких побед.

Халим Карабибене. Из серии «Народный комитет по защите MNAMC». 2011

 

Кастрюля заимствована из кухонного инструментария, относится к предметам с женственной коннотацией, вещам мирного домашнего времени, чья сказочная судьба вполне очевидна, а воинственное будущее – туманно. Это предмет давний, практически безвременный, в каком-то смысле антисовременный, хоть и оснащенный новым дизайном, столь метко и неожиданно явил собой образ НЕ СУЩЕСТВУЮЩЕГО, НО НЕОБХОДИМОГО музея современного искусства, что смог распространить свою символическую мощь на столь же отсутствующую политику самоуправления и сильную потребность в политической трансформации.

Фатен Годес. Улица. 2009

 

В данном случае (что всегда исключают удачные рекламные компании), как в момент создания рисунка, видимым становится производство символа, его рождение, постепенное распространение и приближение к нам. Можно отследить, как код, знак впервые приходит в движение и становится значимым, социальным, историческим, идиоматическим.

Жизнеспособность La cotte указывает на то, как до смешного нелепая, но реалистичная метафора может быть много действеннее искажающей бравурной пропаганды.

Она также говорит о потенциалах культурной политики и новых возможностях, открывающихся в пространстве культурных противостояний. 

Мауфида Федила. Мы верим тебе. 2011. Фото: Ханна Альбрехт (Hannah Albrecht)

 

 

Евгения Белорусец