После небольшого перерыва Музей современного искусства Одессы снова открыт для посетителей. О проблематике работ одесских художников и игре с контекстами — в обзоре обновленной экспозиции музея.  

 

Обсуждение ситуации с украинскими музеями часто ограничивается тем, что там нужно провести ремонт, нанять приветливых смотрителей, обустроить сувенирную лавку и кафе. Что тоже неплохо. Менее очевиден ответ на вопрос, что стоит изменить в экспозиции. Как актуализировать важные для зрителя вопросы? Можно ли заинтересовать широкую публику, сохранив традиции и авторитетность?

Дмитрий Дульфан. «No Future Now». 1997, реконструкция 2015

 

Пока классические музеи ожидают реформ, в Музее современного искусства Одессы решились переосмыслить подход к коллекции. Раньше экспозиция строилась по хронологии и представляла различные явления из художественной жизни города (например, знаменитую «заборную» выставку, квартирные выставки в 70-х) или творчество определенных художников (Олега Соколова).

Обновленная экспозиция музея современного искусства Одессы

 

Новое видение музейной коллекции предложила куратор Виктория Великодоменко. Теперь в фокусе внимания не формальные признаки, а конкретные художественные проблемы. Такой подход использовался в Tate Modern и MoMa. Так, работы старых мастеров могут находиться в одном зале с произведениями современных художников — если они контекстуально дополняют друг друга и затрагивают ту же проблему. В залах МСИО работы одесских нонконформистов соседствуют с произведениями художников официального круга и наводят на мысли об изменчивости наших представлений о том, что «можно» и «нельзя» в искусстве.

Работы Альбина Гавдзинского и Леонида Войцехова

 

Те, кто видел старую экспозицию Музея современного искусства узнают некоторые работы — а также заметят немало нового. Первое, что бросается в глаза — стало больше интерактивных экспонатов, им отведен целый зал. А поскольку во всем мы видим, прежде всего, себя, то для кого-то экспозиция станет полем для рефлексий и интерпретаций, а для кого-то — фоном для селфи.  

 

Например, работа Катерины Радченко сделана в виде тантамарески — стенда для фото с отверстием для лица или фигуры. Зрителю предлагается встать на табуретку и представить себя героем ситуации на снимке. Интересно, сколько сфотографировавшихся прочитали табличку с сопроводительным текстом? Дело в том, что использованная Катериной фотография сделана в Ницце во время Второй мировой войны. На ней был изображен человек, стоящий на «стуле позора» за предательство. В сопроводительном тексте Катерина размышляет о том,  насколько свободно мы выбираем место и время, в котором мы живем.

 

 

Работа Катерины Радченко

 

А еще в музее можно поиграть в крестики-нолики, увидеть отпечаток своей руки на экране, приложив руку к «красной кнопке» Игоря Гусева и примерить шлем виртуальной реальности.

 

Игорь Гусев, «Приложи руку»

 

В отдельном помещении — самое настоящее караоке. Это работа Николая Карабиновича «Песни южных славян». Зрителю предлагается подойти к микрофону и спеть пропагандистские песни двух сторон боснийского конфликта (1992 ‒ 1995). Можно спеть боснийский или сербский варианты — и понять, что они ничем не отличаются друг от друга. 

 

Николай Карабинович, «Песни южных славян»

 

Почему одни работы нам нравятся, а другие — нет? Взять, скажем, тему осени: перед нами и «Буйная осень» Валентина Филиппенко, и монохромная абстракция Валентина Хруща, и меметичное полотно Святослава Горбенко — каждый может выбрать то, что по душе. Итог подводит работа Сергея Ануфриева: «Одному понравилось, другому — нет. А, собственно, какая разница? Оба не находят себе места».

 

Работы Валентина Филиппенко, Валентина Хруща и Святослава Горбенко

 

«Современное искусство — это что-то странное, непонятное и шокирующее», — в любом случае скажет среднестатистический зритель. Проблема герметичности его языка не теряет актуальности — и ей в МСИО посвящен отдельный зал.  

 

Мария Гончар. Из серии «Объявления-Urban Text»

 

А еще современное искусство — про то, что «неудобно» и «не разрешено». Кстати, один из залов музея закрыт для посетителей младше восемнадцати лет. По признанию куратора — всего из-за одной работы (внизу).

 

Работа Богдана Перевертуна «Пикап с банкоматом»

 

Всегда интересно задуматься о собственных внутренних границах и запретах — и том, как они влияют на наше восприятие искусства. Многие работы посвящены природе и изменчивости сакрального — будь то религиозные символы или идолы советского прошлого.

 

На фото Олега Куцкого  «Упоение властью» — памятник Ленину в окружении хвалебных газетных заголовков. А выше — он же, павший — на работе Сергея Кононова. Интересно, что Кононов создал её в 2013 году — до того, как ленинопад обрел всеукраинские масштабы. Как тут в очередной раз не удивиться способности искусства давать точные прогнозы.

 

Работы Сергея Кононова, Олега Куцкого и Стаса Подлипского

 

В науке о психологии толпы есть понятие «эффект постороннего». В кризисной ситуации каждый отдельный человек ничего не предпринимает — он рассчитывает на то, что это сделает кто-то другой. Под фото на работе Мирослава Кульчицкого — комментарии «Позабрасывали» / «They didn’t finish it», «Понастроили» / «They built it up», «Поумирали» / «They passed away». Но кто такие «они» и кто же тогда «мы»?, — размышляем, глядя на на английский перевод надписи.

 

Куратор рассказала, что по проблематике большинство работ могли бы вписаться сразу в несколько залов. Так что можно попытаться осмыслить их в предложенном контексте, можно читать каждый экспонат отдельно, а можно попробовать выстроить свою собственную систему связей. В любом случае, экспозиция дает повод для размышлений — а, если повезёт, и диалога.