Один день с Ильёй Исуповым. Папу надо слушать

29.01.2013

Художник Илья Исупов пусть и является представителем украинской Новой Волны, но с ней всё же сегодня ассоциируется меньше других. Фамилия Исуповых в первую очередь связана с несколькими поколениями художников - большой и дружной семьёй - география проживания которой выходит далеко за пределы Киева. И даже психоделическая эстетика работ Исупова гораздо меньше отсылает к таковой у других представителей украинского современного искусства, часто обращавшихся к ней в 90-х. В то же время, глядя на работы Сергея Исупова (скульптор, старший брат художника, Нью-Йорк) или Нелли Исуповой (керамистка, мать художника), можно проследить схожесть очень “исуповских” образов. Во время подготовки рубрики "Один день" ART UKRAINE не просто оказался на рабочей территории Ильи Исупова, а ненадолго заглянул в его жизнь, побывав в удивительном доме, в котором компанию Илье, его жене и детям составляют собака Марио и колония безымянных муравьёв, ещё недавно участвоваших в выставке Химия.Физика.Ботаника.

Завтрак в квартире Исуповых на улице Софийской: Илья, Зина, Наташа, Анжела Исуповы. (Варвара и Соня остались за кадром)

Его нередко считают асоциальным и малообщительным. Исупов и правда не любитель производить словесный шум почём зря, но это отнюдь не означает, что он не в контексте происходящего. Неслучайно Николай Трох назывыал его “нашей совестью”: Исупов говорит мало, но обязательно скажет именно то, о чём вы сами себе говорить не очень хотели. Но в конце концов, говорить художнику вовсе не обязательно: он пишет. И в случае с Исуповым это вдвойне срабатывает - его произведения рассказывают истории и о нём, и о его семье, и обо всём, что занимает его голову в простой повседневности либо же приходит в виде снов. Заимствуя сюжеты своих картин из жизни и истории искусств, Илья Исупов на полотне или бумаге разыгрывает шизоидный спектакль, участники которого существуют либо в реальном, либо в трансцендентном поле художника.

Живописи Исупова присуща литературная повествовательность, которая побуждает зрителя изучать работу со всеми возможными смыслами, скрытыми в ней. Цитатность - ещё одна неизменная составляющая работ художника, но, по его словам, это не сознательная стратегия, а всё те же игры разума. Так или иначе, проницательный зритель обязательно усмотрит в картинах Ильи аллюзии на работы классиков: в романтическом сюжете “Уотсон и акула” Джона Копли главным героем у Исупова выступает Муаммар Каддаффи, а Наполеон Жака-Луи Давида корчит страшную гримасу - художник иронизирует над готовыми формами, реализуя своим искусством все характеристики постмодернизма. Большой любитель экспериментов, Исупов варьирует как материалы (помимо работы с традиционным маслом и удобной акварелью, немало работал с парафином и стеклом), так и медиа, позволяя героям своих картин выходить далеко за пределы полотен. Несколько наивные образы в работах Исупова ассоциативно отсылают к искусству аутсайдеров. Сам художник такому сравнению не противится, утверждая, что единственное, чем сегодня можно зацепить зрителя, это искренность, а вовсе не техника.

Искусство Исупов делит на две условные категории: "нетленка" и "смешно", а о том, что ему интересно, рассказывает истории, некоторые из которых нам удалось записать:

В середине восьмидесятых Исупов отправился в Лондон, откуда привёз смешные очки и костюм лётчика, в которых затем и показывался на знаменитых вечеринках Парижской Коммуны. В английской столице Илья оказался вместе с группой АЕС в рамках выставки Moscow in Cambrige. Все работы Исупова были проданы, поэтому семнадцатилетний художник, махнув не глядя, задержался в Англии на целых два года, в течение которых занимался самой разной деятельностью.

На фото: Илья Исупов и Татьяна Илляхова (передний план); Илья Чичкан, Наталья Филоненко, Максим Мамсиков, Александр Клименко, Валерия Трубина с супругом

Илья Исупов:

Делаю то, что любопытно и смешно. Искусство должно быть интересным. Просто игра цветовыми пятнами - скучно.

Муаммар Каддафи - смешной персонаж, вместо конституции написал зелёную книжку, в которой изложил правила жизни: надо быть добрым, надо быть умным и всё в таком роде. И охранницы у него очень странные были: все в разных костюмах, все генеральши да полковницы. В общем - непонятно, почему его замочили.

Портрет Януковича, представленный на офисной выставке в галерее Карась

Однажды позвонил Карась и предложил сделать проект у себя в галерее, с которой вечно всё не слава Богу: то рейд, то захватывают, то отбирают. Мы с Кадыровой и Саем придумали сделать выставку: как будто галерею уже захватили какие-то люди и сделали там офис. Лёша Сай сделал плакат с макетом будущего здания - так, как это делают перед капремонтом. Фасад галереи завесили строительной сеткой, внутри поставили столы, лампы, повесили портрет Януковича, дипломы - сразу возникало ощущение, что там уже не галерея, а офис. И всё, что там висит, как в обычном офисе. И первая реация посетителей была: Ой, блин, нет больше галереи! Открытие сделали с пластмассовыми стаканчиками, которые затем так и остались на столах - как будто был корпоратив и в офисе неубрано. Звонит через два дня Карась и говорит: “Слушай, давай, может, хоть эту сетку снимем, а то люди заходят, шугаются и уходят”.

В основе серии работ с муравьями лежит вполне реальная история. Был такой скульптор Конёнков - очень странный персонаж, хороший и в какой-то момент абсолютно сумасшедший. Был известен ещё до революции и затем стал великим коммунистическим художником. Его отправили с Большой выставкой в Америку в 1923 году, но вернулся он только в 1945-м. Из Америки писал письма Сталину, вернулся в Союз с почестями. В Штатах он начал делать удивительную графику по библейским сюжетам, крутую, но при этом абсолютно сумасшедшую. Недавно на Sotheby’s продались письма Эйнштейна, из которых выяснилось, что жена Конёнкова была любовницей учёного и советской разведчицей заодно. И что через Эйнштейна русские разведывали секрет атомной бомбы. Короче, там такой пурги намесилось: и любовь, и Конёнков, и атомная бомба - очень богатый материал. История всплыла недавно - очень долго никто не мог прочитать письма с непонятным почерком Эйнштейна и наречием маленького городка, в котором он жил.

Сейчас, когда вокруг такие навороченные технологии, баловаться с техникой уже смешно - как сейчас выглядит Вазарелли, например. Единственное, что сейчас может цеплять - это искренность. Поэтому наивные и искренние работы мне часто нравятся больше, чем супертехнологичные.

16-летний Илья Исупов и Илья Чичкан подрабатывали на Андреевском спуске продажей расписанных вручную рубашек. Там они знакомились с иностранками, которых затем приглашали на свои вечеринки. Фото на крыше одного из домов Крещатика, где располагалась мастерская Чичкана-отца

Среда одна и та же: родители-художники, друзья-художники, художественная школа - поcтоянно в одной и той же среде. Поэтому всегда хотелось что-то отстранённое придумать. Время было такое - чем только не занимались. Попадалась работа всякая - в детстве же ничего не смущает. В юношеском периоде - чем больше, тем веселее. Что плывёт, на то и надо соглашаться - нужно быть открытым и не зацикливаться. Я ни о чём не жалею, поскольку через свои бизнесс-эксперементы получил колоссальный опыт. Сейчас тоже приходится подрабатывать - искусством не проживёшь.

Genetical mutation - совместная выставка Исупова и Чичкана. Художники тогда привозили из Прибалтики авто, приобретённые за 100-200 долларов. 1993 г.

Однажды в Лондоне моя соседка - гречанка со знанием русского языка - позвонила и попросила заменить её в конторе. У неё мама заболела в Греции, завтра уезжать, а больше русскоязычных она не знает. И там такая история оказалась! Времена бартера: американцы вывозят из России какую-то породу, которую добывют на Урале как побочный продукт, докапываясь до чего-то другого. В обмен на свободный вывоз они отправляют в Лондон на лечение русских, пострадавших на добыче. И этим людям я водил экскурсии. Странный такой опыт - видишь перед собой ребят по 18-19 лет, но без лица, без рук. Мама соседки всё болела и болела, и я месяца три так работал. Но всё было круто: они без каких-либо документов платили бешеные деньги.

В мастерской Исупова

К религии не очень хорошо отношусь, иногда ситуации доходят до маразма: смотришь в заднее стекло, а там - чёрный лексус, в котором сидят два чёрных попа с бриллиантовыми крестами.

В мастерской Исупова

Нышнее поколение художников сильно отличается. Тогда совсем другое настроение было из-за занавеса и перестройки, всё было серое, грязное, нудное. Ездили на выставки в Москуву и к культуре относились с трепетом - потому что вообще ничего другого не было, только три канала по телевизору. Время было дурацкое, но более живое и искреннее. Сейчас все разбалованы системами грантов, все точно знают, что они делают, могут всё описать и рассказать. Самое неприятное, что сейчас все такие грамотные-грамотные, а смотреть, в общем, не на что. Много надуманного и поэтому искусство скучное, с попыткой дорваться до чего-то серьёзного, большого. Но ведь серьёзное на самом деле - самоироничное. А чиновничьи попытки быть на плаву - мне не очень нравятся. С Запада пришли схемы работ институций, секретарши стали кураторами - это смешно. Иногда этот аппарат раздражает.

Берлин. Выставка украинских художников, в которой приняли участие Илья Исупов, Александр Гнилицкий, Кирилл Проценко и Илья Чичкан

В девяностых всё было по-дурацки: времена бартера, у каждого в мастерской по пять телевизоров, по десять видеомагнитофонов. Обмен был жёсткий. Первая волна была в начале девяностых и связана с эмиграцией евреев. С валютой была неопределённость - купоны, инфляция и самое хорошее вложение - картины. В конце восьмедисятых советское искусство покупали как могли, но не за большие деньги, а за телевизоры. Появлялись очень странные коллекционеры. А потом в мире началась рецессия, и у нас тоже. А за границей с размаху все накупили соцарта, забили себе склады. На шару покупали, потратили много, купили дохрена. Каждый думал, что только у него будет, а получилось столько, что чуть ли не камины топили этим искусством. По этой же причине рухнул рынок. Первая волна прошла, и все пресытились советским искусством и впали в эйфорию перестройки.