Они говорят: им нельзя рисковать,

Потому что у них есть дом, в доме горит свет.

 

И я не знаю точно, кто из нас прав,

Меня ждет на улице дождь, их ждет дома обед.

 

Закрой за мной дверь. Я ухожу.

...

КИНО. Закрой за мной дверь

 

 

Вышеприведенные строки из культовой песни не менее культовой группы КИНО как нельзя лучше характеризуют Кирилла КТО, для которого дом – улица, хоть он и владеет квартирой. В случае Кирилла это действительно не бравада, хотя, по его словам, все же красивая максима. Однако зона комфорта для этого человека действительно на улице, в отличие от большинства из нас, для кого стены дома – надежная крепость и уютная ракушка, позволяющая спрятаться и абстрагироваться от внешней грязи, серости, опасности, социальной необустроенности и тревог, эклектичного уродства неокапиталистического постсоветского города. Улица продолжает быть для Кирилла КТО средой обитания, хотя он уже давно не хулиган-подросток. Со временем улица стала объектом его отрефлексированного интереса, исследовательского, творческого. И это позволило ему стать первым среди стрит-артистов (хотя последнее определение самому Кириллу, естественно, не нравится – но об этом ниже), «трушным», узнаваемым, авторитетным как для райтеров и уличных художников, так и для культуртрегеров и институций. В прошлом участник групп «ЗАЧЕМ» и «No Future Forever», в настоящем один из организаторов стрит-арт платформы «Стена» на Винзаводе, в последнее время он становится все больше лектором и куратором, вещая и просвещая, поддерживая и открывая новые имена, создавая «временные рабочие места».

Но все же своей главной задачей Кирилл видит заботу о городе. Оставляя послания на городских плоскостях, Кирилл КТО взывает к сознанию обывателя, прохожего, горожанина, призывая его задуматься и опомниться, оглянуться вокруг и вернуть себе город – бороться вместе с ним, Кириллом, с незаконными парковками и несанкционированной застройкой, отбирающими жизненное пространство, вездесущей рекламой и граффити-тегами, уродующими поверхности города. С лекцией «Как вернуть себе город» Кирилл КТО и приехал в Киев, собрав в Центре визуальной культуры внушительную аудиторию. Мы отслеживали прогулки Кирилла по нашему городу, стали свидетелями его спонтанного перформанса и говорили с ним об этом, проведя настоящий день с художником. 

Кирилл КТО

Для Кирилла КТО («в миру» Лебедева) вполне естественно видеть истоки своего творчества в собственном детстве, ведь именно оттуда происходит его интерес кулице. Он был скорее дворовым ребенком, уличным хулиганом. Однако родных дворов унего было два – в Москве, где он родился и жил с мамой, и в Кривом Роге, куда он приезжал гостить к дедушке и бабушке. И сегодня Кирилл КТО живет на два дома, все в тех же двух городах, хотя как такового дома в Москве у него нет.

Владельцем жилья я являюсь только в Кривом Роге – после смерти дедушка и бабушка оставили свою огромную квартиру. А в Москве у меня много друзей, у которых останавливаюсь. До этого снимал квартиру восемь лет, поскольку родительский дом слишком уж маленький. К слову, это была одна из причин, по которой и в детстве и юношестве старался все больше времени проводить на улице, где форма активного комфорта, есть возможность движения, действия, какого-то размаха, невозможного в площадях, определенных квазисоветским жилищным кодексом, равно как и экономической ситуацией постсоветского времени: потолки низкие - не попрыгаешь, все крошечное - не побегаешь.

 

К тому же существуют формы лаунжа outside – лес, заброшенные или закрытые на зиму дачи и сарайчики. Когда я был подростком, в Подмосковье то часто в них забирался. Лес и пустыри с самозахватами (самовольно размещенные сарайчики) я открыл для себя благодаря секции лыжного бега, которым занимался профессионально и даже получил разряд. Так вот занятия в секции иногда прогуливал и, забираясь в эти дачные сарайчики, там читал.

 

Вообще много читал, еще с детства. Любовь к книгам привила мне моя мама, интеллигентнейшая женщина, инженер-физик по образованию. Сама из Кривого Рога, она переехала в Москву и там вышла замуж. Отец мой родился в Германии. Мы жили очень скромно, тесно, все мое раннее детство – вчетвером в одной комнате.

 

Так многие тогда жили. В то время – в конце 80-х, начале 90-х – все семьи ощущали напряженность, неустроенность. Даже самые твердые, конкретные жизненные планы людей были скорректированы изменениями, происходившими в стране.

В некотором роде Кривой Рог был для меня отдушиной. С дедушкой и бабушкой, пока онине заболели, мы ездили на рыбалку – это называлось “на природу” – я там ловил бабочек,жучков. И все же был уличным хулиганом, бабки во дворах спасения от нас не знали. Мы дрались, воровали, жгли какие-то шины – как все дети.

 

И хотя все дети дерутся и рисуют, не все впоследствии «держат район» или становятся художниками. Нам было интересно разобраться, как Кириллу КТО удается сохранять уверенность «хозяина улицы», не будучи причастным к криминальным структурам, и продуктивно сочетать в себе качества художника и хулигана. А также почему все же улица является для него зоной комфорта, и он не боится оставаться на ней ночью один, и даже более того, много путешествуя, чувствует себя «как дома» везде.

Как такового чувства дома у меня нет. Оно не связанно ни с Москвой, ни с Кривым Рогом. Оно может нахлынуть, выработаться и там и там, и где угодно. Но в тоже время всегда, в любом месте, остается какая-то пустота, неприкаянность.

А вот уверенность, кстати, я действительно чувствую везде. Почему? Да в общем этотакой известный прием. К примеру, когда девушка идет ночью по улице одна, она должна чувствовать себя маньяком, а не потенциальной жертвой изнасилования. Когда от нее будет исходить такая агрессивная энергетика, на нее никто не нападет. Как и собаки, людичуют страх. Важно ему не поддаваться, и тогда твоя уверенность передается окружающим.

Ночью многие города оказываются во владении одного человека, который не побоялся, не поленился и вышел на улицу. Тот же самый Кривой Рог, хотя и в нем появляются кафе, рестораны, круглосуточные магазины, не в праздники, в будни людей ночью на улицах нет, и можно ходить, песни петь, и никто тебе ничего не сделает.

У всякого хулигана есть уверенность, подкрепленная бравадой, алкоголем или стадным чувством, но главным образом пониманием того, что он делает что-то нелегитимное – это ощущение, главным образом и втыкает. Я ничего такого не делаю, из-за чего у меня и чувства такого нет.

Пожалуй, я все же не знаю, почему не боюсь. Я бы пожалуй задумался, если это чувство уверенности вдруг исчезло, или если бы оно себя не оправдывало последствиями: если тебя регулярно грабят, бьют, а ты всё равно не боишься, имеет место предположительная неадекватность. А так все оправдано, и я не задумываюсь об источниках этих ощущений.

Хотя пару раз, особенно когда курил траву, испытывал ощущение, что лучше куда-то спрятаться. Просто возникало желание спрятаться от людей. Помню, такое было в Александрии, небольшом городе под Кременчугом. Иногда у меня бывали приступы какого-то физического страха, или, может быть, осторожности, вызванной каким-то предчувствием, интуицией, или простой логикой – не имеет никакого смысла, например, идти гулять ночью где-нибудь на Северном Кавказе.

Кирилл КТО и sandwich-men, студент-архитектор из НАОМА Алексис Павленко

Перформанс "Прекаритет/Пиетет" у киевского метро Лукьяновка

Перформанс "Прекаритет/Пиетет" у киевского метро Лукьяновка

Перформанс "Прекаритет/Пиетет" у киевского метро Лукьяновка

Перформанс "Прекаритет/Пиетет" у киевского метро Лукьяновка

 

 

Кирилл работает с языком, оставляя тут и там текстовые послания – прямого, недвусмысленного содержания, «в лоб». Он использует простые наррации, ведь его адресат – простой обыватель, такой же, как и он, человек с улицы. Содержание этих посланий тоже простое, даже слишком простое, порой совершенно наивное, но это не умаляет его остроты. Кирилл КТО всегда говорит о важном. В своих месседжах он апеллирует к простым истинам, которые, тем не менее, по-прежнему остаются актуальными, он напоминает окружающим о вечном, призывая помнить о главном.

И все же он не так прост. Не имея оконченным даже среднего образования, Кирилл КТО обладает не только от природы живым умом, но и завидным для многих интеллектуальным бэкграундом. Он из тех «типичных» современных художников, чье рефлексивное творчество основывается не на узкоспециальном художественном образовании, а на гуманитарной «подкованности». Он хорошо знаком с текстами французских постмодернистов, классической европейской и восточной философией и широким спектром позитивных знаний в других областях.

Источник его знаний – самообразование. К тому же, как уверяет сам Кирилл, несистемное, не трудоемкое, а «в удовольствие». И потому вдвойне удивительно, как пытливый ум Кирилла до сих пор не потребовал университетских знаний. Возможно, со временем он все же за ними отправится, и оставит улицу, которая, не удовлетворяя его интеллектуальным запросам, и вовсе перестанет быть для него интересной.

Я всегда читал книги и общался с людьми. Мама приучила меня к этому, заинтересовав в детстве детективами. Потом появились Мамардашвили и Бодрийяр, Барт и Беньямин, чьих книг я, кстати, практически ни одной не дочитал до конца. Моя мама последних и вовсе не читала, как и многие люди из нашего окружения – друзья родителей, родственники, люди интеллигентные, достойные, мною всегда уважаемые. Они знают Ницше и немецкую классическую философию. Я же как-то вышел на французских авторов второй половины ХХ века. Но я больше люблю какие-то совершенно классические, простые, характера притчи тексты, восточную философию, либо соцреалистические вещи в духе Шукшина.

 

Все дело в том, что человек, способный к обучению, научится чему-то и у табуретки - не новая, но совершенно верная мысль, как мне кажется. И этих полученных естественным путем знаний мне вполне хватает. Более того, мне даже иногда пеняют интеллектуальный снобизм – и вправду чувствую, что ребята моего возраста, те же художники, часто непонимают, о чем говорю, не могут поддержать со мной беседу.

В обществе же настоящих “книжников”-интеллектуалов чувствую себя вполне комфортно - как правило, всегда интересно общаться с человеком, который умнее тебя. К тому же, если начинаешь чувствовать, что кто-то тебя в чем-то превосходит, чтобы от этого чувства не входить в фрустрацию, находишь в себе компенсаторное качество, ведь главное – гармония. В Греции была такая триединая максима – добро, истина и красота, и если какой-то из этих трех составляющих элементов был недостаточно развит, диспропорция нарушала гармонию. Я понимаю жизнь так же. Есть люди очень сильные, смелые, очень красивые, но они, как правило, бывают очень глупыми. И наоборот, очень умные люди, эрудиты часто бывают совершенно не способными на решительные шаги, не могут взять на себя ответственность. Для человека важно сочетать в себе в равной мере все качества.

 

И потому я, как животное, общаюсь с людьми не количеством и глубиной кода, а энергиями. Часто взаимодействие с людьми вообще необразованными, но обладающими иррациональной, порой даже абсурдной мудростью, связанной с их опытом или каким-то экспериментом по жизни, бывает для меня более интересным и познавательным, чем чтение книги. Но опять же, это время, все мы, развиваясь или деградируя, постепенно меняемся, меняются наши приоритеты – несколько лет назад я получал катарсис от чтения Беньямина, сейчас мне не хватает времени и терпения даже один фильм до конца досмотреть.

Возможно, действительно когда-нибудь улица перестанет быть для меня интересной. Мне сейчас это трудно предположить, но будет как будет. И все же нельзя просто потерять интерес – пропорции могут сдвинуться. Возможно, какой-то практический опыт изменит
меня. Возможно, рождение ребенка, для которого необходимо «вить гнездо». (Хотя я не считаю, что детям обязательно нужен какой-то ватный кокон с плазменным экраном и семью няньками.)

В силу своего ума, трудолюбия, уверенности в том, что он делает, Кирилл является бесспорным авторитетом для многих коллег и начинающих стрит-артистов, впрочем, как и для граффити-райтеров, которых он нещадно критикует. В целом КТО за словом в карман не лезет и ни по какому поводу особо не церемонится. И хотя он все время окружен бесчисленными друзьями и приятелями, почитателями и соратниками, в нем чувствуется определенная доля асоциальности, которая одних пугает, а другим видится аттрактивной. Кажется, что полностью он никому не открывается и комфортнее всего чувствует себя один на улице.

Нуждается ли человек в общении? Дело в том, что оно может быть не только вербальным. Я могу общаться, обмениваясь энергиями, или просто наблюдать, как вы реагируете на тоже, на что реагирую я, и этим подпитываться.

 

В обществе людей в основном довольно комфортно себя чувствую. Хотя иногда бывает рядом с ними неприятно. Как и все, если ситуация натянутая, стараюсь из нее выйти и больше никогда не попадать. Если игра не стоит свеч, сил не трачу, просто прекращаю общение, либо абстрагируюсь от людей, как в метро. Иногда я сознательно использую несчитываемые коды, и непосвященным мой язык кажется птичьим.

К людям в целом, незнакомым, таким, как в метро, открыт. Уже в школе, помню в 6-м классе, на риторике был лидером по скорости завязывания контактов. Сейчас стараюсь с людьми общаться, когда еду в такси, всегда знакомлюсь с водителем, расспрашиваю его, тоже самое в поезде, в плацкарте или СВ - не важно. Но был этой весной у меня приступ страха – я не мог зайти в магазин и купить сигарет.

Что же до моей популярности, то мне кажется, интересен в первую очередь человек, а не его творчество. Я просто абсолютно уверен в том, что делаю. Если не уверен, то не делаю, или обретаю уверенность, делая. Но все это вселяет уверенность в остальных, источает радость и привлекает их во мне.

Касательно политической позиции КТО, определить ее трудно – он не правый и не левый, не либерал, не анархист, да и по большому счету политикой не интересуется. Однако, как бы там ни было, уличный художник – субъект политический, и определенные, во всяком случае идеологические, взгляды у Кирилла КТО имеются.

Как говорит один мой уважаемый товарищ, от слова «левый» левым активистам необходимо избавляться, поскольку на уличном сленге «левый» всегда означало «подделка». Левый активизм очень разный. Мне близки социалистические идеалы – скорее даже не марксизм, а т.н. вульгарный социализм - но не анархизм. И, не смотря на то, что в ее философских выкладках куча белых пятен и передергиваний, героика так называемого американского объективизма в стиле Айн Рэнд мне тоже нравится.

 

К правому движению я отношусь очень скептически, потому что оно слишком экстравагантно, впрочем, так же, как и радикальное левое. Девяносто процентов людей с улицы не могут разделять полностью ни ту, ни другую практику. Как говорили левые (социалисты), практика объединяет, теория разобщает. Теории, выкладываемые большинством известных мировых философов, не удобоваримы даже для их коллег. Это такой солипсизм.

И все же не считаю окончательно потерянными ультраправых – пока они живы, они всегда могут измениться. И всегда можно найти какую-то общую платформу для взаимодействия, или хотя бы диалога.

Сам Кирилл, однако, местами воспроизводит дискурс нетерпимости, нетолерантно высказываясь о «чужих» в своем городе. Но все же конечная его цель – диалог. Он не исключает ни националистов, ни «чужого».

Когда вижу, что люди откровенно глумятся и издеваются над самим понятием толерантности, то в адрес них какая может быть толерантность? Приехавшие в Москву кавказцы, которых не принимают ультраправые российские националисты, сами шовинисты еще большие. Общеизвестный факт, что женщина для них – не человек. Но зачем эту дикость принимать? Они очень конфликтны. Психология у них такая, что каждый дагестанец от рождения – самый крутой, для того и существуют старейшины, чтобы подавлять их бесконечные конфликты. Без внешнего авторитета они бы давно друг друга перерезали. У них другая шкала ценностей. Они все знакомы с оружием. Это люди другого темперамента. У них жесткая система табу и обязанностей. То, что имплицитно размазано и политкорректно присутствует в европейской цивилизации в форме «непринято», у них «табу», а это более жесткая форма запрета, в котором они нуждаются.

И вот эти люди оказались в совершенно податливой среде - зажравшейся, ленивой, напуганной Москве. И здесь они себя чувствуют очень хорошо. Я не вступаю с ними в какое-то физическое противодействие - стараюсь в целом конфликтов с ними избегать. Но считаю, что бороться с их беспределом необходимо.

И единственная форма борьбы с чем-то сильным, агрессивным – не доганялка, не скандал, а диалог. Каким бы на первый взгляд бессмысленным не выглядел разговор с “черной дырой”, я уверен, что понимание возможно. Необходимо, чтобы у людей возникало желание ассимилироваться. Необходимо создавать такую ситуацию, в которой им травматы носить им было бы “западло”, а не самим брать травматы. Важно также давать отпор их чрезмерной визуальной агрессии. Важно не перенимать этот кавказский петушиный стиль: все эти джипы, цацки. Женщинам не вести себя так вульгарно, вызывающе, и при этом не быть готовым за свою вульгарность отвечать. К слову, в Украине особенно какой-то парад шалав – все агрессивно накрашенные, на каблуках, в шубах, в леопардах.

 

 

Дискурс о «понаехавших» для меня чужд – я не испытываю нетерпимость к людям лишь потому, что они не москвичи. Но важно, зачем люди приехали в город. Если ты приехал только заработать, как какой-то условный Батый – все сжечь, разнести, всех перетрахать – то респекта тебе не будет. Если ты приехал в город вступать в диалог, насыщать своей культурой, конструктивной, работать не только на свой краман, то почему бы и нет. Проблема в том, что люди приезжают в города не для того чтобы жить – их цель просто заработать и уехать. Они не рассматривают Москву или Киев как то место, где стоит жить. Это как случайно попавшаяся открытая квартира, возможность урвать.

Современные мегаполисы действительно страдают от того, что перестали быть местом для жизни, родным домом для людей, а стали финансовой биржей – суетливой, безликой. Их некому защитить от неокапиталистической застройки и разрушений – это замкнутый круг, в котором причина и следствие – едины, желание современных людей заработать, обогатиться. Кириллу КТО небезразлична «боль» города. Он заботится о нем, как может – на локальном и глобальном уровнях: внимательный ко всем деталям городского экстерьера, незаметным глазу обывателя, он не брезгует простой уборкой мусора, но понимая, что проблема заключается в отношении людей к городу и жизни, старается изменить их сознание, оставляя им бесчисленные послания.

К сожалению, проблема не может быть решена радикально по отношению ко всей несанкционированной застройке, баннерам и парковкам. Но она может быть решена на уровне малых сообществ. Разговор не может идти в отношении всех - мы точно не снесем все безумные торговые центры. Но мы можем изменить хотя бы у наших знакомых людей иррациональный пиетет перед торговыми центрами, равно как перед изуверскими формами автомобилей, в городе неуместных.

 

Себе я город уже давным-давно вернул. А другие пусть сами себе возвращают. Я их к этому призываю, но вернуть им город не могу, ведь для каждого он «свой». Я не знал, чего хотят люди, пришедшие ко мне на лекцию «Как вернуть себе город», но рассказал им освоем опыте, поскольку понял, что лучше всего получается рассказывать те вещи, закоторые ты отвечаешь – личный опыт более зрелищен, достоверен и убедителен, нежели чужой.

 

Сейчас появилась мода на урбанизм, вызванная серьезным кризисом интерьерно-приватных форм бытования и работы. Возможно, это со временем приведет к глобальнымизменениям самосознания людей в городе. Ведь как пишут Ян Гейл и Джейн Джекобс, урбанист - это не тот, кто сидит за планами, а тот, кто ходит по улице.

 

В свое время участник известной райтерской группы «ЗАЧЕМ», сегодня Кирилл КТО критикует граффити за отсутствие конструктивной составляющей. По мнению КТО, теги, являющиеся, по сути, просто чьими-то росписями, засоряют городскую визуальность так же, как мусор и реклама. Более того, по его словам, в граффити и деструктивного ничего нет – это просто белый шум.

В тоже время Кирилл не избегает сотрудничества с арт-институциями, которые, впрочем, также критикует - за ресентимент, пафос и некомпетентность.

Я не гонюсь за сотрудничеством с институциями: не посылаю, как многие, портфолио на биенннале, не ищу встреч с коллекционерами. Я довольно жестко веду переговоры с институциями, но принципиально не избегаю их, когда они искренни в своем интересе.

Я вижу логику в этом сотрудничестве. Здесь необходим хороший пример, попробую его подобрать. Скажем, ваша подруга смертельно больна, и есть друг, которого эта подруга не любит, но он, однако, может ей помочь. И вы можете сделать какую-то работу совместно с ним, которая не потребует от вас много сил, но принесет ресурсы, необходимые подруге. Вы можете не делать этого из своего принципа – вот вы не любите делать что-то, или потому, что подруге, может быть, будет неприятно ваше сотрудничество, но тогда несможете ей помочь.

Это также похоже на неравный брак: кто-то сильнее, старше, имеет больше авторитета и ресурсов. Но кто-то моложе и злее, радикальнее, хитрее, энергичнее. И никогда неизвестно, кто от этого сотрудничества проигрывает.

 

 

Сегодня Кирилл КТО все больше занимается кураторской деятельностью. Являясь авторитетом не только для коллег, но и для арт-институций, на постсоветском пространстве он часто становится неким проводником между первыми и последними, художниками и ресурсом.

Я действительно много занимаюсь тем, что можно назвать кураторством. Считаю это одним из основных направлений своей деятельности.

Кого я, как куратор, могу отметить среди коллег и начинающих художников? Все эти имена уже известны. Радя – очень хороший художник. Паша 183. Антон и Игорь, основатели Партизанинга. Женя Озик – он в феврале будет делать выставку в Москве, в XL. Выставка будет необычной – наивный как подросток, совершенно уличный, «непричесываемый» автор сделает интерьерный, практически сувенирный проект, очень традицонный по форме, добротный, ремесленнический.

Как куратор и как художник я работаю с постсоветским публичным пространством. Но оно совершенно не едино. Оно испытывает травматический опыт и одновременно эйфорию по случаю распада Советского союза, или ностальгию по последнему. Но Донецк очень сильно отличается от Киева, Киев от Львова, Ярославль от Владивостока. Все – похоже, и в тоже время разное. Кто впереди? Екатеринбург, Владикавказ точно впереди Москвы. Да и вообще тормозит больше всех Москва, а после нее Питер. Минск, при их ситуации такого законсервированного ностальгического псевдо-КГБ, представляет интересные проекты.

 

 

Творческие планы на будущее у Кирилла вписаны в настоящее – он уже достиг того, к чему стремился, и ему остается только продолжать в том же духе. Отношение к деньгам и прибыли от собственной популярности у него специфическое – он все раздает, не вкладывая в материальное обеспечение собственного будущего.

Я не строю планов и не откладываю денег, не прогнозирую и не составляю банковских схем. У меня есть ощущение, что дела у меня идут более менее хорошо, но я не начинаю откладывать на машину/квартру. Я зарабатываю продажей эскизов и срезанных баннеров, получаю деньги за консультации, организацию проектов, иногда работаю как монтажник на выставках. Заработанными деньгами делюсь со своими друзьями. Во-первых, за те деньги, что можно вложить в нору, я могу одеть и прокормить многих людей – это я считаю первостепенным (вот уже лет десять покупаю по сэкондам вещи и их раздариваю – мне это приносит удовольствие). А во-вторых, для жизни много денег на самом деле и не нужно, ведь обмен опытом, знаниями, услугами, товарами происходит часто и без помощи денег.

 

Cтараюсь много ходить по улицам, если я езжу, то общаюсь всегда с водителями и с соседями в поезде. И серьезной какой-то артовой составляющей в этом не вижу. Я скорее не художник, а организатор каких-то маленьких событий на улице, маленьких перформансов. Если художник, то не в плане артист, а в плане организатор, куратор, городской сумасшедший, художник публичных пространств.

Моя так называемая творческая деятельность сегодня в первую очередь заключается в создании кратковременных рабочих мест – прекаритета. С этим я связываю и дальнейшее. Я планирую так же, как и сейчас, ходить по городу, общаться с людьми, больше давать заданий по закрашиванию, помогать знакомым босякам.