Художник Митя Чуриков переехал из Киева в Берлин в 2006 году. С Национальной академией искусства и архитектуры у него, мягко говоря, отношения не сложились. Художник то и дело по-своему интерпретировал поставленые преподавателями задачи, после чего, случалось, доставал свои работы из мусорного контейнера, куда их отправляли учителя. В Берлине же, где Митя поступил в известный художественный университет, ситуация сложилась иначе. По окончании учёбы художника выдвинули на приз Meisterschülerpreis des Präsidenten, за который обычно соревнуются лучшие студенты. Получив приз в этом году, сейчас Митя готовится к персональной выставке в Georg Kolbe Museum (Берлин) и проекту "Pioneer movement" в культурном центре District kunst und kulturförderung.

 

Митя Чуриков

ART UKRAINE наблюдал за творчеством Мити Чурикова на протяжении последних двух лет, пока тот принимал участие в небольших самоорганизованных выставках. Теперь, когда дело дошло до крупных немецких музеев, самое время познакомить с художником и нашего читателя.

Ася Баздырева Почему ты решил переехать из Киева в Берлин?

Митя Чуриков Во время учёбы на живописном факультете в Национальной академии искусства и архитектуры я заболел воспалением легких, что кардинально изменило мою жизнь. Меня положили в больницу в районе Ярославова Вала и на занятиях я не появлялся полтора месяца. В академии положено в течение года делать рисунки по пластической анатомии и черчению, а по окончании курса сдать их в количестве около шестидесяти. За время болезни у меня украли все эти рисунки и краски. Хотя в то время, были и хорошие люди, например, мои однокурсники, которые выставляли мои работы на худсовете, пока я отсутствовал. Ещё со времён РХСШ я дружил с Витей Харкевичем и Кириллом Гринёвым, нас регулярно пытались отчислить из академии. Чаще всего людей, чьё творческое видение не вписывается в академическую систему, автоматически относят к хулиганам:мало того, что дебошир, так ещё и рисовать не умеет. Только разве что без комсомольских советов и столбов позора. Постановки я рисовал как мне хотелось, а не как “надо” и за это мне регулярно ставили плохие оценки. В общем, к 22-м годам жизнь в Киеве мне показалась беспросветной рутиной. И я решил переехать в Берлин.

— Расскажи об образовании в берлинском университете и его отличии от киевской академии.

— Я поступил в UDK (Университет искусств), структура которого, кстати, тоже является атавизмом и потихоньку себя изживает. Ты попадаешь в подмастерья к профессору – скульптору, например, - у которого учишься все шесть лет - как в средневековье. На мой взгляд, это не актуально, поскольку сегодня становится всё меньше художников, которые занимаются исключительно одним направлением искусства. И вся работа художника является Gesammtkunstwerk. Как, к примеру Кабаков, который повлиял на многих европейских художников. Мой профессор, кстати, в студенческие годы подрабатывал у Кабакова ассистентом.

 

Но свободы в UDK определённо больше. Первые полгода я вообще не мог понять, что происходит: раз в неделю приходил профессор и мы разговаривали ни о чём. Я всё ждал, что дадут какое-то задание, но так до последнего курса я его и не получил. С этой трагедией я смог справиться и придумывал задания сам себе, начав делать вещи, которые мне нравятся.

 

В мастерской. Берлин, 2014

— Что делают молодые художники в Берлине после окончания академий? Я помню, что каждый год в UDK проходит выпускная выставка Rundgang, на которую съезжаются кураторы со всей Европы в поисках открытий...

— Нет смысла ждать, что кто-то тебя откроет. Хотя многие считают себя гениями, которые непременно должны оказаться в больших галереях. На мой взгляд, если тебе нравится то, что ты делаешь и ты хочешь быть в этом свободен, нужно искать единомышленников, ровесников, которые занимаются историей искусства, кураторством. Даже если они пока не сделали ни одной выставки - нужно просто с ними начать что-то делать, вместе расти.

 

— Ещё во время учёбы ты делал живопись, которая очень хорошо продавалась. То же самое было и с фотографией - помню, какой интерес возник к ней после Rundgang 2012 и как на следующий день после выставки тебе посыпались предложения. Почему ты больше этим не занимаешься?

— Как и большинство людей, получивших художественное образование в Киеве, сначала я рисовал. В определённый момент я понял, что независимо от того, насколько радикальны твои картины, - это всё равно объект для спекуляции в продаже. И от этого в живописи никуда не денешься, даже если будешь выставлять белый холст, резать его или жечь - это всё равно будет объект, который можно продать. Живопись - вещь слишком коммерческая, поэтому я её оставил. Гораздо больше меня интересуют видео и инсталляции.

 

Митя Чуриков. Без названия (Венеция). Дигитальная фотография 2013

 

А к фотографии я не очень серьёзно отношусь. Те работы, которые были представлены на Rundgang - это серия дигитальных фотографий, которая регулярно дополняется. Английский художник ХІХ века William Gilpin рисовал круглые акварели. Обычно такие акварели делают в поездках. Я поступаю подобным образом, но вместо акварелей у меня фотографии из Берлина, Киева, Венеции и других городов. Когда появилась акварель, для многих художников, работающих маслом, это был настоящий ужас: “Боже мой,” - говорили некоторые - “теперь каждый может стать художником”. То же самое сейчас происходит и с цифровой фотографией.

 

Конкурсный проект на приз Meisterschülerpreis des Präsidenten, Берлин, 2014

 

— В этом году ты получил приз для молодых художников Meisterschülerpreis des Präsidenten, после чего на тебя обрушились предложения из различных культурных центров. Как всё получилось?

— В UDK раньше была такая система, что лучшим ученикам давали дополнительный год в университете, что-то вроде аспирантуры. Это называлось “meisterschule”. Из них проводился дополнительный отбор и затем - групповая выставка. Жюри, в состав которого входят представитель университета, музейщик и независимый искусствовед, присуждают приз. За этим следует выставка в Georg Kolbe Museum. Я получил приз в этом году и сейчас готовлюсь к выставке.

 

Митя Чуриков. Из проекта SPACEROLOGIA. Познань, 2014 

— Ты только что принимал участие в групповом проекте SPACEROLOGIA в Познани. Расскажи о нём.

— В последний момент я узнал, что одним из спонсоров проекта является контора по недвижимости. И пустой дом, отведённый под мою работу, принадлежит им. Я сделал коллажи из различных, часто украинских журналов по недвижимости, намекая на махинации с нею. Многоквартирные дома - на Русановке, Позняках или где угодно - строились как некая утопия социального жилья. А после распада СССР люди внезапно стали собственниками недвижимости - предмета для спекуляций.В этом пустом доме, куда зрители могли прийти, получив в галерее ключ, я расставил скульптуры. Их можно было одновременно принять и за часть мебели и за архитектонические элементы.

 

Митя Чуриков. Из проекта SPACEROLOGIA. Познань, 2014 

 

Зритель, отталкиваясь от увиденных фигур-намёков мог придумывать историю этого дома. На окна я сделал специальные яркие решётки, которые были заметны с улицы - они были связующим звеном между пространством внутри и снаружи.

 

Митя Чуриков. Из проекта SPACEROLOGIA. Познань, 2014 

— Ты часто говоришь о пространствах внутри чего-либо и снаружи, и переходе одного в другое. То же самое исследовал в проекте, который получил приз. Почему тебе это интерсно?

— Возьмём, например, Канта и его “Критику чистого разума”, которая сильно повлияла на многих людей, представление о реализме и пространстве. Согласно Канту любой предмет становится реальным после того, как человек даёт ему обозначение. Ещё раньше Платон говорил, что, к примеру, стол - это лишь проекция - идея стола. Кант развил эту теорию дальше: если чего-то не знаешь, то и нет смысла об этом дискутировать. В принципе, мы не знаем ничего. 

 

Конкурсный проект на приз Meisterschülerpreis des Präsidenten, Берлин, 2014

Возвращаясь к моей практике - мне интересно посмотреть, как выглядит какой-нибудь объект, если не существует зрителя. Например, пейзаж или, используя немецкий термин, ландшафт. Когда говоришь “ландшафт”, сразу представляешь двумерную проекцию, картину. Но это является картиной только потому, что существует взгляд - человека, зрителя. В немецком языке есть такое слово Betrachter - наблюдатель, человек смотрящий, смотритель. На самом же деле, ландшафт - это территория с неопределёнными границами и она изменяется в зависимости от места нахождения зрителя. Мне интересно, как выглядит ландшафт, если зрителя нет.
Моя работа является фантазией на тему того, как выглядит ландшафт или, в этом случае, бюро, без зрителя. С одной стороны существует вне и внутри, а с другой - одна проекция городского ландшафта, а другая - природного. То есть ты всё время находишься вне пейзажа, но внутри какого-то пространства из которого смотришь. Это единственный момент, когда ты становишься зрителем. И когда ты обходишь работу, пейзаж, который видишь постоянно меняется. А бетонные скульптуры являются лишь намёками, в какую сторону двигаться.

 

Конкурсный проект на приз Meisterschülerpreis des Präsidenten, Берлин, 2014

—Твои инсталляции содержат много элементов, которые нужно собрать в единый смысл. Получается такая интеллектуальная игра со зрителем...

— Мне не нравятся художники, которые делают, скажем, огромную скульптуру, очень маскулиную - это уже вчерашний день и шовинистское искусство. И вообще я в последнее время больше симпатизирую женщинам-художницам: Теа Джорджадзе (Thea Djordjadze) или например Наиры Баграмиан (Nairy Baghramian). Мне кажется, что их искусство, которое начинается сейчас, сильно отличается от искусства 70-х, когда много мужчин-художников мерялись силами. Сейчас, кстати, и зритель стал намного умнее, и искусство стало более сложным. Поэтому для меня намёки - это очень приятная форма выражать мысль. Мне нравится создавать смыслы, выстраивая инсталляции из объектов, которые в отдельности ценности не имеют. Мне нравится понятие Umwelt - окружающая среда. Здесь как пример подходит очень хорошая работа Добрыни Иванова “Разговоры - Катя”, которая была на конкурсе PinchukArtPrize в прошлом году.

— В своих работах ты часто обращаешься образам, заимствованным из городских пейзажей. Это твой основной источник рабочего материала?

— Городские пейзажи - спальных районов, в частности, - мне особенно интересны. Они как тропические леса, которые развиваются сами по себе. Это особенно ярко выражено в Киеве, поскольку в Украине анархия и каждый делает, что хочет. Киев - это такой экстремальный пример. Наверняка, в азиатских странах есть ещё более экстремальные примеры, но, во-первых, я там ни разу не был, а во-вторых, они мне чужды по менталитету.

 

Дипломная работа по мотивам урбанистических ландшафтов

— Но ты выступаешь не как критик этих процессов, а как наблюдатель исключительно. Ты сопоставляешь природные процессы функционирования систем, с такими, которые были созданы искусственно. То есть рассматриваешь жилищный массив, например, как большой организм, в котором независимо развивающиеся составляющие являются частью целого.

— Да, мне очень нравится наблюдать эти процессы. Например, когда в огромном доме, состоящем из бетонных блоков, люди прошивают теплоизоляцией свою отдельную квартиру и дом покрывается яркими заплатками. Или, к примеру, повсеместные киоски. Хотя я понимаю, что 99,9% людей это ненавидит и считает неправильным. Конечно, ужасно, когда так поступают с красивым зданием, грамотно продуманном архитектором. Когда на исторических зданиях меняют окна невпопад или ставят кондиционеры на фасадах - мне очень жаль. Но с бетонными домами всё наоборот: тебе дают пустую форму, с которой можно делать, что угодно. Мне кажется, что эти коробки для этого и созданы. Особенно мне нравится наблюдать как изменяется Оболонь, где я провёл много времени в детстве. Она была построена как идеальный продуманный район: школы, универмаги и дома-кукурузы архитектора Михаила Будиловского. После распада СССР там был сущий кошмар. Школа отмерла по ненадобности - там теперь фитнесс-клуб, а универмаг угробили, сделав жуткое Сільпо.На свой экзамен в UDK я, кстати, делал киевский пейзаж - c холмами и странными зданиями.

 

Конкурсный проект на приз Meisterschülerpreis des Präsidenten, Берлин, 2014

— Твоя будущая выставка в музее Georg Kolbe Museum будет также связана с Киевом?

— Да, с Киевом и Оболонью в частности. Будет много киевской архитектуры - я снимал видео с большими проездами по городу. Вскоре хочу так же записать интервью с Будиловским. В Киеве я отснял матерал для темы, которая по своей сути является универсальной. Сам же город, поскольку я его очень хорошо понимаю, служит лишь примером явлений, которые я исследую в своей работе.

— А существует ли сейчас в Западной Европе интерес к искусству Восточной Европы? 

— Существует, но небольшой. Забавно, но здесь, если ты работаешь с пространством Восточной Европы, для всех это очень непонятно. После того, как Борис Гройс написал свои книги, искусство Восточной Европы особо не изучалось. Для здешних искусствоведов гораздо более понятно, если ты афроамериканец и работаешь с темами угнетения темнокожих. А если ты мексицанец, то, конечно будешь выставлять какой-нибудь вышитый коврик или фотографии шаманов.

 

Ася Баздырева и Митя Чуриков. Майдан 2013. Фото: Иванка-Катерина Яковина

— Раз уж ты был на Майдане зимой, а в мае прилетал на выборы - расскажи о своих политических убеждениях.

— Я не люблю политические позиции и позиции в принципе, но могу сформулировать так: не указывать другим как жить. Считаю, что человек может делать всё, пока это не вредит другому человеку. А ещё, приезжая в Восточную Европу, я автоматически становлюсь феминистом и сторонником ЛГБТ, поскольку не могу относиться спокойно к текущему отношению там к женщинам и сексуальным меньшинствам. Ну почему гомосексуалистам указывают, как им жить? Когда так происходит, я выступаю и за гомосексуалистов, и женщин, и детей, и инвалидов, и художников.