Явление художницы Киндер Альбум и ее работ в Днепропетровске по воздействию на публику сопоставимо разве что с визитом А. С. Пушкина в прозрачных панталонах в дворянское собрание Екатеринослава.

 

В обеих случаях публика разделилась на пять фракций: хихикающих и разглядывающих подробности; тех, кто счел себя одураченным; тех,  кто счел себя оскорбленным; тех, кто сделал умный вид; тех, кто не сделал даже этого. Видимо, где-то в этом всём растворился небольшой процент тех, кто понял, о чем ведет речь Киндер Альбум.

 

Редко можно созерцать столь дивное состояние зрителя. Весьма мил был открывшийся стихийно слёт психоаналитиков им. Дедушки Фрейда, а уж какой интерес вызвал первый этаж выставки, отведенный под видео! Ведь там была представлена съемка того, как голая художница создает свою новую работу.

 

В общем, открытие по духу больше всего напоминало похлопывание детским альбомом по щекам оторопевшего зрителя, среди прочего, страстно желавшего художницу, но старавшегося не подать виду.

 

Симон Чорный  побеседовал с художницей, лица которой никто никогда не видел ни в сети, ни на выставках.

 

Здесь и далее – иллюстрации и фото с выставки Kinder Album в галерее «ArtSvit» (г. Днепропетровск)

Публика никогда не видит перед собой Киндер Альбума во плоти, хотя многие жаждут этого, и сегодня на открытии по всплеску фрейдизма мы поймем, почему.  Кто такой на самом деле Киндер Альбум?

В этом всём заложен такой месседж, что каждый может быть Киндер Альбумом: раз неизвестно, кто это такой, значит, это – коллективное бессознательное. Поэтому у меня на выставке лежали листы, где каждый мог рисовать что-то своё, от себя, и это тоже был Киндер Альбум.

 

Принимали?

Да. Писали: «Анатомію  треба вивчати», или там «Постидалась би».

 

А твой истинный облик?

А зачем? В Херсоне, к примеру, на открытии выставки под видом меня отлично вышел человек, который рассказывал публике о работах.

 

Эта мистификация будет продолжаться вечно? Будет какое-то разоблачение в итоге?

В художественной среде всё давно разоблачено. Я общаюсь с теми людьми, с которыми мне надо общаться. А для  публики…Мне это не нужно. Вот есть художник – мы знаем, кто это, как он выглядит, а толку? Что нам это дает?

 

И я тогда смогу рассматривать, и прикидывать, с себя ты рисовала своих персонажей или не с себя.

В Херсоне, когда вместо меня вышел другой человек, так и было. Все посмотрели, сравнили, сличили и остались довольны, решив, что сходится. Сказали: «Именно такой мы тебя и представляли». Многие до сих пор так и считают. Некоторые при развиртуализации разочарованы и говорят: «А я думал, ты та девочка с аватарки».

 

 

С чего всё началось?

Первыми работами были листы, вырванные из блокнота, на которых я рисовала черным. Потом блокнот закончился, пришлось взять детский альбом. И какое-то время рисовать в детском альбоме. Но альбом весь был порисован разного цвета акварелью. И я  стала рисовать по ней. И увидела, что это интересно – такой объем, такое наслоение удивительное.

 

Детский альбом, вот и разгадка названия. Когда это было?

В 2012-м.

 

Что это было? Что ты чувствовала, когда начинала?

Творческому человеку окно возможностей, когда он может творить, открывается раз в жизни. И когда он уже натворил, дальше он пожинает плоды. Безусловно, тогда оно у меня открылось, и пусть оно не закрывается как можно дольше.

 

До 2012-го что-то существовало?

Коммерческие заказы.

 

А бекграунд какой-то был?

Я закончила архитектурный факультет, Львовский политех.

 

 

Ты сможешь делать то, что ты делаешь, в изоляции, без сети?

Нет. Киндер Альбум – изначально проект, который появился в Facebook, потому, что нужен фидбек, постоянная работа со зрителем. Зритель – это его основная составляющая. На выставке мы экспериментируем с реальными зрителями, а в онлайне – с виртуальными зрителями.

 

Тебя постоянно банят в Фейсбуке. Ты знаешь, почему?

По-разному. Бывает, люди жалуются, а иногда это делает робот. Например, если у тебя на месяц был бан, к тебе постоянно на страницу заходит робот и проверяет твои новые посты на предмет «сисек». Но потом рано или поздно робот бан снимает.

 

Твои онлайн-аудитория и офлайн аудитория сильно различаются?

Я почти ничего не знаю про офлайн.

 

Тебе дороже онлайн-аудитория или офлайн?

Мне никто не дороже.

 

То есть, вообще фиолетово?

Конечно. Художник вообще не должен думать об аудитории.

 

Класс! А о чем должен думать художник?

Я рисую, и  в  этот момент я думаю о своей работе, которую я делаю.

 

А когда доделала, что происходит?

Происходит смерть автора. Работа попадает в общество и живет своей жизнью. Всё. И это происходит постоянно.

 

Ты делаешь главную ставку на сеть или на реал?

Изначально это задумывалось как медиа-проект. И так оно и продолжается. А то,  что в реале с ним происходит – это параллельная деятельность.

 

Он в реал случайно выскочил?

Он не выскочил – его вывели. Была первая выставка в «Дзыге» в феврале 13-го, потом в Одессе была выставка с Сергеем Мельниченко вдвоем – в «Артерии», потом – в Люблине. Я вообще не сильно это всё люблю, этим надо заниматься. Мне когда предлагают где-то выставиться и мне это предложение нравится, тогда я выставляюсь.

 

А сколько всего было выставок?

Много уже было.

 

Много? Пятнадцать? Двадцать?

Из персональных – Львов, Одесса, Люблин, «Арт-Вильнюс», Днепропетровск. Пять. Групповых – не помню, сколько.

 

 

Расскажи про онлайн аудиторию. Как они реагируют на твои работы?

Я  в последний месяц отменила возможность комментирования для «не-френдов». Потому, что аудитория увеличилась стремительно, и мне не хватает просто времени удалять эти дурацкие комменты.

 

А откуда они берутся?

Я по себе сужу и по другим, что половое созревание наступает намного позже, чем об этом пишут в  учебниках. Не в 16-20, а где-то под сорок. Наверное, созревшие, устоявшиеся, реализованные в этой сфере люди уже не пишут таких комментов.

 

Как ты относишься к своим работам?

Со всеми работами у меня есть свои взаимоотношения. Я никогда не вешаю дома своих работ, я их не пересматриваю. Нарисовала и пошла дальше – они мне не интересны после того, как они нарисованы.

 

Ты с ними расправляешься?

Иногда что-то выкидываю, но очень редко. Если я  считаю, что работа неудачная.

 

 

С чего начинается работа?

У меня все работы alla prima. Я рисую с чистого листа, не делаю эскизов; нарисовала – и вот она. Готовая работа.

 

И как тебе лучше?

Чем кривее, тем лучше.

 

Это как раз интересно. Я вот еще спрошу: на какой бумаге это всё делается? Вот тот, к примеру, рисунок, который много метров длиной?

На обычной бумаге.

 

А распыленная красочка – это фотошоп?

Нет, это специальные фломастеры детские. Ребенок дует, и оно распыляется. Как граффити. У меня очень много детского не только в названии, но и даже в  технике. Это нижний слой, это фоны; они не привязаны к сюжету, существуют сами по себе. Берем произвольно лист с фоном и рисуем поверх.

 

 

Какой зритель тебе по душе?

Я люблю зрителей, которые со мной с 2012 года. Которые знают весь путь, и которые до сих пор лайкают; которые знают сделанное и реагируют на появление нового. Мне нравятся люди не из тех, что пришли на выставку и резко стал фанами не сходя с места, а такие, старые френды. Мой постоянный фан-клуб.

 

Тебе комфортно в закрытом коммьюнити, в  узком кругу?

Мне очень комфортно быть и дальше закрытой – не общаться и не раскрываться.

 

 

За рамками проекта «Киндер Альбум» что-то существует?

Конечно, существует. Личная жизнь, в которую я  никого не посвящаю.

 

А в искусстве?

Я делаю тоже от Киндер Альбума проект – портреты друзей маслом. Но он незавершенный.

 

А репутация Киндер Альбум отбрасывает свою тень на портреты маслом? Все разочарованы, что под портретом нет сисек или чего-то такого – фирменного Киндеральбумовского?

Это не всегда «сиськи-письки». На портретах маслом ничего такого нет. Есть большие холсты – на них тоже ничего такого. Просто люди на этом циклятся. Если у меня из 500 работ только на 100 есть «сиськи» и «письки», то все только о них и думают, только о них и разговоров. А всех моих милых собачек просто никто не замечает. У меня на рисунках люди почти всегда обнаженные. Но это не про «сиськи» и «письки» – там всегда есть какой-то нарратив.

 

 

Чего ты ждешь от выставки в Днепре?

Я вообще ничего ни от чего не жду.

 

Как буддистский монах? Ты в дзене?

Нет, я довольна, что всё получилось, что мы сделали этот проект. Но что будет с ним дальше – это от меня не зависит. Как будет, так будет – чего я буду чего-то ждать-не ждать…

 

А как же продажи? Покупка прав? Использование в коммерсе? Ты не ждешь такого?

Я как раз очень боюсь попасть в такую нишу. Понятно, что классно жить-не тужить и зарабатывать только от своего творчества – тогда ты не будешь зависеть от работы, тебя отягощающей, и тогда ты больше времени можешь уделять творчеству, которое тебя кормит. Но, с другой стороны, художники очень часто попадают в зависимость, уже должны рисовать то, что от них ждут, и всё равно это получается конъюнктура.

 

Тебя бы развлекал этот движ с продажами, покупателями, экспертами, галереями, отзывами, статьями?

Я не люблю этого всего. В идеале я бы наняла человека, который бы этим занимался.

 

Под видом тебя?

Тот, который под видом меня, уже есть. Их даже двое.

 

Кураторы проекта Лёля Гольдштейн и Мария Хрущак, журналист Павел Лужецкий

 

Твой выход в шорт-лист премии PinchukArtCentre показал, что то, что ты делаешь – это не маргинальная вещь, не «каляки на задней странице тетрадки», что это востребовано, это – определённый показатель определенного мейнстрима. Дело принимает серьезный оборот. Что основное для тебя, чтобы это продолжалось?

Здоровье и силы работать дальше. Бодрость духа, энергия. Это плодотворный период: за три года много реализовано и много не реализовано, есть планы на будущее. Главное, чтобы хватило сил и желания.

 

Пинчук купил что-нибудь?

Хе-хе-хе! Нет, какое там…

 

Кто-нибудь что-нибудь покупает?

Только мои фейсбучные френды иногда покупают. Даже френды, которых я мало вижу лайкающими и коментящими. Спрашивают, сколько стоит купить такую-то картинку. И покупают.

 

Они принты покупают или в электронном виде?

Принты тоже. У меня есть ограниченная серия из десяти принтов, они продаются. Вот пять уже купили.

 

Сколько принт стоит?

По сорок долларов. Большой принт, А2 формата.

 

А татуировка сколько будет стоить?

Да, мне вчера сотрудник заявил, что он хочет себе татуировку.

 

А как это происходит? Ты передашь ему авторские права? Составите договор?

Я не могу ему передать авторские права. Это нисколько не стоит, у нас всё это происходит бесплатно.

 

Ты помнишь первую проданную картину?

Помню, очень хорошая картина, кстати. У меня ее купила моя френдесса, моя модель. Долларов за четыреста, как я помню.

 

Ты ожидала, что работы будут востребованы?

Ничего такого не ожидала. Мне некогда думать, ожидать, у меня жизнь заполнена до отказа работой, семьей, всем на свете.

 

Изображение на экране меньше воздействует на мозг, чем работа метр на два?

По-разному. Я в сети как ньюсмейкер какой-то. Люди ждут, что если я нарисую это, то это на самом деле произойдет или произошло.

 

 

А узнают в твоих персонажах кого-то знакомого? Кроме Путина с тюленями?

Узнают. Даже такие случаи были, что ревновали. Думали, что если я нарисовала женщину, на кого-то похожую, то у нее со мной отношения, и тогда начинается что-то невообразимое – бывало такое. Странная уверенность, что если я что-то нарисовала, то это так и было.  Это железно, это вещдок. Но есть разница между онлайном и офлайном: в фейсбуке это – смешная картинка; мальчик у которого к члену привязан воздушный змей. А попробуй понеси ее в типографию? Чуть ли не милицию вызывают со словами «ужас» и «порнография».

 

А есть что-то, что для тебя слишком?

Я не знаю. Я прощупываю.

 

А ты можешь шагнуть за свои рамки и пожалеть?

Так часто происходит с моими моделями, которые раздеваются, раздвигают ноги, а через неделю говорят: «Убери все фотографии из сети, я была неправа, не надо их оставлять». Пока что жалеть не приходилось. Но бывает леденящий ужас, когда что-то нарисовала, а оно сбылось.

 

Как часто это бывает?

Очень часто. Потому, что вертится в подсознании какое-то интуитивное  предчувствие будущего. Я это рисую, и  оно происходит.

 

А ты можешь этим управлять? Нарисовать, чтобы сбылось?

Нет. Творчество – это такая вещь, которой художник не управляет. Пропускаю через себя и выливаю. В тот момент, когда я рисую, я  уже этим не управляю.

 

 

Если бы тебе предложили уйти полностью в коммерческую графику?

 

Я думаю, у меня бы не получилось. Это нужно создавать такой продукт – постоянно новый. Я бы не хотела заниматься коммерческим продуктом каждый день. Я хочу новым заниматься, куда-то двигаться. Но если с моих старых рисунков кто-то захочет плакаты печатать – пусть печатают, ради Бога. Всё, что я делаю – это чистое искусство. Пусть оно всё уйдет кому угодно, я двигаюсь дальше. Я за старое не цепляюсь. Я хочу создавать новое, чтобы люди не приходили на выставку за выставкой и не видели там одно и то же. Хочется, чтобы в каждом проекте была какая-то фишка новая, для меня какой-то челлендж. Это очень важно. Я  в своем творчестве, в своих рисунках сама себя испытываю - а что дальше, а что я могу, а могу ли я нарисовать, как собаки едят женщину, или это даже для меня слишком? Или лучше с таким не играть и такого не рисовать?

 

Есть для тебя сферы, на которые ты точно никогда в жизни не посягнешь?

Я сейчас таких не знаю.

 

У тебя творчество фоном идет?

Фоном. Я мало планирую. Я вообще себе не представляла, как это будет – какой-то успех и прочее. Я никак не ожидала этого попадания в шорт-лист премии ПинчукАртЦентра. Как оно происходит, так я и плыву по течению.

 

 

Как у тебя с дураками отношения?

С какими  дураками?

 

С дураками. Глупыми, пошлыми, примитивными дураками, которые говорят: «Да что это нарисовано, что это за порнушка, нужно ее запретить!».

Я не встречалась с такими. Понимаешь, основная масса нашей публики предпочитает салонное искусство, ей нравятся абсолютно другие вещи. Но все, кто меня окружают, работают с контемпорари. Мы не пересекаемся с основной массой людей, и слава Богу. Каждому – свое. А те, кто любят контемпорари, кто на передовой – тем всё нравится. Это очень узкая, на самом деле, аудитория. У нас в Украине три процента людей, – или даже меньше, – интересуются современным искусством в том понимании, в котором это принято в  мире.

 

Кто-нибудь брался тебя трактовать, толковать, вербализировать месседжи?

Мало кто. Это ж надо сесть, порассуждать – ни у кого нет времени. Таких людей очень мало. Были отдельные высказывания. Потому что их вообще мало: из тех, кто интересуется, вычленить еще тех, кто что-то там писал, комментировал, сравнивал – их вообще по пальцам можно пересчитать.

 

Создается впечатление, что ты любишь возмущать зрителя. И тебе это, кстати, удается на ура. Как ты думаешь  – что будет, если ты резко начнешь рисовать такое что-то  милое и девичье?

Я не думаю наперед, что бы мне такое сотворить, чтобы возмутить своего зрителя. Нет, всё, что я рисую – это не эпатаж. Это такие мои личные фантазии. Многое взято из реальности. Я не ставила задачу эпатировать зрителя, но и при этом я  не ставила табу – что можно, что нельзя.  Я не ставила рамок. У меня не было слова «нельзя», в этом и заключался эпатаж. Потому, что у наших зрителей везде сплошное «нельзя».

 

Мне кажется, ты должна слушать «Sex Pistols» по жизни. Ты слушаешь панк-рок?

Я слушаю Ника Кейва. И «Мумий Тролль». Хочу выйти за Илью Лагутенко замуж. Но он уже женат. Когда он разведется, мы поженимся.

 

Ты работаешь в таких видах искусства как перформанс или хеппенинг?

Я вот вчера перформанс делала в галерее, сегодня будет видео. А первая моя выставка, по сути, была инсталляцией школьного кабинета: работы там были развешаны на старых школьных досках. Я работаю с этими жанрами, соприкасаюсь с ними. Нормально к ним отношусь.

 

Что не будет выставлено в  Днепропетровске из того, что ты делаешь?

Фотографии. Холсты. И еще очень много работ А4 формата. У меня сейчас около 500 таких работ.  В Днепре выставлено 65.

 

 

Какое видео будет демонстрироваться в Арт-Свите? Его кто-то видел до Днепропетровска?

Там будут две проекции видео. Первое – это мои видео, которые я выкладываю на моем Youtube-канале. Их видели все, кто туда заходил; они и сейчас лежат на Youtube. А второе – видео о том, как я вчера рисовала картину и записывала это на видеокамеру, и это такая одна цельная работа – сама картина и проекция видео, как я ее создавала. И, при определенной доле сноровки, можно смотреть одновременно на картину и на экран.

 

Как насчет анимации?

Я бы хотела этим заняться, у меня всё время крутятся в голове какие-то маленькие сюжеты. Но это очень сложно, самому это делать нереально. Я раз нарисовала совсем маленький мультик, рисовала его неделю. А чтобы нарисовать полноценную анимацию – это сложно вообще. Если бы была своя команда, я бы сделала фильм со своими рисунками. Но для этого нужна целая студия. Я бы хотела снять фильм на пленку. Хотя бы маленький, короткометражный – для начала.

 

Ты будешь развиваться в мультимедиа или в изобразительные активности?

Я хочу совмещать. Последнее время я больше рисую на большом формате. Пока у  меня главная задача – сделать проект в ПинчукАртЦентре в октябре.

 

Что это будет?

Увидите…

 

Автор фото – Олег Самойленко

 

Об авторе

 

Вадим Полонский (псевдоним – Симон Черный). Журналист, блоггер, пристально следящий за новостями украинcкого contemporary art. Более 15 лет проработал в сфере маркетинга и рекламы. Сын фотографа Станислава Полонского.

 

Вадим Полонский