В галерее Артсвіт (Днепр) состоялась выставка молодого художника Егора Анцыгина под названием “Давай забудемо”. Работы на ней так или иначе апеллировали к феномену коллективной и индивидуальной памяти, которые на сегодняшний день являются главным фокусам его практики. Кроме этого, многие работы на выставке представили сугубо личные переживания Егора, связанные с Днепром. Поговорив с художником, мы узнали больше о его практике, специфике художественного образование, влиянии коллективной работы и феномене памяти в целом.

Наташа Чичасова. Что ж, я думаю, есть смысл начать наш разговор со стандартных вопросов из разряда родился/учился/женился. Насколько я знаю, ты сам из Днепра.

 

Егор Анцыгин. Да, я родился в Днепре, тогда еще Днепропетровске, и вырос там. В 19 лет я поступил в Киев НАОМА (Національна академія образотворчого мистецтва та архітектури) на кафедру живописи и вот уже 8 лет живу здесь.

 

Егор Анцыгин, работа из серии «Это моя история, но я не помню никого из этих людей», 2018

Все изображения предоставлены организаторами

Н.Ч. А почему ты решил выбрать именно НАОМА?

 

Е.А. В Днепре я учился в Днепропетровском театрально-художественном колледже, где получил основы художественного образования, на курсе живописи. У нас на курсе был коллектив живописцев, которые днём и ночью занимались живописью, рисунком. И когда пришло время выбирать, мне на тот момент казалось, что в НАОМА дают больше свободы и преподают такую живопись, которая мне была близка.

 

Н.Ч. То есть ты видел себя живописцем?

 

Е.А. Да, когда я поступал в НАОМА, мне хотелось писать. Для того, чтобы описать время Академического образования, я придумал себе выражение "11 лет бархата". Знаешь, что-то непонятное, абсолютно метафорическое.

 

Н.Ч. А когда ты начал интересоваться современным искусством?

 

Е.А. Это было на 4-ом курсе Академии. Люся (моя половинка) поступила на курс современного искусства Катерины Бадяновой и Лады Наконечной, я сначала скептически относился к этой затее, но, со временем, сам стал ощущать нехватку информации (относительно теории искусства) и художественную изоляцию. И на второй набор этого курса я поступил. На нем меня познакомили с другими формами искусства, которые открыли для меня важность проговаривания произведения на всех этапах его создания. До этого, кроме выставок из Пинчука, я о современном искусстве ничего не знал. Здесь мне дали структурные знания теоретиков и философов, которые разрабатывали художественные теории.

 

Н.Ч. То есть ты решил пойти на курс, поскольку в Академии тебе не хватало этих знаний?

 

Е.А. Да не хватало, и я отчетливо понял, что видение, которое преподносится вузом, консервативно. Если первые два курса ты усиленно учишься, изучаешь анатомию, рисунок, то чем ближе к выпуску, чем у тебя больше свободного времени, и ты острее начинаешь понимать, за его пределами художественные отношения совсем другие. То есть я вроде бы художник, а вроде, как и вне контекста нахожусь.

 

Н.Ч. И в этот момент ты отошел от своей живописной практики или живописью ты все-таки параллельно занимался?

 

Е.А. Я пересмотрел свои приоритеты. Если раньше произведение мыслилось мной исключительно плоскостью, то теперь на первый план выходит идея и исходя из поставленной задачи, выбираю подходящий медиум для раскрытия произведения. И тут не важно будет это живопись, фото, инсталляция, видео или акция. Однако, конечно, живопись навсегда останется со мной.  Я пытался на какое-то время сформировать себе стейтмент, и разработал такой тезис как "живописное мышление". Это означает, что любой объект, неважно, что это, определяется через цвет. Как пример, я делал работу в Днепропетровске на фестивале современного искусства, которая называлась "Червоний куточок". Это была отдельная комната, в которой я сделал угол, вывернутый вовнутрь пространства, который по цвету совпадает с цветом стен. В этой работе я говорю про сакральное или политическое место в публичном или домашнем пространстве, где находятся атрибуты власти или контроля, и как угол мутирует и начинает вытеснять зрителя из пространства. Возвращаясь к моему мышлению, хотя и инсталляция полностью мимикрирует под пространство, это не исключает мышление цветом.

 

Егор Анцигин, серия «Комендантский час», 2014 

Н.Ч. То есть ты фактически свое живописное видение перенес из холста на реальное пространство?

 

Е.А. Наверное, да. Мне на самом деле тяжело как-то структурировать свои произведения и подводить конкретные рамки. Я говорю о том, что любое произведение по умолчанию мыслю через цвет. Например, как на моей первой выставке в галерее "P.art.com", которая называлась "Комендантский час". Этот проект состоял из живописной серии и световой инсталляции. В нее входила гирлянда из советских круглых плафонов “таблетка”.  В некоторых случаях на экспозиции плафон был сознательно подвешен перед холстом так, что зритель не мог оценить живописные качества работы. На данный момент я понимаю, что это было достаточно прямолинейным высказыванием, о связи художественной деятельности и политического режима, о зависимости в источнике света. Кроме того, выставка проходила в галерее, которая была расположена в бомбоубежище 2-го уровня — на что было сделано акцент в концепции.

 

Н.Ч. Я слышала, что в твоей практике есть и опыт коллективной работы. Как в дальнейшем он повлиял на твою практику?

 

Е.А. Да, это был Коллектив конкретных дат (ККД), который был создан на основе курса, о котором я говорил. Полностью он сформировался только в 2015 году в преддверии биеннале «Киевской школы», организованной Центром визуальной культуры. Самым главным опытом было ощущение создания общего произведения, не одним художником, а в пространстве между участниками коллектива. Самый большим восторгом для меня было, когда работа создавалась и находились способы её раскрытия, в процессе обсуждений. Было интересно наблюдать как выстраивается произведение, которое проходит с самого начала своего создания нереальный “краштест”.

 

Если суммировать мою практику, то получается, что сначала был "Комендантский час", который я делал, когда еще учился на курсе, потом фотопроект “Контролируемый взрыв максимально заполненной пустоты” — выставка участников курса, далее "Червоний куточок". Потом некоторое время я усиленно участвовал в жизни коллектива, но занимался и персональной практикой. Участвовал в антивоенной выставке в Санкт-Петербурге и также принимал участие в ленд-арт фестивале “Могрица”. И к выставке “Под Тарелкой” (научно-техническая библиотека, м. Лыбедская) был придуман проект «График уборки», он презентовался в уменьшенном виде, а полностью был реализован только через год в Port Creative Hub. Сам проект был связан с исследованием политики памяти в Украине. Я сделал шесть панелей, на которых была наклеена белая плитка 10х10 см, и были специально сделаны широкие швы 0,5 см. Белая плитка такого размера, это как образ лаборатории, лабораторной работы и общественного места. Всем желающим я давал возможность абсолютно любыми изобразительными средствами изображать или писать все, что угодно. Главным условием было не разрушать саму плитку. По окончанию работы, у участников я брал комментарий о политике памяти в Украине. Это был как раз 2017 год, когда полным ходом шла декоммунизация, и политика памяти начала входить глубже в сознание. Я не навязывал участникам своей позиции, а только предлагал высказаться.

 

Н.Ч. Получается, что на плитах люди не писали то, что думают о политике памяти?

 

Е.А. В большинстве рисовали что-то отстранённое и абстрактное, но были и те, кто писали целые тексты. Школьники пририсовали всякие шалости, потом пришел художник-минималист, который просто закрасил одну панель в черный цвет, потом стрит-артисты нарисовали персонажей, некоторые художники писали огромные тексты. В итоге получился процесс наслоения текстов и образов. В конце я пригласил дворников с Контрактовой площади, моих бывших соседей по мастерской, как сторону, которая вне художественного контекста. И вот, они все это дело вместе с кислотой смывали, с условием не трогать швы, и остается 6 чистых панелей, между которыми были цветные швы. Швы здесь выступают как маркеры памяти, как точки, которые ты можешь соединить и додумать, что это было. На выставке параллельно шло видео, на котором показывался процесс создания и комментарии участников. Итак, получается благодаря этому проекту в Port Creative hub, я вышел на тему памяти, с которой работаю и в Артсвіт.

 

Егор Анцигин, серия «График уборки», вид экспозиции в Port Creative Hub 

Н.Ч. Переходя к твоей новой выставке в Днепре. Если я правильно помню, твои все проекты так или иначе связаны с памятью?

 

Е.А. Все связано с памятью, абсолютно. Я хотел сделать максимально все про память, чтобы меня потом самого от нее подташнивало.

 

Н.Ч. Это как стимул, чтобы потом перейти к другой теме?

 

Е.А. Знаешь, просто выходит, что я постоянно работаю с памятью в персональных проектах и коллективных. И мне показалось, что на выставке в Днепре я смогу эту тему отработать. Основными темами являются феномены воспоминание/забывание/формирование памяти как основной нарратив выставки. По структуре выставка в Днепре состоит из четырех разных проектов.  Я не хотел делать один проект и множить его на пространство. Для меня это как образ правильной выставки, в которой тему раскрывают разные работы и проекты.

 

Н.Ч. Я так понимаю это сочетание твоих старых проектов и новых, созданных специально для выставки?

 

Е.А. Да, например, вот самый «свежий» из тех, что я показываю — проект именно про Днепр. Название его в рабочем варианте это "Дніпропетровська юнацька флотилія моряків та річковиків або місто на Дніпрі". Эта работа связана с историей Днепропетровской флотилии, в которую я ходил в 8-9 классах. Когда я приехал в город, то решил узнать больше о ее истории, но оказалось, что её выжили из здания, где она находилась. Так мы видим исчезновение каких-то маркеров региона в данном случае на примере такого вот внешкольного образовательного учреждения, хотя город позиционирует себя как город на Днепре. В основу этих работ легли фотографии с моего домашнего архива и тексты, как фиксация того, что я могу вспомнить. Важным тезисом к этим холстам является то, что хоть это моя история, но я не помню никого из этих людей. Выходит, что здесь живопись не только несет эстетическое составляющее, а становится документом персональных воспоминаний. И к этим холстам я добавил объект, который представляет из себя скульптуру из мыла.

 

Егор Анцигин, серия «График уборки», 2017 

Н.Ч. Хорошо, а какие еще проекты показаны на выставке?

 

Е.А. Кроме этого  представлен "График уборки", о котором я подробно говорил, и световая инсталляция, которая называется "Расщепление" — два ситилайта, они снаружи заклеены, а внутри светят друг на друга. Это также образ, связанный с памятью и тем, как легко можем забыть о ситуации, когда одно воспоминание накладывается на другое. А так же серия объектов "Кращий працівник", которые собой представляют гипсовые панели как фрагменты монументальных росписей, на которые был выбит силуэт и потом заштукатурен другим раствором. Это работа о временной актуальности ценности, кадров, идеалов, которых стремятся увековечить, а, заполняя нишу, выравнивается слой, такое природное замещение.

 

Н.Ч. Теперь мне бы хотелось поговорить о специфике самого Днепра. Очень часто от своих знакомых я слышу, что Днепр — это достаточно скромный в культурном плане город. Насколько ты можешь оценить его культурный потенциал?

 

Е.А. Мне кажется, что у Днепра потенциал есть. Там есть несколько стабильных площадок, происходит фестиваль Конструкция [*фестиваль новых медиа и аудиовизуального искусства в пространстве города], формат, который по-хорошему не происходит нигде в Украине. Организаторы говорят, что пока происходит фестиваль в городе все очень активно, а потом затишье. Думаю, что многое зависит от культурной политики. Одна крутая институция — это супер, но их все-таки должно быть несколько. И все это должно поддерживаться государством, а когда этого нет, то и динамика совсем другая. Если возвращаться к Конструкции, то ребята-организаторы говорили, что процент художников-участников из самого Днепра не очень велик. В основном все приезжие художники. Но я считаю, что в Днепре есть очень классные художники, которые и работают в своем родном городе, и делают свое высказывание на месте.

 

Егор Анцигин, «График уборки», 2017

Н.Ч. А может есть какой-то из художников, с которым тебе хотелось бы поработать?

 

Е.А. Над темой коллаборации я не думал, но из тех, с кем я знаком, — это Даниил Галкин и Никита Шаленный. Оба эти художника с определенным интересным способом мышления, не свойственным мне. Поэтому проект мог бы выйти интересным.

 

Н.Ч. Это получается твоя первая персональная выставка в Днепре?

 

Е.А. Ну там была еще сто лет назад выставка живописи, но я ее не могу полноценно считать. А так персональная первая, да.

 

Н.Ч. Скажи, а насколько тебе было тяжело делать проект о Днепре, не будучи в его контексте?

 

Е.А. У меня были попытки его осмыслить. Я общался и с ребятами из Конструкции и урбанистами, расспрашивал об историях, и это было достаточно сложно. Я пытаюсь их считывать, но из-за определенной дистанции, не могу сказать, что в конечном итоге мой проект получился о его контексте. Проект о Днепре — это работа о моей личной истории, что для меня правдивее и честнее.

 

Н.Ч. Ну и последний вопрос. Скажи, пожалуйста, ты помнишь Днепр, когда тебе было 19 и сейчас. Скажи, насколько сильно он изменился?

 

Е.А. Когда я уезжал из Днепра, здесь было две галереи на весь город. Не было того количества галерей, что есть сейчас, с регулярной программой и лекториями. Только появилась Арт-квартира. И если мы говорим о культурной жизни в Днепре, то она очень сильно изменилась. Не было, например, "Интерпайпа" как прообраза новой утопии о существовании искусства и производства, Конструкция, Артсвіт.  И, знаешь, я думаю, что, если бы я жил в этом городе, то всех этих изменений я бы и не увидел.

 

Егор Анцыгин