Продолжая рубрику «Один день с художником» главный редактор ART UKRAINE Алиса Ложкина встретилась с киевским андеграундным постграффити-художником Psyfox. Его пседоним представляет собой сместь субкультурного леттеринга 'fox' и приставки 'psy' (греческая Ψ), которая отсылает к психоанализу. Зачастую работы Psyfox, созданные в духе молодежно-кислотной эстетики, обращаются к параноидальным и психоделическим сюжетам.

 

Начав заниматься граффитти еще в конце 90-х, постепенно художник стал интересным для более широкой публики и принял участие в нескольких проектах совместно с Ильей Чичканом и Константином Реуновым. В ходе разговора Psyfox объяснил, почему он предпочитает традиционному отрицанию авторитетов сотрудничество с ними, а также причину аполитичности своего искусства. О том, какие конфликты бывают в украинской граффити-среде, чем она особенна и как зарабатывает на жизнь один из ее творцов - читайте ниже.

 

Psyfox

 

Хочется начать с того, как вы пришли в изобразительное искусство?

Я начинал с граффити. Можно сказать, что я представляю вторую волну украинского граффити после команды райтеров Ingenious Kids. За ними последовали мы, более молодое поколение, которое попало под их влияние и влияние европейского граффити. Постепенно это переросло в какие-то художественные практики.

 

 

Когда вы начали заниматься граффити?

С детства, лет с 13. Я и ребята моего возраста, как сейчас андерграундная команда New Born Killers (классический граффити-райтинг, как FAT315, Apl315, Fatum), представляем второе поколение тех, кто пришел в 2010-х. Я много рисовал на улице, а потом захотелось чего-то более осмысленного.

 

 

А кто вы по профессии?

Вообще я графический дизайнер, дизайнер-график. И моя профессия произошла именно от этого – на граффити повлияло увлечение художественными дисциплинами. Затем я поступил на факультет графического дизайна в Институт рекламы и дизайна, где получил образование художника. После изучения теории и истории искусства мое мировоззрение изменилось, я начал разбираться в том, откуда берут корни разные художественные явления. Узнав о творчестве других художников, я начал искать что-то свое.

 

 

Каких художников?

Если говорить о классике, то это русские и американские авангардисты, поп-арт, а нынче – Шепард Фейри и постмодернизм. Конечно, также на меня оказали влияние украинские художники. Я работал дизайнером какое-то время, что мне скоро надоело, и я начал увлекаться искусством, наблюдать за нашей арт-сценой и осмысливать ее тенденции.

 

Psyfox в своей мастерской

 

Вы сотрудничали с двумя украинскими художниками и посещали мастерскую Винье Риона. А для ART KYIV вы делали проект совместно с Ильей Чичканом. Насколько это серьезная связь, можете ли Вы назвать его своим учителем и не боитесь ли каких-то обвинений во вторичности?

Я был подписан на многие сайты по поиску работы, и однажды увидел объявление о поиске ассистента художника. Я пошел туда ради интереса, попал к нему в мастерскую, мы начали общаться. В мастерской был постоянно большой поток людей, он готовил разные проекты. В силу его специфичности, личности и философии, мало кто мог найти с ним общий язык, но у нас получилось как-то на почве граффити наладить общение и работу. В процессе на меня сильно повлияла его философия, московский концептуализм, художественное мышление. Как живописец, он тоже дал мне многое и многому меня научил. Например, до знакомства с ним я не умел рисовать маслом. Безусловно, он был моим учителем, но я не считаю, что в этом есть вторичность.

 

 

Считать кого-то своим учителем и бояться обвинений во вторичности – две грани. Можно считать кого-то своим учителем, но не быть вторичным.

По сути, так и есть. Я попал под впечатление, с этого все началось, было интересно участвовать в процессе. Тогда он был совершенно закрыт, замкнут, в каком-то смысле социопатичен. Он писал в своей мастерской огромные полотна и практически никому их не показывал, никуда не отправлял. Мы создали с ним медиа-площадку, начали показывать живопись через Интернет.

 

 

Очень интересно, как выглядит сейчас в современной художественной мастерской сотрудничество художника и его ассистента.

В Украине такая практика не особо распространена.

 

 

Именно поэтому очень интересно.

Недавно я узнал, что у Пинчука есть такая программа – наши художники, которые получили гранты, либо выиграли конкурсы, могут перенимать опыт у именитых западных художников, у Такаши Мураками, например. Это очень круто, потому как открывает мировоззрение, расширяет восприятие. Вполне хорошая практика, я считаю. Как Леонардо учился у старших мастеров.

 

 

…краски растирали по пять лет.

Вполне нормальная практика, которая сейчас обстоит несколько иначе.

 

 

А как?

В принципе так же, но теперь это уже общение на уровне каких-то дискурсивных вещей. У истории современного искусства есть еще своя теория, легенда. Конечно, это интересно, есть художественный язык, живопись, постмодернистская живопись, и техники, практики, это тоже важно. Я этого не умел, но научился.

 

 

А вы чувствуете сегодня в своем творчестве какие-то отголоски и влияния того периода?

Работая, конечно, я их учитываю, но не беру в качестве цитат. Такие моменты прорабатываются, но так, в контексте.

 

 

Я знаю, что вы делали совместный проект с Ильей Чичканом в рамках одного из проектов ART Kiev. В молодом поколении художников, зачастую, бытует практика свержения авторитетов предшествующего поколения. Как это в вашем случае происходит? И почему для вас было важно сотрудничество, а не отрицание?

Иногда такое свержение авторитетов происходит, конечно. Кто-то переворачивает памятник Ленину, и это с одной стороны вандализм, но он имеет привязку. Можно свергать памятники авторитетам, только здесь важнее индивидуальная эволюция. Через отрицание и свержение возникает диссонанс. Я считаю, что нужно не свергать, а дополнять, и таким образом можно гораздо дальше продвинуться, здесь уже надо быть пластичней, тоньше, разумнее.

 

 

А вы продолжаете коллаборацию с кем-то из современных художников?

Я со многими дружу, общаюсь… и с молодыми ребятами. Много кто мне просто помогает уже в моих проектах. Периодически могу сделать какие-то небольшие коллаборации, в каком-то тусовочном контексте.

 

 

А вы часто выставляетесь?

В прошлом году я участвовал в двух выставках (одна из них в 8Bit), познакомился с молодым художником Сергеем Кузнецовым, он организовывал галереи для молодых художников, создавал очень свежие проекты. Проект также был интересен тем, что само помещение находилось в бывшем бомбоубежище, где когда-то размещались советские партийные верхушки. Потом из бомбоубежища сделали галерею, и там начали проводить выставки, в некоторых из которых я участвовал.

 

 

А вы много работаете?

Да, я много работаю, но не все могу сделать быстро, потому что хочется делать что-то масштабное, но пока нет такой возможности.

 

 

Сколько вы работаете в год?

Если много работать, то получается несколько больших работ, но все еще иногда упирается в какие-то ресурсы… много работ находится в формате эскизов.

 

 

А вы продолжаете заниматься граффити?

Да, но по большей части в субкультурных тусовках, просто пойти порисовать, ну или для себя какой-то стрит-арт сделать.

 

 

А что для вас граффити? Зачем вы этим занимаетесь?

Для меня занятие граффити означает хорошо провести время, порисовать. Сейчас я отношусь к к граффити менее серьезно, потому что ушел немножко в другие вещи. Это на самом деле сложная вещь, поскольку если говорить конкретно про украинское граффити, то оно попало под влияние запада и каких-то пережитых вещей, давно отработанных.

 

 

А почему нет более аутентичного чего-то?

Мне кажется, украинское граффити пришло через Польшу, и оно уже вырабатывает свой этнический образ. Об этом лучше могут рассказать искусствоведы. Есть много субкультурных тенденций, как классический бомбинг. А люди постарше уже работают больше не в контексте субкультуры, а в контексте институций и прорабатывают определенную идентичность. Для меня классическое граффити – скорее удовольствие от рисования, а создание более осмысленных произведений – уже эксперимент.

 

 

Я знаю, что среда граффити художников, стрит-артистов отличается высоким градусом конфликтности, там все время происходят какие-то разборки, вы в них участвуете?

По неопытности и тинейджерству, конечно, бывало. Но субкультура эту подростковую агрессию превращает в творчество, всублимацию. Но мы же не черные в Бронксе. То есть я теперь отношусь к этому очень лояльно. Понимаю, что люди очень разные, с разными точками зрения, а потому стараюсь оставаться в стороне, потому что разборки ни к чему не приводят.

 

 

Вы работаете в каких-то других медиа, или все-таки предпочитаете традиционные?

Я вижу будущее за технологическим артом. В смысле применения гаджетов, видео. Мне очень хочется поработать с видео. Сейчас много софта выпускается для видеохудожников, потому такие практики стали доступны, да и вообще это очень интересно.

 

 

Почему вы не занимаетесь этим?

Чтобы сделать что-то качественное, похожее на художественный материал, нужна неплохая камера. Хотя, можно снимать видео-арт и на мобильный телефон. Есть же еще культура видео-арта, которая дает более широкий вектор восприятия. Я изучаю этот вопрос и просто экспериментирую для себя, но кроме того еще есть и другая работа. Нужно рисовать, делать заказы, зарабатывать.

 

 

Как вы зарабатываете на жизнь?

По-разному. В основном занимаюсь дизайном, графическим дизайном, выполняю заказы, также фриланс. Либо же продажи искусства, что не всегда случается.

 

 

А как у нас с продажами молодых художников?

Очень сложно. Здесь создали моду на молодое искусство, сформировались тренды и клише, которые некоторые либо повторяют, либо имитируют, не всегда понимая. Конечно, это заметно. Здесь надо искать себя, свою идентичность. На арт-рынке сейчас, конечно, кризис. Я вообще не хотел вникать в рынок, в продажи и арт-бизнес, потому что художник должен заниматься искусством, а не политикой или арт-бизнесом, этим должны занимаются другие люди.

 

 

 

Но для многих художников политика становится искусством.

Есть еще паблик-арт, который относится к более понятным вещам. В Москве художники только этим и занимаются.

 

 

Да и в Киеве тоже.

Но есть разные практики, кто-то занимается паблик-артом, кто-то чем-то другим. Кабаков, например, делает тотальные инсталляции. Кулик делал в свое время перфомансы, ВОЙНА занимается акционизмом. У нас акционизм не так распространен.

 

 

То есть вы аполитичный художник?

Скорее да, если я такие темы беру, то играючи. В таких сложных темах не стоит быть слишком серьезным.

 

 

Для многих художников вашего поколения единственным способом реализоваться профессионально зачастую является опыт где-то за рубежом, потому что спрос в отечественных институциях и галереях довольно низок. С кем из отечественных галерей вы работаете и работаете ли вы с какими-то институциями на западе?

С нашими галереями сейчас официально не сотрудничаю, скорее, переодически принимаю участие в каких-то интересных для меня проектах. Я наблюдаю за процессами в западных институциях, все доступно в Интернете, можно мониторить разные сайты и искать подходящие для себя.

 

 

Как вы оцениваете вообще художественную жизнь в Киеве?

Я считаю, что у нас очень самобытная, интересная культура. Есть очень много фриков в арт-пространстве, даже среди молодых художников. Я нахожу художественную жизнь насыщенной, но сильно углубляться в тусовку, как правило, бывает слишком несерьезно. Мне нравится Кадырова, Белозеров, такие фрики, чисто художественно очень смешные, прикольные люди. Классно с ними пообщаться, но это интересно на уровне каких-то событий периодических. Каждый занят своим делом, это прекрасно.

 

 

Вы читаете какие-то журналы художественные?

Flash Art, Art News на уровне интернет-подписок. Те же Philips и Christie’s можно тоже скачать в Интернете.

 

 

Как вы можете описать основные мотивы вашего творчества. Что есть вашей темой, нервом – о чем ваше искусство (если это вообще применимо к искусству)?

Все идет от субкультур, там немножко панка, фрик-культуры - такой постмодернистский мутант. Я все пытаюсь мешать, миксовать – и поп-культуру, и историю искусства, и современную ситуацию.

 

 

А вы считаете себя постмодернистским художником?

Скорее да, теперь это больше постмодернизм.

 

 

Но многие уже говорят о преодолении постмодернизма…

Постмодернизм, который длится в контексте авангарда, который растянулся… В такой ситуации я ищу себя, экспериментирую.

 

 

Я знаю, что вы делаете новую серию с классикой. Откуда взялась эта идея?

Когда мы делали с Ильей проект с музеями, где названия музеев были написаны граффити-шрифтом, появилось понимание, что это может быть очень стильно, поскольку культура шрифта – тоже искусство. Прошло много лет и классики живописи не дают покоя арт-сообществу, они до сих пор актуальны и интересны, много чего можно почерпнуть, просто изучая историю искусства. Можно ее по-новому адаптировать, сделать более современной и интересной.

 

 

 

Я правильно понимаю, вы скорее идете от эстетики, а не от определенного смысла?

Нет, смысл есть, конечно, он есть во всем. Но здесь происходит через фричество, субкультуру, это нечто со своей эстетикой, нечто более экспериментальное. Можно провести параллель с экспериментальной электронной музыкой.

 

 

А что в современной культуре вам интересно? Вы же не живете только своими узкоспециальными интересами. Вот вы упомянули поэзию, литературу.

Мне интересна современная философия. Мне нравятся Жиль Делёз, его работы «Капитализм и шизофрения», «Анти Эдип». Современная философия постмодернизма помогает сориентироваться в контексте того, что вообще происходит в культуре, в обществе, и какие-то системы, которые функционируют сейчас, капитализм, тоталитаризм, пост-тоталитарные образования и те, что имеют более демократический контекст.

 

 

А как вы видите себя через 20 лет?

Хотелось бы продолжать то, чем я занимаюсь в данный момент. Это пока сложно, но я думаю, что-то да получится.

 

 

То есть, вы будете великим украинским художником?

Я не знаю, что будет потом, но я скорее оптимист.

 

 

А если одним предложением обозначить, зачем вы занимаетесь искусством?

Это очень развивает интеллектуально и духовно, вроде как заниматься математикой или наукой.

 

 

Однозначно.

Вообще, мне кажется, очень сложно описать то, чем я занимаюсь, потому что у меня нет определенного подхода, я стараюсь ко всему подходить с разных сторон, и задействовать в своем творчестве и философию, и литературу, и историю, и даже брать то, с чем я не сталкивался. Я больше экспериментирую, осмысливаю какие-то темы, пытаюсь найти нечто. Поэтому однозначно описать то, чем я занимаюсь, сложно.

 

Фото: Максим Белоусов