Резидент Изоляции Тулио Пинто: «Мы все чего-то ожидаем, мы все постоянно меняемся»

12.05.2014

Бразильский скульптор Тулио Пинто о резиденции в ИЗОЛЯЦИИ: стратегии конструирования, донецкие бабушки-«Феррари» и своевременность всего происходящего. Отрывки из интервью.

Основными сферами деятельности «Изоляция. Платформа культурных инициатив» в Донецке являются культурные и художественные проекты, образовательные программы, развитие сотрудничества локальных креативных индустрий. Стратегически важным направлением институция также считает программу ежегодных арт-резиденций и видит в ней площадку для вовлечения местного и интеллектуального сообщества, платформу для создания социальных и художественных импульсов для его активизации. На глобальном уровне ежегодная программная поддержка художников и ученых обусловлена стремительным развитием информационного общества и стремлением человека сохранить свою индивидуальность в современном мире.

Первым участником программы резиденций 2014 года стал Тулио Пинто (Túlio Pinto) художник и скульптор из Бразилии. Тулио родился в городе Бразилиа в 1974 году в семье военного. С 2006 года является со-учредителем и участником независимого арт-объединения Atelier Subterranea в Порту-Алегри, Бразилия. С января по февраль этого года скульптор жил в Донецке, работал в уникальном колорите творческой площадки ИЗОЛЯЦИИ. О его проектах, реализованных в диалоге с локальным контекстом, о самом контексте и его восприятии резидентом шла речь в интервью с художником, записанном в последние дни его пребывания в Украине.

Foto by Maiia Saienko| IZOLYATSIA. Platform for Cultural Initiatives - Donetsk – Ukraine

Я рисовал с самого детства. Я всегда чувствовал, не знаю…, чувствовал поэзию мира что ли. Это не только визуальная поэзия, потому что я думаю, что визуальное – это только один из каналов восприятия мира, а оно может быть через звук, запах, прикосновение. Я всегда как бы осознавал границы между собой и миром.

В 2005 году я поехал в Рио, чтобы посещать открытую арт-школу, где преподают действительно крутые художники. Одним из них был парень по имени Чарльз Ватсон, я посещал его курс под названием «Креативный процесс». Там впервые и увидел видео Ричарда Лонга (Richard Long), как он перемещал камни где-то в пустыне США. Благодаря этому я вспомнил свой детский опыт, когда я был ребенком, а наша семья много переезжала, я брал камень возле своего дома или где был, клал его в свои вещи и перевозил, чтобы оставить на новом месте. Я как будто менял перспективу жизни для вещи, которая не могла двигаться, я менял ей окружение, воображаемых друзей и т.д. В то время это была своеобразная детская игра, но в 2005 году она была заново мною осознана. Проявились связи со многими уровнями: географическим, территориальным, скульптурным; были затронуты процессы изменения, перфомативные практики… много вещей. Фактически я осознал, что все это время что-то от искусства было во мне с самого детства. Более того я верю в своевременность всего происходящего. Вероятно и мое время пришло именно в тот момент, когда я все это осознал. Все стало для меня меняться само собой. Я перестал смотреть по-прежнему на живопись. Я начал обращать внимание на совершенно другие вещи в мире, которые существуют вокруг нас, на имеющийся в них потенциал.

И когда в 2006 году я вернулся в Институт Искусств (Universidade Federal do Rio Grande do Sul), то поменял факультет живописи на факультет скульптуры, который и окончил в 2009-м. Но мне не нравится говорить, что я изучал скульптуру, потому что это не правда. Я посещал занятия с людьми, которые моделировали головы и все эти академические штуки, чего я сам не делал. Все учителя, которые мне встречались, становились моими друзьями. Я был откровенен с ними, я показывал им свои наработки и говорил «Я хочу делать вот это и это, я хочу исследовать и познавать. Оно зовет меня и может стать моим языком, моей поэзией». И они отвечали: «Здорово, делай!». То есть мне везло, скорее всего, сильно везло. Ведь я мог встретить совсем других людей, которые бы не позволили экспериментов, а сказали: «иди брей лицо и лепи его перед зеркалом». Но вместо этого появлялась синергия для материализации нового. И я очень благодарен за это.

Возвращаюсь к проекту перемещения предмета из одного ландшафта в другой. Мне кажется, это близко к инвазивному вмешательству. Камень как бы принадлежит определенной территории, месту, он является его частью тела, ДНК. И здесь камень – только протагонист, им может быть и листок с дерева, и скала, и цветок, и люди… все что угодно. И все это находится в непрерывном процессе ваяния потому, что состоит в контакте с окружающей средой. Все меняется именно из-за этого диалога между внутренним «собой» и внешним миром. И кем бы ты ни был (камнем, лошадью, человеком), ты меняешься в соответствии с этим диалогом, ты пытаешься найти баланс между собой и тем, что тебя окружает. Даже скала, будучи весьма твердым минералом, меняется с ветром, солнцем, водой, со временем. Таким образом, природа становится скульптором всего [nature sculpts everything], что находится внутри ее.

Я верю, что искусство – это инструмент, который помогает людям осознавать себя, а не только смотреть на окружающий мир. Ведь это так естественно для нашего эго, обращать внимание на себя только тогда, когда оказываешься в беде, когда не спокойно. Когда ты волнуешься, когда в опасности - ты смотришь на себя и понимаешь свои лимиты, границы. А когда ты в «мире», то забываешь о себе и смотришь на то, что вокруг, начинаешь судить и указывать всем и т.д. И это нормально.

Может я скажу известную вещь, но для меня это так. Когда ты берешь стул, ставишь его под углом, и под одну из ножек помещаешь кусок льда, любой, кто увидит такую конструкцию или ее фотографию, сразу поймет – что произойдет дальше. Со временем лед растает, а стул вернется в обратное положение. Зритель уже знает, ему не надо это говорить. Человек сам строит в своем мозгу продолжение, он конструирует его. Будто продолжает начатый процесс ваяния, но уже в своем времени, со своей скоростью, как свою собственную историю. Потому что создание скульптуры, это не только ваяние из материала, которому ты придаешь форму или отсекаешь ненужное. Можно творить скульптуру ментально, философски, то есть использовать совсем другие стратегии конструирования.

Конечно, в мире искусства существует много уровней или слоев. Есть рыночный слой с продажами и коммерческими галереями. В основном я работаю с объектами, которые сложно дифференцировать как объекты, обладающие достаточной стабильностью. Мои скульптуры не содержат это свойства, они подвержены изменениям, трансформации. И для меня это самый красивый момент их существования. Хотя тут нужно признать, что можно работать в двух системах – динамика и статика. Только те объекты, которые я делаю статичными, могут продаваться в системе арт-рынка. И коммерческие галереи интересуются именно такими работами.

Я провел почти два месяца в здесь, в ИЗОЛЯЦИИ, за это время успел сделать пять работ. Первый проект «Land Line # 7 - a seasonal issue», можно отнести к public art, так как он был размещен на улице рядом с институцией. Идея проста: железный куб был размещен под углом к земле, и несколько его граней проходили сквозь ледяной куб. Размеры кубов отличались: у стального они были 1.5 метра по каждой грани, у ледяного – по 1 м. Разные материалы были сопоставлены вместе в необычном для себя положении. При этом проект способен раскрыться полностью, когда люди просто позволяют себе это заметить. Интересный и показательный в этом плане случай произошел со мной во время фотографирования работы. Девушка с противоположной стороны улицы заметила арт-объект и подошла узнать больше. Я ей рассказал, что я художник и работаю здесь в резиденции, мы разговорились. И она спросила: «Я не понимаю, зачем ты делаешь скульптуру изо льда, он же все равно растает?» Я утвердительно покачал головой и спросил: «Как ты думаешь, что тогда произойдет?» Она сказала: «Железный куб просто упадет на землю». Я снова утвердительно покачал головой. И тогда ее глаза радостно засветились: «Я поняла»! Это очевидно: она увидела работу, но не дала себе достаточно времени, чтобы продлить ее в своем сознании. Иногда достаточно сделать легкое усилие. Мне кажется, что искусство поэтому и важно, что позволяет заметить, как все между собой взаимосвязано, что предметы не сами по себе в пространстве существуют, что они зависимы от всего вокруг.

Если говорить о красоте и уродстве, хотя я не сторонник данной концепции, то сначала ледяной куб был идеальным, потом он трансформировался, менялся, старел, если хотите. А железный куб, к моему удивлению, из-за перепадов температур и влажности, в один день покрылся красной ржавчиной, яркой как краска. Было такое ощущение, что помимо скульптуры и графического конструирования в пространстве появилась и живопись. Потом ржавчина потекла по одной грани льда, оставляя живописный след.

Túlio Pinto | Land Line # 7- a seasonal issue | 2014 | steel profile cube (150 x 150 x 150 cm) and ice cube | ZOLYATSIA. Platform for Cultural Initiatives - Donetsk – Ukraine

Для второй работы «Waiting room» я собрал 12 стульев, и установил их в помещении, под углом к поверхности пола. Вернее говоря, каждому под ножку я подложил уплотненный снежный ком. Очевидно, что со временем стулья поменяют свою позицию, вернутся в обычное положение. То положение, которое диктует вещам природа мира. Многие мои проекты говорят об этом: о пребывании вне какой-то определенной или правильной позиции. Когда вещи выведены из своего состояния равновесия, когда они включены в определенные взаимоотношения друг с другом, когда для них создано своеобразное «третье измерение», то нужно лишь смотреть - что между ними произойдет. Я думаю, такие работы имеет свою собственную волю и стремятся ее сообщить пространству посредством материала, а также посредством знаний, которые я определенным образом вложил в работу. Здесь, например, все стулья вернулись на свои позиции, как солдаты в линию.

Не буду отрицать, проект «Waiting room» сильно связан с моим опытом пребывания в резиденции. По мере того как я наблюдал изменения в комнате с инсталляцией, я замечал, что изменения происходят и с моей внутренней комнатой. Я наблюдал за собой, и эта трансформация как будто отображалась в проекте. Странно, но я вообще не думал об этом, когда ехал в Украину, не планировал точно - какой проект, из какого материала буду создавать. Только изначально знал, что хочу поработать со льдом. А по факту этот процесс изменений, и мое наблюдение за ним сработал как зеркало. Я наблюдал изменения снаружи, а они происходили внутри меня. И благодаря этому опыту, благодаря всем реализованным проектам, я могу назвать всю свою резиденцию «Waiting room». Потому что мы все чего-то ожидаем, и мы все постоянно меняемся.

Túlio Pinto | Waiting room | 2014 | twelve chairs and snow blocks | IZOLYATSIA. Platform for Cultural Initiatives - Donetsk - Ukraine

Работа под названием «Lines» состоялась как воркшоп для детей сотрудников промышленных предприятий Донецкой области. Этот объект максимально хорошо подошел для вовлечения большого количества людей в его создание. Материал, которым я воспользовался, обладает очень коротким сроком жизни. Оранжевые надувные шары удлиненной формы, наполненные гелием, давали стремление вверх всей конструкции. Как в игре, каждый мог насладиться процессом создания общей инсталляции и пребыванием внутри нее. С одной стороны, работа содержит большой потенциал – яркий материала, легкость и поэзия, большой масштаб. А с другой стороны, она похожа на злую шутку. Оранжевая масштабная вещь занимает большое пространство, создает впечатление его захвата; а если посмотреть ближе - из чего она сделана, то приходит осознание краткосрочности и эфемерности. Инсталляция не останется навсегда, она исчезнет. Единственное место, где она останется - это в памяти. А все что можно забрать с собой - это впечатления. Причем, дети это тоже понимали, они потрясающе реагировали на проект.

Túlio Pinto | Lines | 2014 | balloons and helium gas | ZOLYATSIA. Platform for Cultural Initiatives - Donetsk - Ukraine

Потом я посетил один из заводов в Горловке по производству каменноугольного пека* и сделал несколько проектов с использованием этого нового для меня материала. Там можно было увидеть все стадии формирования пека, в том числе и его жидкое состояние. Мне подарили небольшой кусок пека и рассказали о его свойствах, его большой вязкости. Оказывается, был продолжительный эксперимент с этим материалом, когда в 1927 году внутрь песочных часов вместо песка поместили пек. И он капает с частотой одна капля раз в семь лет [речь идет о Брисбенском эксперименте]. Узнав эти характеристики, я думал о времени, о его присутствие и влиянии на материальный мир. С одним веществом изменения происходят быстрее, с другим – медленнее. Думая об этом, я взял такой же по размеру кусок льда, одинаковый куску пека, и разместил их рядом на поверхности. И начал фотографировать. Конечно, происходило таяние льда, он исчезал. В конце остался только кусок пека и вода. Это тоже в значительной мере ментальное произведение. Зная информацию о материале, о его свойствах, вязкости, можно предполагать, что пек также растает, растечется. Вопрос ко времени: когда это произойдет? Время здесь - главное действующее лицо. А ментальное конструирование помогает его почувствовать через процесс, который еще не наступил.

Túlio Pinto | For what's remained, it's a matter of time | 2014 | table, pitch and snow | IZOLYATSIA. Platform for Cultural Initiatives - Donetsk – Ukraine

Для меня нет понятия правильного или неправильного, есть некая трансформация и ее возможности. Следующий проект был также связан с пеком. Эти великолепные, крутые ребята с завода «Тар Альянс» в Горловке сделали для меня куб из пека размером 1х1х1м, весом около 1,3 тонны. Идея заключалась в том, чтобы установить этот куб на один из его углов таким образом, чтобы он находился напротив ребра рядом стоящего стекла. Из-за своей вязкости пек начал бы оплывать и «обнимать» стекло в будущем. Но я также заметил, что это достаточно хрупкий и ломкий материал, когда не находится в жидком состоянии. Было понимание, что большой куб из пека немалого веса не сможет выдержать сам себя. Я решил отказаться от куба и придал объекту форму шара. Сейчас работа находится в процессе своей трансформации, она также просвещена исследованию границ и пределов, и тому, что позволяет сделать материал из себя.

Я приехал в Украину с некоторыми ожиданиями, я понимал, что это новые возможности. Поездка и резиденция оказались для меня процессом самопознания и изменений. Человек, который уедет из Донецка - не тот, который приехал в этот город, это уже совсем другой человек. Дистанция, изолированность, другой язык, новая культура, окружение, погода в конце концов – все имело влияние.

Кстати, благодаря снегу я провел некоторые параллели, связанные с ландшафтом. Я заметил, что когда снег выпадает, и все становится белым, то вещи, которые не имеют масштаба, начинают выделяться, а вещи, у которых есть масштаб, поднимаются над ландшафтом еще выше и без лишних деталей. Без хаоса и того беспорядка, когда много предметов можно видно одновременно – улицы, здания, машины, деревья, камни, листья… со снегом все лишнее вытерто. Земля похожа на белый лист бумаги, где рисунок линии непрерывен, четок и граничен. Самое важное в пейзаже проявлено только масштабом. Примерно так происходит и в жизни. За всеми перемешанными деталями и событиями нужно заметить, что на самом деле является важным и значимым. В то же время надо помнить, что в этом мире ни что не раздельно, все едино, взаимосвязано и неделимо. Я, например, не могу отделить свою жизнь от искусства. Даже отношения между разными материалами в моих работах, очень похожи на отношения между людьми. И это учит. Заставляет заглядывать внутрь, смотреть на себя, сравнивать с материалом – железом, льдом и т.д. Что в конечном итоге, подталкивает становиться более открытым, толерантным.

Дело в том, что мне никогда не доводилось до этого ходить по снегу или по льду. И когда я посчитал, сколько раз упал, цифра составила - 27 раз! Я обратил внимание на манеру своих движений, она была похожа на движения ребенка. Я видел детей на улице, они двигались также неуклюже, прямо как я. А старенькие женщины могли пронестись мимо быстро, как «Феррари», я был «Лада» по сравнению с ними. Мое тело не подходило для данного контекста. Пришлось переучиваться: чувствовать равновесие, находить баланс, менять движения, чтобы не падать на льду по двадцать раз. Я научился, конечно. Еще меня сильно впечатлил вид замерзшего моря в Мариуполе, потрясающее зрелище.

Пек (от голл. pek — смола) — остаток от перегонки каменноугольного, торфяного, древесного дёгтя, а также нефтяной смолы после пиролиза. При ударе раскалывается с раковистым изломом; под постоянной нагрузкой проявляет пластичность. Твердая, иногда вязкая масса чёрного цвета. Справка Википедия.

Резиденція Ізоляція Інтерв’ю